Право/ 13

1. Термины «система права», «международно-правовая система», «национально-правовая система» обозначают явления фундаментального порядка социально-экономической, политической и юридической реальности, опосредствуя наиболее общие категории правовой науки. Анализ перечисленных категорий невозможен без обращения ко многим юридическим дисциплинам, в том числе к основам общей теории права, принципиальным положениям отраслевых наук внутригосударственного права, а также теории международного права. Ведущей в понятиях «международно-правовая система», «национально-правовая система» выступает абстракция «система», вследствие чего перечисленные категории должны восприниматься именно с позиций обнажения внутренних связей и единства составляющих компонентов системы, как это изначально детерминируется философским смыслом опорного термина.

2. Безусловно, важен и содержательный аспект понятия. В частности, А.М. Васильев справедливо полагал систему права наряду с другими главенствующими понятиями общей теории права категорией, способной, во-первых, всеобъемлюще выразить сущность явления, именуемого правом, и, во-вторых, служить основанием для ряда других понятий, которые объясняют его структуру (1, 156). Стоит напомнить, что в рамках состоявшейся в 80-е гг. ХХ в. дискуссии о системе советского права отечественными теоретиками была однозначно высказана мысль о необходимости дифференциации понятий «система права» и «правовая система». Так, по мнению М.И. Пискотина, если первое отражает главным образом внутреннее строение права, то второе – его место в ряду других общественных явлений наряду с экономической, политической и иными системами (2, 68).

3. Проблема разграничения понятий «система права», «международно-правовая система», «национально-правовая система», являющихся краеугольными в науке международного права, поскольку каждое из них в отдельности и в сопоставлении друг с другом позволяют лучше осознать существо международного права и механизмов его функционирования, встает в полный рост, когда ставится вопрос о соотношении, а точнее, – о взаимодействии международного и внутригосударственного права как двух правовых систем (3, 6-7). Она приобретает также остроту и в свете известных положений ч. 4 статьи 15 Конституции РФ, согласно которым общепризнанные принципы и нормы международного права наряду с международными договорами РФ признаются «составной частью российской правовой системы» и которые нигде не определили ни категорию “общепризнанные принципы и нормы международного права”, ни категорию “правовая система РФ».

4. С философских позиций, воспринятых и в правоведении, категория «система» означает единство элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которое существует в некоей целостности, увязанности друг с другом. Такое восприятие понятия «система права» или «правовая система» (будь то «национально-правовая» или «международно-правовая система») совершенно закономерно, – на то они и существуют в рамках одного и того же явления, т.е. «систем» как таковых. Однако взгляды российских международников на понятие «система права» и «правовая система» (как в применении к международно-правовой или национально-правовой) серьезно расходятся. С.Ю.Марочкин считает, что «само право, его система – основополагающее начало правовой системы, но именно начало. Правовая система гораздо шире, она охватывает все правовые стороны жизни. Такой подход к правовой системе ... характеристика ее как «всего правового» – в принципе, пригоден и к международно-правовой системе….» (4, 13). В.В. Гаврилов вторит этому, полагая, что «правовая система формируется применительно к праву, выступающему для нее в качестве системообразующего фактора» (5, 49). Национальная правовая система определяется им как характерная для данного государства целостная «совокупность действующих на его территории правовых норм, а также юридических органов, учреждений, организаций и правовой идеологии, обеспечивающих в процессе юридической практики, опосредованной правовой психологией, урегулирование общественных отношений в соответствии с объективными закономерностями развития общества» (5, 56). В данных суждениях, как видно, право выступает в качестве чего-то отдельного по отношению к его системе – «системообразующего фактора», но отнюдь не самой материи, которая выстраивается как система (правовая система). Между тем известно, что элементы, составные части любой системы должны обладать некоторой обособленностью, самостоятельностью друг по отношению к другу и в то же время находиться во взаимодействии друг с другом, чтобы образовать «систему». Системообразующим фактором, следовательно, в правовой системе являются взаимосвязи между ее составляющими, и право в совокупности его элементов (принципов и норм, правопонимания, правосознания, правореализации, правоприменения) не может рассматриваться в виде чего-то «особого» по отношению к правовой системе, как это имеет место в приведенных высказываниях, поскольку в таком случае оно закономерно становится «внешним» по отношению к самому себе. В этом плане стоит поддержать С.В. Черниченко, когда он критикует непомерное и нелогичное расширение пределов понятия «правовая система» за счет вмещения в последнюю даже государственных органов, учреждений и т.п. (3, 9-10).

