Жолобов С.И.

Нижегородский государственный лингвистический университет, Россия

К вопросу о легальности и легитимности

в международных отношениях

В последние двадцать пять лет широкое распространение получило понятие легитимности (legitimacy), которое стало противопоставляться понятию легальности (legality). Это, однако, не означает, что такое противопоставление не проводилось раньше. Исследователи относят возникновение дискуссии относительно того, что легально, а что легитимно, к эпохе Просвещения. [см., напр., 12, 15, 19] Вместе с тем, характерным для нынешнего времени является не только теоретическое обоснование рассматриваемого понятия, но и его использование в практике политической деятельности как на уровне отдельно взятых государств, так и на международной арене.

По мнению ученых, мир продолжает существовать в рамках Вестфальской системы международных отношений, хотя последняя и находится в глубоком кризисе. [см., напр., 1, 3] Созданный после окончания тридцатилетней войны, данный миропорядок базируется (пусть нередко только в теории) на идее баланса сил, который в идеале должен предотвращать военное противостояние между странами. В качестве основных можно назвать следующие принципы Вестфальской системы международных отношений:

· приоритет национальных государств и их национальных интересов;

· принцип государственного суверенитета, что означает невмешательство во внутренние дела других суверенных государств;

· обязательство выполнять подписанные договоры;

· международное право – неотъемлемый атрибут отношений между государствами.

Эти положения, в частности, предполагают, что каждое государство обладает всей полнотой власти на своей территории, т.е. является суверенным политическим образованием, и никакое другое государство не вправе нарушать его суверенитет и территориальную целостность.

В прошедшие несколько веков указанные положения не раз нарушались: не соблюдалось международное право, совершались провокации, нарушалась территориальная целостность государств, разрушались целые страны. Вместе с тем, государства, виновные в действиях такого рода, отдавали себе отчет в том, что они нарушают определенные нормы права. Поэтому часто та или иная страна предпринимала попытку оправдать свое поведение, приводя аргументы, которые основывались на всем известной системе ценностей, общей для членов некоторого сообщества государств.

Так, в 1898 году США не могли без всяких причин объявить войну Испании, поскольку это противоречило бы международному праву и сложившемуся порядку вещей в международных отношениях. Поэтому была организована провокация: взорвав собственный броненосец «Мэн», который находился с визитом на острове Куба, принадлежавший в то время Испании, американцы обвинили в этом происшествии своих противников и использовали его как повод для объявления этой стране войну. [4]

Аналогичная провокация также имела место в 1964 году. Тогда в Тонкинском заливе якобы были атакованы американские эсминцы, что послужило поводом для принятия Конгрессом США резолюции, которая разрешала президенту Джонсону предпринять все шаги, включая использование вооруженных сил, для защиты свободы стран Юго-Восточной Азии. Эта резолюция стала правовой основой для начала полномасштабного участия США в боевых действиях во Вьетнаме без формального объявления войны. [8, 16]

Эти два исторических эпизода демонстрируют, что, несмотря на многочисленные случаи нарушения международного права, тем не менее, в сознании правящих элит и международной общественности присутствовала идея о необходимости следовать общепринятым, достаточно определенным правилам игры на международном уровне.

Таким образом, принципы, положенные в основание Вестфальской системы международных отношений, представляют собой идеал, который в течение нескольких веков был маяком для внешней политики государств мира. То обстоятельство, что они многократно нарушались, не отменяет их важности для практики отношений между государствами на глобальном уровне. Многие, скорее всего, согласятся с мнением, что идеал есть нечто недостижимое. Исходя из этого, несколько перефразируя Дага Хаммаршельда, одного из генеральных секретарей ООН, можно утверждать, что никогда не удастся создать рай на Земле, однако наличие идеала и стремление к нему позволяет избежать наихудшего сценария – превращения мира в ад. (The UN was not created to take mankind to Heaven, but to save humanity from Hell) [18]

В настоящее время Вестфальская система находится в глубоком кризисе. Ряд государств (прежде всего развитых стран Запада), преследуя собственные национальные интересы, атакует данную систему международных отношений с разных направлений. В частности, они пытаются подорвать незыблемость принципа государственного суверенитета, который закреплен в двух статьях Устава ООН:

«Статья 2.4. Все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединенных Наций;

Статья 2.7. Настоящий Устав ни в коей мере не дает Организации Объединенных Наций права на вмешательство в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства, и не требует от Членов Организации Объединенных Наций представлять такие дела на разрешение в порядке настоящего Устава; однако этот принцип не затрагивает применения принудительных мер на основании Главы VII». [9]

Одним из способов ослабить значение принципа государственного суверенитета является введение в дипломатический оборот понятия легитимности, которое в ряде случаев вступает в противоречие с понятием легальности. С точки зрения приверженцев такого подхода, международное право не всегда выполняет свою функцию в силу своей ограниченности, что определяется жесткими границами, в рамках которых оно действует.

