§ 4

СООТНОШЕНИЕ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ИДЕОЛОГИИ И УГОЛОВНОЙ ПОЛИТИКИ

Бавсун М.В., начальник кафедры уголовного права Омской академии МВД России, кандидат юридических наук, доцент

Идеология в отечественной уголовно-правовой доктрине традиционно рассматривается лишь в качестве одного из аспектов уголовной политики государства, не имея при этом самостоятельного статуса. В свою очередь, состоящая из целой совокупности элементов, уголовная политика, по мнению большинства специалистов, должна соответствовать некоему идеологическому началу, одной или нескольким идеям, которые и будут определять основные направления развития уголовно-правового воздействия. При этом доминирующей является позиция, согласно которой идеология представляет собой лишь один из многочисленных аспектов уголовной политики государства, не выступая в этой связи в качестве предмета отдельных исследований[1]. В то же время сама уголовная политика находится под пристальным взглядом современных ученых, подвергаясь в последнее время все более тщательному анализу.

Традиционно в теории уголовного права принято считать, что разработка основных идей в реализации уголовной политики сама по себе вполне достаточна для обеспечения целей и решения базовых уголовно-правовых задач. Вместе с тем законодательный опыт последних десятилетий показывает, что уголовная политика не отвечает потребностям времени, не является стабильной и не отражает ожидания общества в построении действительно эффективного уголовного законодательства. Уголовный закон подвержен настолько частным изменениям, что правоприменитель нередко не успевает их отслеживать, что крайне отрицательно влияет на практику применения уголовно-правовых норм, создает предпосылки для ее нестабильности, препятствует формированию устоявшейся позиции судебных органов, порождает представление о несистемном, спонтанном формировании законодательной базы по принципу «латания дыр». Отсутствие единого начала, объясняющего появление той или иной нормы в уголовном законе, влечет за собой его нестабильность, что объясняет наличие в его тексте положений не просто противоречащих друг другу, а объяснимых с позиции противоположных, и зачастую несовместимых между собой систем ценностей. Целостность уголовного закона в такой ситуации теряется, как теряется и его авторитет в глазах правоприменителя и обывателя, делающих на этой основе ложные выводы относительно его роли в охране общественных отношений от преступных посягательств.

Указанные факторы неизбежно приводят к тому, что уголовная политика, как часть политики государственной, должна формироваться на основе неких, более общих основополагающих идеях, определяющих государственную и социальную стратегию развития. Полагаю, что к данной сфере относится именно идеологическая платформа, на которой базируются все основные направления государственной деятельности, включая и сферу борьбы с преступностью. В этой связи К.К. Панько совершенно справедливо отмечает, что «Правовые идеи, определяющие уровень правосознания, и уголовная политика являются своего рода визитной карточкой уголовного права нашего общества. Они выступают в качестве определяющего фактора для всех других компонентов уголовно-правовой материи…»[2].

Нет сомнений в том, что основополагающая, центральная или генеральная идея тесно связана с уголовной политикой государства. Качество уголовного закона определяется именно степенью взаимодействия рассматриваемых явлений друг с другом. В то же время высокий уровень их взаимообусловленности не означает равенства идеологии (определяющей концепции) и политики (средства реализации основной идеи). Внутри системы, состоящей из доминирующей идеи, уголовной политики и уголовного законодательства существует жесткая иерархия, где все элементы находятся в строгом соподчинении по отношению друг к другу и могут быть расположены только в представленном виде. Наверху этой иерархии всегда находится идеологическая составляющая, определяющая содержание остальных элементов, что в равной степени касается как уголовной политики, так и производного от него уголовного законодательства. По сути, от степени взаимодействия всех составляющих, их подчиненности друг другу и зависит качество текста уголовного закона и практики применения его положений.