5. Западной науке международного права терминологически свойственно больше не понятие «международно-правовая система», а «международная система» (international system), под которой подразумевается «система взаимоотношений, существующих преимущественно, если не исключительно, между государствами, признающими некие общие принципы и способы осуществления действий» (ways of doing things) (6, 5-6). Из этого можно сделать вывод, что рассматриваемая категория мыслится в общем как нормативная система, т.е. система норм («общих принципов») и система правоотношений – «правореализационная» система («система взаимоотношений между субъектами, признающими определенные общие правила поведения»).

6. Конструкция права как системы социальных регуляторов, поддерживаемой в национальной сфере с помощью властных функций государства, ни в малейшей степени не может быть отождествлена с самим государством и инструментами его персонификации – органами и должностными лицами, учреждениями и т.п., – вследствие чего вряд ли возможно включать в правовую систему «совокупность действующих на его территории правовых норм, а также юридических органов…». Экстраполяция такого понимания права и правовой системы из национального в систему международного права и тем более автоматический перенос в плоскость международно-правовой действительности содержания категорий внутригосударственного права недопустимы, поскольку государства, хоть и выступают в качестве носителей суверенной власти, в отношениях с иными субъектами международного права являются независимыми, не подчиняющимися друг другу, равными лицами и пользуются создаваемыми ими самими правовыми предписаниями. Модель внутригосударственного права, основанного на властной составляющей концепции права в корне неприменима к сфере межгосударственных отношений и системе международного права. Однако это отнюдь не означает, что международное право – это «не право» (7, 16-17) и что в нем нет принуждения. Речь идет об отсутствии в международно-правовых нормах и международном праве в целом такого качества, как власть и подчинение, основанного на природе и силе этой власти.

7. Признание системы права категорией, способной, во-первых, всеобъемлюще выразить содержание явления, именуемого правом, и, во-вторых, служить основанием для ряда других понятий, которые объясняют его структуру, не характеризуется единодушием в отечественной теории права. В частности, по мнению Г.В. Мальцева, «право как нормативно-регулятивная система есть совокупность норм, идей и отношений, которая устанавливает поддерживаемый средствами власти порядок организации, контроля и защиты человеческого поведения». Сообразно этому, хотя и с оговоркой, что «речь идет о правовой системе в широком социокультурном смысле слова», автор выводит и строение системы: «Право структурируется на трех уровнях -- нормы, идеи, отношения» (8, 7). Упрекая других исследователей в том, что при формулировании определения права ими берется за основу только один какой-либо уровень, в качестве которого преимущественно выступает система норм, Г.В.Мальцев усматривает в этом нормативистский подход и полагает, что он не отражает ни существа права как социального явления, представляющего собой единство множества элементов, ни связанных с ним понятий «система права» и «правовая система». Нельзя не согласиться с автором в том, что право – это не застывший монолит, а каждый этап его развития и познания венчается таким состоянием, когда требуется вновь обратиться к поискам его определения и составляющих его образований (8, 7). Тем не менее даже самый широкий и нетрадиционный подход к категории «система права» не может обойтись без понятия «система норм». Поскольку любая «система» может быть всесторонне раскрыта и понята, исходя из знания ее строения, равно как и особенностей функционирования отдельных звеньев в увязке с работой самой системы в целом, а в основу категории «система права» заложено позитивное право, в настоящем невозможно абстрагироваться от наиболее типичных представлений о строении системы юридических норм в обществе, т.е. систем позитивного права.

8. В советский период вопрос о системе международного права в противоположность науке общей теории права (9) долгое время не становился объектом предметного исследования (10). Вслед за теорией международного права постепенно и в общей теории права, хотя и с трудом, но с достаточной степенью устойчивости утвердилось к настоящему времени положение о том, что международное право суть независимая от внутригосударственного права система. При этом любопытно, что подобное суждение складывалось в условиях перехода от представлений о международном праве как отрасли в юридической науке, либо отрасли, в частности, “советского права”. Сегодня звучит анахронизмом предположение С.А. Голунского и М.С. Строговича, правда, с оговоркой об известной доле условности тезиса о том, что международное право, “может быть включено в систему права отдельного государства”. Ученые полагали, что, поскольку в международных договорах СССР с капиталистическими государствами “выражаются те политические принципы, которые лежат в основе политики СССР, международное право должно быть включено в систему советского права как его отрасль...” (11, 301). Излишне упоминать, что подобное неприемлемо по любому основанию. Вместе с тем после принятия Конституции РФ 1993 года с учетом ее части 4 статьи 15 нередко можно столкнуться не просто с критическим подходом к дуалистическим постулатам соотношения международного и внутригосударственного права (12, 15-23), но и с разнообразием монистических высказываний в этом плане (13).

