Лугуценко Т.В.

Философско-культурологические образы человека virtus

Для социокультурного пространства, социума в целом, виртуальность персонифицируется в игровой реальности, создаваемой компьютером, субкультуре преимущественно носящей коммуникативный характер. Именно с этими аспектами виртуального связаны общеизвестные риски, которые интенсифицируют интерес к этой проблеме и служат источником для более серьезных теоретических исследований в этой области. Виртуальность как проблема была осознана сравнительно недавно, что было связано с развитием компьютерных технологий.

Пласт «паравиртуальных» размышлений провоцирует множество теоретических изысканий, которые подчас более критичны, чем дискурс обыденности [1;2;4;6]. Ряд сложностей возникает уже непосредственно на понятийном уровне исследования, в силу того, что однозначного определения виртуального не существует, а спектр значений этого понятия чрезвычайно обширен. Странным образом проблема виртуального оказывается своего рода точкой, которая концентрирует значительное число проблем онтологических, гносеологических и, безусловно, философско-антропологических.

В интересующей нас проблеме философской антропологии виртуальности можно выделить два основных направления, по которым возможно проследить степень ее разработанности. Во-первых, это исследования самой виртуальности, имеющие довольно давнюю и обширную традицию[5;6;9]. Во-вторых, собственно философско-антропологическая составляющая, проблема человека, сопряженная с виртуальностью[1;2;3;].

Начало исследования виртуального происходит уже в рамках античной философии в контексте проблемы соотношения возможного и действительного, реального – идеального, а также актуального – потенциального. Именно эти дуальности конституируют значение термина в работах Парменида, Демокрита, Эпикура, Платона и Аристотеля. Философия Средневековья наследует и развивает обозначенную тенденцию. Так в философии Фомы Аквинского, Николая Кузанского, Скота и ряда других философов «виртуальное» используется в тех же оппозициях актуального и потенциального, идеального и действительного. Понятие обретает содержание через противопоставление субстанциональности и реальности, а также потенциальности и актуальности. Оно есть то, что существует реально, хотя не субстанционально, и вместе с тем актуально, но не потенциально. Эту же линию онтологизации виртуального продолжает и византийская традиция в лице исихастов, Г.Паламы, И.Сирина, а также Василия Великого, который в «Шестодневе» проводит идею о том, что одна реальность может порождать другую, причем законы существования каждой из них будут различны. Виртуальное в данном случае есть энергия, выступающая в роли скрепы реальностей, дающей им существование.

В философии Нового времени спор о существовании виртуальной реальности продолжается в работах Дж. Бруно, Т. Гоббса, Д. Дидро, Ф. Бэкона и переходит в иную плоскость. Научная картина мира провозглашает одну единственную реальность мира земного. При этом виртуальное сохраняет свое энергийное значение, но становится принадлежностью природы. Окончательно утверждается традиция рассмотрения реальности как единого, которой противостояла позиция множественности бытия, идущая со времен античности и продолжающаяся в работах Г. Лейбница, Б. Спинозы, А. Бергсона и Ф. Ницше.

Современная философия значительно расширяет спектр значений, закрепляемых за виртуальным. Виртуальная реальность как реальность компьютерного мира разрабатывается в работах Дж.Ланье, У.Брикена и ряда других зарубежных и отечественных авторов. Сопряженной с компьютерной виртуализацией является тема информационного, технотронного и иных обществ, в которых лидируют информационные технологии (Э.Тоффлер, Дж. К. Гэлбрейт, П. Друкер, Д. Белла и др.).

В частности А.Крокер и М.Вэйнстейн связывают с виртуализацией новый тип отчуждения, основанный на отчуждении плоти в пользу информации. Для А.Бюля виртуальное связано с созданием нового виртуального общества, параллельного реальному. Д.Иванов в работе «Информационное общество: фантом постиндустриальной эры» считает виртуальным подмену реальности образом, ее симуляцию.

В значении симулятивной реальности виртуальное предстает в работах ряда философов-постмодернистов, среди которых Ж. Бодрийяр, Ж. Деррида, Ж.Делез, Р.Барт, Ф.Гваттари и др. В основе симуляции-виртуализации, в данном случае, лежит идея постоянства факта разрыва означаемого и означающего, самовольного существования образов и знаков, оторванных от реальности и бесконечно продуцирующих ее замещение, гиперреальность (через гипертекст).

Антропологические основания виртуальной реальности, на наш взгляд, разработаны и затрагиваются в работах С.Жижека преимущественно сквозь призму проблем субъективности восприятия или же идентичности. Более продуктивным представляется подход Ж.Делеза, который в работе «Актуальное и виртуальное» намечает перспективы построения антропологии виртуального и затрагивает проблему виртуального субъекта.