Уголовно-правовая идеология, согласно представленной системе, не может являться одним из аспектов уголовной политики. Более того, она выступает в качестве самостоятельного элемента, определяющего содержание не только средств воздействия на преступность, но и самой уголовной политики. Политика, по сути, оказывается в роли основного средства идеологии, в рамках которой устанавливаются те или иные способы воздействия как на лиц, совершивших преступление, так и в целом на общество. «Именно идеология позволяет создать систему ценностей, лежащую в основе политического поведения, определить конкретные цели, ближайшие и перспективные, выбрать средства их достижения. Поэтому можно сказать, что идеология порождает политику, выступает ее предпосылкой и условием существования. Политика совершенно свободная от каких бы то ни было ценностных детерминант, невозможна, поскольку в основе даже, казалось бы совершенно аналогичных, спонтанных действий государственных деятелей всегда имеется идеологическая подоплека»[3]. Таким образом, государственная идеология, всегда определяет содержание идеологии правовой, которая, в свою очередь, устанавливает пределы и направления правовой политики. Точно таким же образом выглядит иерархия рассматриваемых явлений и применительно к сфере уголовно-правового регулирования, также зависимой от государственной, правовой и собственно уголовно-правовой идеологии, находящейся в русле основополагающей идеи государственного развития и устройства.

Уголовно-правовая идеология представляет собой совокупность идей, правовых взглядов и социальных установок, направленных на формирование в обществе в целом и у каждого индивидуума в отдельности стойкого неприятия (в том числе и в форме активного противодействия) преступности как социального явления, а также недопустимости собственного преступного поведения либо действий криминального характера со стороны третьих лиц. В то же время решение, стоящих перед идеологией задач возможно лишь посредством уголовной политики, как ее основного и единственного средства реализации. Идея, имеющая как материальное, так и нематериальное выражение в любом случае должна быть доступной для общества. При отсутствии таковой, действительно эффективной государственной политики в области противодействия преступности существовать не может.

Формирование на официальном уровне базовой идеи имеет принципиальный, определяющий характер для последующего выбора конкретных средств принуждения. Ее отсутствие ведет к неуравновешенной, несбалансированной уголовной политике, которая оказывается под влиянием различных взглядов и интересов, зачастую имеющих мало отношения собственно к противодействию преступности. Именно идеология позволяет обеспечить столь необходимое единство ценностных ориентаций индивида и государства, «интегрировать множество социальных, конфессиональных, территориальных, этнических и иных групп в нечто целое, самоидентификация с которой для индивида является субъективно значимой»[4]. Иначе, политика, при отсутствии генеральной идеи, начинает обслуживать чьи-то, как правило, частные, а не государственные интересы. Подчиняясь иному началу или совокупности таких начал, исходящих от различных групп и слоев населения (и даже отдельно взятых лиц), политика, по сути, перестает существовать как таковая, не соответствуя содержанию самого термина традиционно, определяющего ее содержание, и означающего «деятельность в сфере отношений между большими социальными группами, прежде всего классами, а также нациями и государствами»[5]. Это всегда строго целевая и подчиненная некоторому, обязательно единому идеологическому началу, деятельность государства и его органов по управлению значительными массами людей и теми отношениями, которые уже сложились и должны сложиться в результате ее реализации. При этом политика, если она ответственна за результат в части общественного устройства не может находиться вне идеологии, как раз определяющей ее целостность.

Нельзя не согласиться с тем, что «любое государство, каким бы оно себя не считало – либеральным или тоталитарным, – не может не формировать, не поддерживать или защищать какую-либо идеологию. Главная причина такого отношения государства к идеологии, причина ее «опеки» официальной властью заключается в том, что любое государство объективно нуждается в выражении и защите интересов определенных социальных групп и классов, либо всеобщих социальных интересов. А это предполагает «познание и осознание этих интересов, разработку программных целей и средств их достижения»[6].

Вместе с тем «современное правовое поле развития российского общества и государственности не отличается идейной наполненностью, стратегической выверенностью, мировоззренческой чёткостью, не всегда в ментально-культурологическом смысле идентично отечественному социуму»[7]. Такое положение сказывается (в конечном счете) на качестве российского права, размывает его нормативное содержание в связи с отсутствием чёткого доктринального и смыслового содержания значительной части его положений.