9. Наука международного права, помимо вышеуказанного списка категорий, оперирует рядом иных понятий, содержащих в своем обозначении термин «система»: “международная система”, “система международного права”, “нормативная система”, “международная юридическая система” (Г.И. Тункин), «глобальная юридическая (нормативная) система» и т.д. Несмотря на их привычность для правовой науки в сегодняшних условиях, тем не менее в каждом конкретном случае требуется их идентификация и предельно четкое установление содержания. Напомним еще раз, что понятие «система права» не тождественно категории «правовая система» (14). Лишь иногда допустима их синонимичность для целей отграничения системы международного права от системы внутригосударственного (национального) права, когда под выражением «система международного права» понимается не его строение, а именно международно-правовая система как самостоятельная регулирующая специфические отношения система, в отличие от национально-правовой системы какого либо государства или в целом системы внутригосударственного права, но опять-таки не в целях обозначения структуры последнего. Продолжая же обзор высказанных по этому поводу в международно-правовой литературе мнений, укажем, например, что Н.А. Ушаков, следуя, очевидно, воззрениям видного российского теоретика права С.С. Алексеева, который считает, что к правовой системе наряду с объективным правом относятся и индивидуальные предписания правоприменительных органов, и акты “автономного регулирования”, субъективные права и обязанности, образующие правоотношения, и т.д., а также “активные формы господствующего правосознания” (15, 31-33), заключает: “Международная правовая система состоит из следующих элементов: международное право, международная юридическая практика и международно-правовая идеология, находящая свое выражение в международном правосознании” (16, 45).

10. Однако «туманность» содержания элемента «международная юридическая практика» не делает этот подход и определение международно-правовой системы безупречными. К тому же отнесение правосознания к правовой системе даже в широком понимании этого выражения вызвало справедливую критику: “Учитывая то, что говорилось о специфике правосознания, вряд ли можно включать в понятие правовой системы... какие-либо формы правосознания, правовую идеологию, ... выступающие в роли “заменителя” правовых норм. Это явление, как бы его ни называли, может быть ... отнесено к праву, но не к системе права. Понятие же правовой системы в широком смысле должно иметь в своей основе систему права” (17, 142). Исходя в данном случае из важности юридического разграничения терминов «право», «система права» и «правовая система», отметим, что следует присоединиться к С.В.Черниченко и в том, что категория “международная юридическая система”, предложенная Г.И. Тункиным, как она изложена в публикации (18, 11-24), по существу, предполагает понятие правовой системы именно в широком смысле слова. Это становится очевидным, когда автор говорит о появлении в международных отношениях и приобретении все большего значения рекомендаций международных организаций и международных договоренностей, которые, хотя и не являются нормами международного права, но которым, “по-видимому, присущ определенный международно-правовой элемент”, что, следовательно, объясняет целесообразность объединения указанного с международным правом и внутренним правом международных организаций в единую систему, именуемую международной юридической системой (18, 13; 17, 142). Вместе с тем глубина понятий, затронутых в связи с категорией «международная юридическая система», заслуживает того, чтобы стать предметом самостоятельного исследования, значительно превосходящего рамки настоящего.

Литература:

1. Васильев А.М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976.

2. Система советского права и перспективы ее развития // Советское государство и право. 1982. № 8.

3. Черниченко С.В. Вопрос соотношения международного и внутригосударственного права как правовых систем (Размышления по поводу некоторых книг коллег)//Правоведение. 2009, № 1.

4. Марочкин С.Ю. Действие норм международного права в правовой системе Российской Федерации. Тюмень, 1998.

5. Гаврилов В.В. Понятие и взаимодействие международной и национальной правовых систем. Владивосток, 2005.

6. Shaw M. International Law. Fifth ed. Cambridge University Press, 2007.

7. Butler W.E. Comparative Approaches to International Law//Recueil des Cours. СXC.

8. Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999. Таким же образом, согласно взглядам автора, строятся и другие нормативно-регулятивные системы (моральные, политические, религиозные). Нелишне отметить, что его понятие «правовой системы» в упомянутом «более широком смысле» созвучно приведенному ранее мнению М.И.Пискотина.

