Филологические науки/ 9. Этно-, социо- и психолингвистика

Д-р филол. н. Ерофеева И.В.

Забайкальский государственный университет, Россия

Конструкт «время» в дискурсе современных СМИ:

языковое моделирование в национальных культурах

Проблему конструирования пространственно-временного континуума в медиатексте возможно рассматривать на двух уровнях: в масштабном аспекте (определяя преобладающие тенденции континуума в рамках всего массива текстов СМИ – метатекст/ общий текст информационного пространства) и на локальном уровне (в конкретном журналистском произведении).

Только при условии осознания реальности в аспекте пространственно-временных отношений мир обретает сущностные черты и становится осмысленным и понятным, а явление предстает, по замечанию М. Бахтина «как бы некой монадой, отражающей в себе все и отражаемой во всем» [2, с. 44]. Аналогично в медиапроизведении событие не перерастает в образ, пока не встроено в хронотоп. Время и пространство являются частью аксиологического пласта культуры, они демонстрируют форму существования ментальных ценностей и определяют общий вектор национальной философии.

Время и пространство, как две ключевые категории единого национального мировосприятия, неразрывны. Тем не менее, мы, допуская некую долю аналитической условности, рассмотрим временную конструкцию медиатекста отдельно.

Согласно общепринятой в современной науке дефиниции, время есть форма бытия материи, количественная мера движения, характеристика продолжительности бытия данного объекта, характеризуемая такими свойствами изменения и развития систем, как длительность, последовательность смены состояний [подробнее см.: 6].

Время, как когнитивная единица национальной модели мира языковой личности, является неотъемлемой частью содержательной стороны языка и способно выражать свою сущность на разных уровнях: морфологическом – глагольные категории времени; лексическом – слова с временным значением; синтаксическом – темпоральные синтаксические конструкции [подробнее см.: 4, с. 80]. В русском языке лексема «время» («веремя») родственно словам «вертеть», «веретено», так как сама идея времени связана с повторяемостью и цикличностью.

Журналистика в целом есть эмоционально-образная стихия, поэтому она не столько отображает, сколько создает время через систему образов. Семиотическое время медиатекста не равнозначно физическому, время предмета реальности обусловлено узкой конкретикой среды, а темпоральная конструкция текста стягивает к предмету обширную информацию и неоднозначные смыслы.

Основные поправки в корректировку реального времени вносит национальная картина мира. «Время – атрибут невербальной коммуникации, – пишет Т. Г. Стефаненко, – оно умеет говорить, вбирая в себя национальные отличия» [5, с. 182]. Так, в западной культуре мы наблюдаем жесткую измеримость времени, в культурах Востока ценится не столько четкость временной конструкции, сколько ее эмоциональное содержание – ритуализм действия (например, хорошая беседа возможна только при грамотной чайной церемонии).

Ученые формулируют две разновидности времени: монохронное и полихронное. При монохронном человек сосредотачивает свое внимание на каком-либо одном событии, делает одну работу, общается с одним человеком. Монохронное время рассчитано на серьезное отношение к предельным срокам выполнения дел, оно подразумевает краткосрочные отношения и когнитивные обмены – прагматичную передачу информации.

При полихронном времени внимание сосредоточено на множестве дел и забот. Человек, существующий в полихронном режиме, ориентирован на эмоциональные обмены. Россия предпочитает именно этот тип, для нас гораздо важнее долговременные отношения. Русский человек легко меняет распорядок запланированных дел по просьбе друга или родственника, для носителя российского менталитета прагматика дела тускнеет на фоне теплого человеческого общения. Парадигма полихронного времени интенсивно демонстрирует себя в пространстве медиатекста.

Языковые модели полихронного времени в медиадискурсе объективируются на двух уровнях. В первой модели главной фигурой является человек, например, воспроизведение в СМИ концепта «путь», в сфере которого пунктир времени репрезентирует течение жизни или линию судьбы. Вторая модель, олицетворяет поток времени и ориентирована на само время, данная модель воспроизводит движение природных веществ. Экологическая журналистика актуализирует, как правило, второй тип, но при этом сближение двух моделей в различных форматах медиапроизведения естественно, ведь судьба человека протекает во времени и подчинена ее законам. Жизнь, по замечанию Н. Д. Арутюновой, «измеряется в единицах времени, имеет начало и конец» [1, с. 689].