Так, авторы статьи «Легальность и легитимность в международном порядке» (“Legality and Legitimacy in International Order”) утверждают, что «легальность представляет собой четкое, однозначное решение без каких-либо оттенков и постепенных переходов, на принятие которого уходит минимальное количество времени, как это имеет место в судебном заседании, где вердикт формулируется либо как «виновен», либо как «невиновен». [17. С. 4] В этом, как они считают, заключается недостаток опоры исключительно на легальность, поскольку тот или иной международный закон не может учитывать всех тонкостей, характерных для конкретной ситуации реальной действительности. Поэтому применение закона может дать результат, который будет противоречить другим принципам, используемым в международном сообществе, а именно: гуманитарным, этическим и политическим соображениям, которые подпадают под понятие легитимности. [17. С. 1]

Подобное расхождение между легальностью и легитимностью часто иллюстрируется рядом современных вооруженных конфликтов. Например, в конфликтах в Боснии и Косово войска НАТО действовали с нарушением международного права, т.е. их операции были незаконными, но их действия были оправданными с точки зрения гуманности, т.е. легитимными, поскольку предотвратили этнические чистки и неотвратимую угрозу жизни гражданским лицам. Невмешательство в эти конфликты привело бы к трагическим последствиям, однако решительные действия войск НАТО спасли многие жизни, хотя при этом им пришлось нарушить международное законодательство, так как не было соответствующей резолюции Совета Безопасности ООН.

Адепты легитимности приходят к выводу о том, что в экстренных ситуациях морально и этически оправданными являются силовые операции по установлению мира и порядка, в результате которых не соблюдается территориальная целостность государства, что, в соответствии с Уставом ООН, является нарушением международного права. Таким образом, в таких случаях, по их мнению, целесообразно руководствоваться принципом легитимности, а не принципом легальности – легитимность ставится выше легальности.

В связи с этим возникает вопрос: нельзя ли принять закон на международном уровне, который бы учитывал озабоченность стран западного мира и который основывался бы на моральном принципе гуманности? На это сторонники принципа легитимности отвечают, что изменить уже существующие положения Устава ООН представляется крайне маловероятным, так как для этого потребуется заручиться поддержкой двух третей членов Генеральной Ассамблеи, а также получить согласие постоянных членов Совета Безопасности. Данное положение зафиксировано в статье 108: «Поправки к настоящему Уставу вступают в силу для всех Членов Организации, после того как они приняты двумя третями голосов членов Генеральной Ассамблеи и ратифицированы, в соответствии с их конституционной процедурой, двумя третями Членов Организации, включая всех постоянных членов Совета Безопасности». [9]

Кроме того, представители стран либеральной демократии утверждают, что нельзя проводить аналогию между международным и национальным законодательством. Для последнего, как известно, является обычной практикой внесение изменений и дополнений в уже имеющиеся законы, а также принятие новых законов, если того требует изменение обстановки в стране или в мире в целом. Необходимые изменения принимаются парламентом с использованием демократических процедур, а правоприменительная практика остается за исполнительными органами, которые отделены от законодательных структур. Все это позволяет максимально сблизить требования легальности и легитимности, т.е. сделать законы в максимальной степени легитимными, так что они воспринимаются как справедливые населением страны, прежде всего гражданским обществом.

По мнению сторонников принципа легитимности, ситуация на международном уровне кардинально отличается от того, что имеет место внутри отдельных государств. На глобальном уровне нет разделения ветвей власти, а также не используются по-настоящему демократические процедуры при принятии решений, в частности, многое зависит от позиции постоянных членов Совета Безопасности ООН. Вследствие этого международные законы менее определенны, более расплывчаты, чем национальное законодательство. Данное обстоятельство является причиной того, что на международном уровне законы нуждаются в дополнении в виде принципа легитимности, который выступает в качестве корректирующей силы, исправляющей несовершенство закона. [17. С. 3, 4]

Представленная выше позиция сторонников использования в международных отношениях принципа легитимности наряду с принципом легальности вызывает ряд возражений.

Прежде всего, следует обратить внимание на то обстоятельство, что страны либеральной демократии не применяют эту систему в своем внутреннем законодательстве. Причина этого заключается в том, что в этом случае возникла бы путаница: не было бы четких и однозначных критериев, которые бы определяли условия применения либо принципа легальности, либо принципа легитимности. Представьте себе следующую ситуацию: при вынесении приговора суд в одном случае использует принцип легальности, т.е. следует букве закона, а в другом случае полностью игнорирует формулировки закона и руководствуется исключительно морально-этическими соображениями членов суда. Результатом данного подхода стало бы возникновение ситуации анархии и произвола, что, естественно, ни одна уважающая себя страна позволить себе не может.