9. См. в этой связи: Алексеев С.С. Структура советского права. М., 1975; Он же. Об отраслях права // Советское государство и право. 1972, № 3; Он же. Право и правовая система // Правоведение. 1980, № 1; Якушев В.С. О понятии правового института//Известия вузов. Правоведение. 1970, № 6; Поленина С.В., Сильченко Н.В. Научные основы типологии нормативно-правовых актов в СССР. М., 1987.

10. Российская дореволюционная литература, обозначившая данный аспект, датируется концом ХIХ в. К первым работам в этой сфере относится труд О.О.Эйхельмана «Ввведение в систему международного права» (Вып. 1. Киев, 1889). Следующим сочинением стало произведение В.П. Даневского (см.: Даневский В.П. Пособие к изучению истории и системы международного права. Вып.1. Харьков, 1892; см. также: Таубе М.А. Система межгосударственного права в схематическом изложении. СПб.: тип. В.Ф. Киршбаума, 1909). К истории систематизации норм одной из отраслей МП - международного морского права, - но отнюдь не к самой системе международного права, обращался в свое время В.М.Корецкий (см.: Корецкий В.М. Избранные труды. В 2 кн. Кн. 2. Киев, 1989. С.306-332). Спустя почти 100 лет после выхода публикаций О.О.Эйхельмана и В.П. Даневского, в 1983 г. появилась отдельная монография Д.И. Фельдмана “Система международного права”. Ей предшествовала его статья в “Советском ежегоднике международного права” за 1977 г. практически с одноименным названием: “О системе международного права” (см.: Фельдман Д.И. О системе международного права//Советский ежегодник международного права. 1977. М., 1979. С.81), хотя позже вопрос о системе международного права в некоторых работах частично становился предметом обсуждения (из таких публикаций по теме см.: Усенко Е.Т. О системе международного права//Советское государство и право. 1988, № 4. С.117-126). Отдельная глава «Система современного международного права» помещена в Курс международного права в семи томах (Том.1. М., 1989. С. 242-271). Наконец, последняя работа Е.Т.Усенко «Очерки теории международного права» в качестве своеобразного подведения некоторых итогов авторской научной деятельности также содержит главу о системе международного права (Усенко Е.Т. Очерки теории международного права. С.80-121).

11. Голунский С.А., Строгович М.С. Теория государства и права. М., 1940.

12. В качестве примера см. стенограмму выступлений (В.В. Ершов) на заседании Круглого стола, посвященного 20-летию учреждения Конституционного Суда Российской Федерации (Москва, Российская академия правосудия, 15 декабря 2010 года). Часть 1//Журнал конституционного правосудия. 2011. № 1.

13. Воронцова И.В. Концепции соотношения международного и внутригосударственного права //Международное публичное и частное право. 2007, № 5. В целом критику и указание опасностей неразграничения в научном плане дуализма и монизма применительно к взаимодействию международного и внутригосударственного права как правовых систем см.: Ануфриева Л.П. Соотношение международного публичного и международного частного права: правовые категории. С. 324; Черниченко С.В. Вопрос соотношения международного и внутригосударственного права как правовых систем (Размышления по поводу некоторых книг коллег). С. 11.

14. Иными словами, для различения понятий «система права» и «правовая система» важен взгляд либо с позиций строения (структуры), либо с точки зрения их содержания, с учетом к тому же нюансов контекста. В ряде ситуаций нападки на некоторые высказывания, бытующие в юридических изданиях (см., например: Гаврилов В.В. Развитие концепции правовой системы в отечественной доктрине права: общетеоретический и международно-правовой подходы//Журнал российского права. 2004. № 1. С. 76-87), необоснованны именно в результате непринятия в расчет подобной дифференцированности и контекстного аспекта при употреблении терминов.

15. См.: Алексеев С.С. Право и правовая система// Правоведение. 1980, № 1.

16. Ушаков Н.А. Проблемы теории международного права. М., 1988.

17. Черниченко С.В. Теория международного права: В двух томах. Том 1. Современные теоретические проблемы. М., 1999.

18. Тункин Г.И. ХХV съезд КПСС и основные проблемы советской науки международного права// Советский ежегодник международного права 1976. М., 1978.