Модусы времени – это прошлое, настоящее и будущее, им отвечают три состояния сознания: память, созерцание, творчество. Особенность темпоральной картины мира российского человека заключается в исключительной концентрации на будущем. Наш соотечественник живет не столько сегодня, сколько верит в завтра, он устремлен в будущее, питая его надеждами и мечтами о благополучии. В. А. Маслова подчеркивает, что в русском языке будущее становится концептом [4, с. 84].

Для России характерен разрыв между настоящим и будущим. Оптимистичное видение завтрашнего дня, как правило, не основывается на четком планировании. Мы ценим не столько время, сколько пространство будущего, а все, что случается сегодня, оформляем лексемами: удалось, получилось, вышло, посчастливилось.

Современный медиатекст, функционирующий согласно эстетическим канонам постмодернизма, активно эксплуатирует увлеченность российского менталитета будущим, а значит, новыми смыслами, течениями, мыслями, иной верой. При этом медиадискурсу свойственна традиционно низкая оценка обозримого прошлого (культура, именуемая в масс-медиа «совком», лишена привлекательности). Крайности дихотомического мышления способствуют формированию своеобразного континуума: в прошлом нет смысла, когда наступает «после». Русский странник на жизненном пути занят прогнозами и мечтами, он проживает эту жизнь не в памяти и созерцании, а в творчестве. Н. Д. Арутюнова пишет: «Путник стремится не столько прозреть, сколько создать будущее» [1, с. 693]. Конечно, журналистика имманентно нацелена на движение вперед к новому (новые правительства, проекты, преступления, вакцины, открытия, скандалы, форумы), но особенно привлекательным это новое, и одновременно – опасным, становится для российского потребителя.

Концепт «будущего» в метатексте обладает дихотомическими характеристиками: будущее – большое, оптимистичное, спокойное, достойное, счастливое, прекрасное, удивительное, богатое, обеспеченное и т. д. или будущее – неясное, туманное, неутешительное, несчастливое, печальное и т. д. (Выборка: Российская газета. Аргументы и Факты. 2009-20012). Тем не менее, ось положительных и отрицательных экспрессивно-оценочных коннотаций смещена в сторону положительной эмотивной картины будущего: «Проект с большим будущим», «Транспортное будущее Заполярья», «Россию ждет умеренно светлое будущее»; «Завод будущего».

Традиция обуславливает время. И, если атрибуты национального хронотопа врастают в ткань журналистского произведения, временное становится вечным, потому как ментальное восприятие пространственно-временных характеристик демонстрирует духовную философию той или иной культуры. Одновременно, время – открытая категория и она включена в широкий контекст конкретной исторической эпохи.

Современный медиадискурс объективно обнажает когнитивную метафору современного времени. В быту человек привык практически к бессознательному восприятию времени, у нас нет специального органа для его осознания, но есть чувство времени, поэтому сама эта категория представляет собой форму чувствования – совокупность ощущений и переживаний сквозь призму определенного социального пространства.

Выделяют несколько типов времени. Циклическое время представляет собой повторяющиеся формы интеракции. Линейное время разворачивается по традиционной схеме: прошлое – настоящее – будущее, оно включает социальные изменения, эволюционный рост и последовательные этапы развития отношений. Линейный тип ценит приверженность, преданность, привязанность и базируется на традиционной аксиологии. Нелинейное время вытекает из теории хаоса. Человека в подобной временной конструкции волнует не траектория жизненных изменений, а сама проблема выбора пути из ряда критических точек [6].

Для информационного общества характерен культ именно нелинейного времени. Психология современного человека ориентирована на динамизм жизни во всех ее проявлениях. Homo Sapiens сегодняшнего дня четко отделяет себя от природы, сжимает свое жизненное пространство и искусственно ускоряет ход времени на пути к карьере, успеху и выживанию в технократической цивилизации. Личность пробует и экспериментирует в режиме постмодерного плюрализма. Соответственно, внимание потребителя СМИ устремляется к тому, что подвижно. Идея длинного и долгого пути не выдерживает проверки на прочность, точнее, просто не успевает кристаллизоваться. Современный человек желает все сегодня, а лучше вчера (может быть, именно поэтому так легко переписывается философия «долгого» чувства любви).

Такое обязательное составляющее журналистского творчества, как актуальность, порождает доминирующую общую черту времени в любом медиапроизведении – некое сиюминутное отражение мира, что находит поддержку у российского потребителя, менталитет которого устанавливает призрачность и условность настоящего на пути к будущему. Метафора «карнавальности», введенная М. М. Бахтиным, характеризует ситуацию современной постмодерной игры со временем в медиатексте: преобладание наблюдения над аналитикой и рассуждением, активная динамика передачи клиповой информации. В информационном обществе успешность, как важная жизненная категория, во многом зависит от скорости получения и обработки информации, а мозаичная картина мира массового человека обуславливает все возрастающую быстроту восприятия. В результате формируется так называемая «культура щелчка», которая стимулирует работников СМК (по сути спровоцировавших данную проблему) использовать приемы, активизирующие непроизвольное внимание аудитории: яркость красок, быстрая смена картинок, ассиметричный дизайн и др.