Не приходится в такой ситуации говорить и о сбалансированной уголовной политике. В обществе, в котором нет четко сформулированных и действительно реальных, а не вымышленных или надуманных (а тем более, ложных) ценностей, нет основополагающей идеи своего развития, не может быть политики как таковой. Уголовная политика в данном случае вовсе не исключение. При этом отсутствие идентичности отечественному социуму в предпринимаемых действиях со стороны государства, как раз указывает на существующую потребность в определении того, что этому социуму требуется, а уже затем в том, каким образом добиться намеченного результата. Другими словами, средства уголовно-правового воздействия должны появляться лишь тогда, когда будет обозначен конечный итог противодействия тому или иному явлений. Когда, будет достоверно известно, что предпринимаемые меры действительно «осложнят» положение лиц совершающих преступления, а не оставят их безнаказанными.

Формирование идеи, представляет собой наиболее сложный процесс. В то же время, выбор средств ее реализации всегда проще, доступнее как для законодателя, так и для правоприменителя. Этот процесс имеет более прикладной и уже достаточно предметный характер, реализуемый согласно заданному направлению. При этом идейное наполнение сферы уголовно-правового регулирования, должно носить первичный характер по отношению к формированию законодательной базы, как основному средству реализации разработанных на более высоком уровне концептуальных идей.

В то же время, в современной юридической литературе встречаются и прямые отсылки на идеологию как очевидный тормоз развития современного общества. Так, В.М. Голубицкий полагает, что методологический кризис юридической науки связан с «предельной идеологизированностью», под которой автор понимает методологию марксизма и принцип партийности, «обусловливающий единственно возможную мировоззренческую позицию учёного»[8]. Вместе с тем сведение идеологии только к классовому уровню – это, безусловно, чрезвычайно узкий подход к пониманию её роли в общественном и индивидуальном развитии. Особенно ярко он прослеживается в конституционном праве России. Как правило, в науке конституционного права утверждается, что нынешняя Конституция РФ отрицает всякую идеологию, что она возвышается над идеологией, что любая связь Конституции с идеологией свойственна только тоталитарному режиму[9]. «На самом деле любая Конституция, в том числе и Российской Федерации – это не только основной правовой, но и политический закон. Политика вне идеологии бессмысленна»[10]. Нынешняя Конституция РФ не является исключением и также формирует идеологическую основу, которой сегодня является экономический либерализм. Хотя, безусловно, закрепление в ее положении тезиса о том, что «…никакая идеология не может устанавливать в качестве государственной» уже позволяет вести речь о признании российской Конституции в качестве идеологического феномена[11].

Как справедливо отмечает Р.В. Енгибарян, «отказ от былой сверхидеологизации, сверхклассовости советских конституций не должен приводить к отрицанию всякой связи конституции с идеологией в современном демократическом обществе и государстве»[12]. Автор полагает, что существует надклассовая идеология, отражающая принципы и нормы современной демократии и цивилизации. По его мнению, «выражение и отстаивание этих ценностей, интересов и идеалов – это тоже идеология – идеология современной демократии, гуманизма, нынешней цивилизации... Иное дело, что идеология бывает разной и способна играть различную роль в жизни общества, в том числе и в уголовном праве. Но от этого практически любая современная демократическая конституция не перестаёт быть в той или иной мере идеологическим документом»[13]. Автор в качестве примера приводит закрепление в российской Конституции принципа идеологического плюрализма как воплощение идеологии подлинной демократии. Формирование любого из направлений политики государства, в том числе и уголовно-правового, происходит именно в соответствии с теми идеологическими предпосылками, которые изначально определены на конституционном уровне.

Сам факт наличия в конкретных законодательных предписаниях, положений наполненных идеологическим содержанием есть уже политика, посредством которой государственная идея относительно того, каким должно быть уголовно-правовое воздействия была претворена в жизнь, перешла из области абстрактного и приобрела вполне реальные очертания в конкретном законодательном предписании. Цели и задачи государства, его идеология, отражают основные направления его развития, что и предопределяет избираемую им политическую стратегию в каждой из отраслей своей жизнедеятельности[14], в том числе и в сфере уголовно-правового регулирования. Вопрос лишь в том насколько декларируемые идеи согласованы между собой, действительно при этом отображают реальные потребности противодействия преступности и способны обеспечить требуемое направление развития уголовно-правового воздействия. От этого зависит содержание уголовной политики и, как следствие содержание уголовного закона, устанавливающего конкретные средства воздействия на лиц, совершающих преступления, и являющегося зависимым от идеологического и политического аспектов.