Среди современных отечественных философов проблему бытия феномена человека virtus (курсив наш – Т.Л.) социокультурного пространства информационного общества исследуют: А.Горячковская (антропологическое измерение виртуальной реальности); Н.Журба (информационная культура в пространстве медиафилософии); Е.Ильянович (антропологический кризис в условиях современной техногенной цивилизации); В.Исаев (виртуальное падение человека культуры); В.Семиколенов (сущность информационного общества; специфика влияния информации и информационных технологий на мораль); В.Скалацкий (философско-методологические основания исследования информационного общества); С.Мартынюк (процесс возникновения информационной цивилизации как нового типа взаимодействия человека и общества).

Однако необходимо отметить, что некоторые исследования теоретических вопросов, которые касаются механизмов включения личности в процесы культурного преобразования современного общества, особенно информационного пространства, характеризуются недостаточно. Это можно отнести к исследованиям научных концепций человека информационного общества, возрастания роли нових информационно-коммуникационных технологий, которые трансформируют культурное пространство человека.

Анализ работ, посвященных исследованию виртуальной реальности, и в частности ее философско-антропологического измерения, позволяет сделать вывод о недостаточной разработанности проблемы[4;7;8]. Это касается как уточнения самого понятия «виртуальное» в силу множественности его значений; так и собственно проблемы возможности «человека virtus» и его описания, что по нашему мнению должно стать основой построения философской антропологии виртуального.

Дистанцируясь от значений, бытующих в естественных науках, и связывающих виртуальное с техническим, можно отметить, что доминирующими подходами к рассмотрению виртуальности является онтологический (виртуальное как особый род идеального бытия), и психологический (виртуальное как психологическая, субъективная реальность)[3]. Мы придерживаемся следующей трактовки виртуального: виртуальная реальность существует как форма бытия идеального, стремится к актуализации, характеризуется качествами автономности, интерактивности, интерсубъективности и коммуникативности.

Необходимо подчеркнуть, что понимание виртуального как онтологического, конституируемое принципом полионтичности, качествами автономности и интерактивиости; а также виртуального как симулятивной (превращенной в нашем понимании) идеальной реальности (симулякра), позволяет дать два определения человека virtus :

– он есть средоточие реальностей, источник и центр интеграции множественных измерений виртуального как идеального, воплощенного в коммуникативном пространстве культуры, который обретает реальность в результате действия его волевого акта;

– этот субъект определяется в поле социального и проявляется в совокупности социокультурных коммуникативных практик.

Онтологический статус человека virtus раскрывается в категориях становления, сингулярности, структуры, смысла и ряда других. Основания его бытия сводятся к следующему:

– человека virtus элемент системы-структуры, под которой понимается как сущее, так и слово о сущем, то есть теория;

– человека virtus децентрирован, что соответствует ускользанию от определенности, в том числе и самоопределенности;

– в качестве элемента структуры человека virtus осуществляет коммуникации серий структуры, их разделения и соединения, а также «ветвления»;

– виртуальный субъект обеспечивает распределение сингулярностей между сериями;

– также человека virtus наделяет смыслом (сообщает смысл) каждой из серий.

Человека virtus может быть охарактеризован как всегда ускользающий, противящийся любой определенности, записи и кодированию. Субъект, который оперирует сингулярностями и образован ими, есть их случайное пересечение. Он всегда индивидуален, «сам по себе» и противится любому объединению, тому, что можно назвать частичностью. Виртуальный субъект не нуждается в экзистенциальной цели, ее рационализации и обосновании.

Выводы. Результаты проведенного анализа философско-культурологических образы человека virtus могут быть использованы в построении целостной концепции философской антропологии виртуального и разработке нового взгляда на проблему современного человека как существа виртуального.

Литература

1. Адров В.М. Некоторые соображения о человеческом потенциале / В.М.Адров // Философский век. Альманах. – Вып.23. //Науки о человеке в современном мире: Материалы междунар. конф., 19-21 декабря 2002 г., Санкт-Петербург. – Часть 3. – СПб., 2002. – С. 121 – 122.

2. Гуревич П.С. Современный антропологический поворот // Н.Н. Страхов и русская культура XIX-XX вв.: к 180-летию со дня рождения: Материалы международной научной конференции. – Белгород, 2008. – С. 216.

3. Резник Ю.М. Интегральная антропология как форма междисциплинарного синтеза / Ю.М.Резник // Философский век. Альманах. – Вып. 21. – Науки о человеке в современном мире. – Часть 1. – СП6., 2002. – С. 82 – 83.

4. Уэбстер Ф. Теории информационного общества / Ф.Уєбстер. – М.: Мысль, 2004. – С. 9.

5. Martin W.J. The Global Informational Society. – Aldershot: Aslib Gower; Brookfield, Vt, USA, 1995. – P. 3 –7.

6. Miles I. Information Technology and Information Society: Options for the future. - London, 1988. – P. 4.

7. Connors M. The Rase to the Intelligent State: Towards the Global Information Economy of 2005. Oxford, UK; Cambridge Mass.: Blackwell Business, 1993. – P. 45.

8. Norman A.L. Information Society. – Kluwer Academic Publishers, 1993. – P. 120.

9. Information Technology and Global Interdependence. Ed. M. Jussawalla, T. Okuma, T. Araki. Greenwood Press, N.Y., London, 1989. – P. 222.