Технология призвана победить бесформенность времени, позволяя человеку расслабиться и отрешиться от суеты дня, но в режиме экспрессивного и быстрого диалога людям уже некогда осознавать и перерабатывать ценности, они начинают их интенсивно потреблять. Эпоха постмодерна опустошает время, лишает его ценностного содержания и придает смысл хаосной неизбежности. Д. Бодрийяр симптом нашей цивилизации обозначил как «время после оргии» [3, с. 8], когда вопрос «ЧТО делать» висит в воздухе эпохи, требуя и не получая ответа.

В текстуальном поле журналистского повествования присутствует несколько временных пластов: время изображаемого события, авторское время (время создания произведения), время зрителя (время восприятия текста). Смысловое пространство времени современного общего медиатекста, будучи синкретичным по содержанию и форме, восполняется разными смыслами и ценностями, репрезентация которых осуществляется с помощью имиджа (бренда, образа, лица) – явления текучего, трудно контролируемого, выражающего определенную идею, оставаясь при этом «ничто» – маской. Согласно гуманитарно-психологической трактовки времени (Э. Фромм), данное явление обязано существовать только «здесь и теперь», в определенном социокультурном пространстве.

Следует обратить внимание на дискретность времени медиатекста – прерывистость, обусловленную включением авторской позиции и, соответственно, введением в текст внутреннего, психологического времени автора. Современную журналистику, выстраивающую свой контент на ярких профессиональных типах и имиджах (В. Соловьев, Л. Парфенов, А. Любимов, В. Познер, А. Пиманов и др.), отличает явная субъективность. Картина мира журналиста, корректирующая реальность, во многом определяет тип преобладающего времени в публицистическом произведении: оно может быть символическое (если автор ищет смыслы бытия), философское (если он пытается ответить на смыслообразующие вопросы), экономическое (если реальность измеряется денежным эквивалентом).

Пространственно-временной континуум не ограничен утилитарно-прагматическими причинами существования, он трактуется преимущественно в системе ценностных координат. Именно смысловая конфигурация текста напрямую связана с конструированием пространственно-временных отношений. «Всякое вступление в сферу смыслов, – писал М. Бахтин, – совершается только через ворота хронотопов» [2, с. 290]. Смыслы и ценности медиапроизведения обуславливают пространственно-временной континуум, отражают положение субъектов в пространственной сфере и в определенной временной последовательности событий. Если для автора важно исключительно привлечь внимание аудитории, он будет в подробностях воспроизводить время и пространство криминальной ситуации. Если же его цель: стимулировать ценностное осознание факта, он нейтрализует пугающую конкретику континуума символическим и философским бытием (например, проведет ассоциации с прошлым, расскажет о возможных последствиях в будущем).

В. Вернадский, развивая свою концепцию реального времени-дления, утверждал, что пространство и время связано с необратимым развитием материи, а не только с ее механическим движением. В медиатексте пространственно-временные отношения становятся не просто беспристрастным фоном реальности, а превращаются в объект познания и изучения. В указанной ситуации ответственность автора очевидна, он обречен на измерение пространства и времени, и данный процесс не может быть проявлением элементарного механического акта, он неминуемо сублимирует в исследование и творчество, неизбежно приводящее к углублению в свойство того явления, которое подлежит измерению. Учитывая мощную воздействующую функцию СМИ, подобная работа должно быть созидающей и плодотворной для будущего времени и пространства страны.

Литература:

1. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Школа "Яз. рус. культуры", 1998. 896 с.

2. Бахтин М. М. Эстетическое наследие и современность // Т.2. Саранск: Издательство Мордовского университета, 1992. 368 с.

3. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: «Добросвет», 2000. 387 с.

4. Маслова В. А. Введение в когнитивную лингвистику. 3-е изд., испр. М.: Флинта: Наука, 2007. 296 с.

5. Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М.: Аспект Пресс, 2006. 368 c.

6. Шуб М. Л. Феномен времени в контексте современного ценностного пространства // Система ценностей современного общества. Сборник материалов V Всероссийской научно-практической конференции. Новосибирск: ЦРНС – Издательство СИБ-ПРИНТ, 2009. С. 64-67.