Рассматривая соотношение изучаемых явлений с позиции категорий диалектики, можно представить уголовный закон в качестве формы выражения уголовной политики, выступающая в роли его содержания, в котором соответственно, раскрывается, конкретизируется и развертывается другая категория диалектики – сущность[15]. Уголовный кодекс представляет собой реальное воплощение того видения борьбы с преступностью, которое исходит от государства. Собственно сама политика при всей ее значимости не способна оказывать воздействие непосредственно на лиц, совершивших преступление. Ей (политике) необходима форма реализации тех положений, которые изначально лишь декларируются на уровне законопроектов, отдельных высказываний официальных лиц, концепций и др. Безусловно, все изменения, вносимые в УК РФ, так или иначе, происходят под давлением политических соображений, концепций развития уголовного законодательства, задающих основные направления его реформирования. Уголовная политика определяет наличие или отсутствие в уголовном законе конкретных средств воздействия. В то же время, без соответствующей формы выражения основные ее положения так и остаются на уровне деклараций, не подтвержденных нормами материального права.

При этом сущностью уголовной политики является уголовно-правовая идеология, то есть, то без чего политика как самостоятельное явление существовать просто не может. Сущность как категория диалектики есть отражение закономерностей, происходящих в явлении, есть совокупность внутренних связей и сторон его[16]. Сущность явлений не находится на поверхности и не может быть поэтому дана в непосредственном восприятии. Если само явление может быть воспринято на основе признаков, его характеризующих (например, уголовно-правовое воздействия), то сущность явления нематериальна и может быть раскрыта лишь посредством проведения научного исследования[17]. Это всегда неотъемлемая составляющая любого явления, то есть, то без чего это явление существовать не может ни при каких обстоятельствах. Гегель по этому поводу отмечал, что явление не показывает ничего такого, чего не было бы в сущности, впрочем, как и в сущности нет ничего такого, что не являлось бы[18]. Именно таким видится и соотношение уголовно-правовой идеологии с уголовной политикой. Основная идея воздействия с течением времени, изменением социальных, экономических и политических условий может меняться, но тем не менее, она есть всегда, более того, можно утверждать, что она бессмертна[19]. При этом речь идет не о качестве такой идеи и ее действительном соответствии объективной реальности, важна не ее оценка, а факт признания ее обязательности и первичности по отношению как к самому явлению, так и к форме его выражения, к уголовному закону. Сущность явления, категория наиболее устойчивая по отношению к другим его признакам. Идеология, всегда являвшаяся первоосновой любого из направлений политики государства, в том числе и политики уголовной, как раз и выступает в роли того обязательного признака, присутствие которого будет всегда необходимым условием ее формирования.

В то же время Уголовный кодекс это всего лишь внешнее выражение (проявление) политических и идеологических аспектов, которые в свою очередь отвечают за то каким именно должно быть это проявление, определяют направления развития и устанавливают пределы применения средств уголовно-правового воздействия на общество. Уголовная политика, лишенная своей сущности, то есть идеологической составляющей, как и любое другое явление, становится нежизнеспособным. Она оказывается несбалансированной. Характерными для нее становятся крайние проявления, типичные для совершенно разноплановых и, как правило, противоречащих друг другу направлений развития уголовного законодательства, как основной формы выражения уголовной политики.

Следовательно, соотношение рассматриваемых категорий диалектики происходит именно за счет идеологического аспекта. Трансформация идеи под влиянием внешних факторов или ее корректировка, с неизбежностью влечет за собой и изменение уголовной политики, не говоря уже о самом тексте уголовного закона, что еще раз подтверждает выдвинутое ранее предположение относительно иерархии исследуемых явлений. Зависимость уголовной политики от идеологического начала является прямой. Это два взаимосвязанных между собой элемента, где идеология находится над политикой, определяя ее основные направления и содержание.

Таким образом, идеология представляет собой основу любой политики, выступая в роли ее сущности. Идеология есть базовый, первичный по своему происхождению элемент, определяющий основное направление развития уголовной политики и формирования уголовного законодательства, а следовательно и всего комплекса мер уголовно-правового воздействия. В свою очередь конкретные средства воздействия и в целом их система, являются выражением конкретной идеи или их совокупности, выступая в роли внешней формы их реализации.

АННОТАЦИЯ

В работе отстаивается идея, согласно которой уголовно-правовая идеология представляет собой первичное явление по отношению к уголовной политике государства. Идеология, по мнению автора, определяет содержание политики, ответственна за ее формирование и основные направления ее развития. Рассматриваемые категории анализируются с позиции представления о них в смежных отраслях юридической науки, на основе чего делается обоснованный вывод о критериях их разграничения между собой.

Ключевые слова: уголовно-правовая идеология, уголовно-правовое воздействие, уголовная политика, сущность, содержание, соотношение.

ABSTRACT

In advocating the idea that criminal ideology is the primary phenomenon in relation to the criminal policy of the State. Ideology, in the author's opinion, determines the content of policies, is responsible for its formation and main directions of its development. The categories are analyzed from the perspective of reporting about them in related industries legal science, on the basis of what is reasonable conclusion on criteria for distinguishing between them.

Keywords: Penal ideology, criminal, criminal policy, essence, contents, ratio.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ

Бавсун Максим Викторович – начальник кафедры уголовного права Омской академии МВД России, кандидат юридических наук, доцент. Тел. раб. (3812) 75-10-08; тел. дом. 8-913-971-2630. дом. адрес: 644119, г. Омск, ул. Перелета, д. 20, кв. 89. Раб. адрес: 644092, г. Омск, пр. Комарова, д. 7, Омская академия МВД России.

Электронный адрес: kafedramvd@mail.ru

DATA ON THE AUTHOR

Bavsun Maxim Viktorovich – the chief of faculty of criminal law of Omsk academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, master of law, the senior lecturer.

Ph. W.: (3812 75-10-08; ph. h.: 8-913-971-2630.

Нome address: 644119, Omsk, Pereleta 20-89.

The working address: 644092, c. Omsk, pr. Komarova, 7, Omsk academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia.

The electronic address: kafedramvd@mail.ru

[1] См. об этом более подробно: Лунеев В.В. Курс мировой и российской криминологии. Общая часть. Том 1. М., 2012; Панченко П.Н. Управление применением уголовного законодательства как стратегия и тактика уголовной политики // Проблемы юридической техники в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве: сб. научн. тр. Ярославль, 1996; Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб., 2004; и др.

[2] Панько К.К. Теория и практика законотворчества в уголовном праве. М., 2011. С. 24.

[3] Теория государства и права. Издание третье, переработанное и дополненное / под ред. В.Я. Кикотя, В.В. Лазарева. М., 2006. С. 98-99.

[4] Теория государства и права. Издание третье, переработанное и дополненное / под ред. В.Я. Кикотя, В.В. Лазарева. М., 2006. С. 98.

[5] Краткий политический словарь. М., 1978. С. 294. См. также: Краткий словарь по философии. М., 1982. С. 255.

[6] Байков А.Ф. Предпосылки формирования и сущность правовой идеологии // http://www.superinf.ru/view_helpstud.php?id=736 (12.08.2011 г. 15:55).

[8] Байков А.Ф. Предпосылки формирования и сущность правовой идеологии // http://www.superinf.ru/view_helpstud.php?id=736 (12.08.2011 г. 15:55).

[11] Якунин В.И. Государственная идеология и национальная идея: конституционно-ценностный подход // Государство и право. 2007. № 5. С. 5.

[12] Енгибарян Р.В. Конституционное развитие в современном мире. Основные тенденции. М., 2007. С. 49.

[14] См. об этом: Енгибарян Р.В. Указ. соч. С. 111.

[15] Керимов Д.А. Философские проблемы права. М., 1972. С. 45.

[16] Шептулин А.П. Система категорий диалектики. М., 1967. С. 288.

[17] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. М., 1962. Т. 23. С. 552

[18] Гегель Энциклопедия философских наук. М., 1975. Т. 1. С. 307.

[19] См.: Рачков П.А. О смерти и бессмертии идеологии // Вестник МГУ. Серия «Философия». 1999. № 2. С. 42.