Во-вторых, использование принципа легитимности в международных отношениях привело бы, и уже приводит, к анархии и произволу, которых, вполне естественно, пытаются избежать отдельно взятые страны в своей внутренней юридической практике. Достаточно вспомнить в высшей степени спорные решения западных государств относительно ряда аналогичных случаев: Косово, Южная Осетия, Абхазия, Приднестровье, Нагорный Карабах, ДНР и ЛНР. С юридической точки зрения все эти случаи имеют целый ряд сходных признаков, что требует и одинакового подхода к оценке того, что происходит на этих территориях. Все эти конфликты возникли в результате распада многонациональных государств, при этом центральные власти во всех случаях отказываются предоставить независимость указанным политическим образованиям, рассматривая их действия как проявление сепаратизма. В то же время, власти непризнанных или частично признанных территорий дают иную квалификацию происходящим событиям, полагая, что они ведут национально-освободительную борьбу за собственную независимость. Стороны в каждом из указанных конфликтов апеллируют к разным, противоречащим друг другу положениям, содержащимся в Уставе ООН: сохранение территориальной целостности государства (статья 2.4) и права нации на самоопределение (статья 1.2). [9] Для решения данных проблем международному сообществу надо было бы разработать однозначный подход к трактовке таких ситуаций и последовательно проводить его в жизнь. Использование же в подобных случаях принципа легитимности ведет к произволу в принятии таких важных решений, как изменение границ уже существующего государства или создание нового государственного образования. Здесь вполне очевидным является преследование теми или иными государствами своих эгоистичных национальных интересов. Кстати, даже сами сторонники принципа легитимности указывают на опасность злоупотреблений со стороны главных акторов на международной арене. [17. С. 2-3]

В-третьих, в качестве основного преимущества использования морально-этических соображений при разрешении конфликтных ситуаций адепты легитимности указывают на гибкий характер предлагаемого ими подхода. Однако гибкость в данном случае, наоборот, является недостатком. Дело в том, что такой подход основывается на морально-этических соображениях, но единой системы ценностей, общей для всех народов мира не существует. Поэтому в каждом конкретном случаи решение, принимаемое той или иной группой стран, будет выражать только их представление о справедливости, тогда как многие другие страны, исходя из своих собственных понятий о добре и зле, будут трактовать подобное решение как несправедливое. Как показывает практика отдельно взятых государств, даже во внутренней политике невозможно использовать в качестве основного принцип легитимности, и это несмотря на наличие политико-идеологического и мировоззренческого консенсуса. В мире же в целом тем более нельзя обнаружить ничего, напоминающего такой консенсус. Именно поэтому применение принципа легитимности в международных отношениях приводит к отрицательным результатам.

В-четвертых, сторонники принципа легитимности озабочены необходимостью спасать жизнь людей, ради чего необходимо проводить «гуманитарные интервенции». Однако при этом не говорят о том, что, спасая одних людей, «гуманитарные интервенты» убивают других. Иначе говоря, имеются «good guys» и «bad guys»: первых надо спасать, а вторых, наоборот, уничтожать. Но кто из жителей страны, подвергшейся военной операции такого рода, является хорошим, а кто плохим? Ответ на этот вопрос зависит от того, кто будет судьей. С точки зрения Запада, в Югославии «плохими» были сербы, а хорваты, боснийцы и косовские албанцы – «хорошими». В этом, например, легко убедиться, проанализировав национальный состав жителей бывшей Югославии, представших перед Гаагским трибуналом и им осужденных. Подавляющее большинство из них – сербы. [7] Но это мнение западных стран, выраженное в решениях суда, который, как показывает практика, не является беспристрастным. У других государств, например у России, иное мнение. [5, 6] Однако это не имеет значения, поскольку условия диктует тот, кто сильнее. Правом сильного руководствуются те, кто продвигает принцип легитимности, поскольку они могут позволить себе быть и судьями, и исполнителями приговора. Поэтому рассматриваемый принцип придает видимость законности тому, что представляет собой не что иное, как субъективное мнение лидеров одной группы стран.

Наконец, применение военной силы часто приводит к многочисленным жертвам, намного превышающим те, что понесли бы стороны вооруженного конфликта без иностранного вмешательства. Показательным примером может служить американская агрессия в Ираке, в результате которой погибло, по разным подсчетам, от нескольких сот тысяч до более миллиона человек. [2] Редкий диктатор мог бы совершить нечто подобное; во всяком случае, Саддаму Хусейну этого сделать не удалось за все время его правления.

Выше были представлены аргументы сторонников применения принципа легитимности наравне с принципом легальности, а также наш анализ данного подхода к отношениям между государствами. Вопрос, на который осталось ответить, можно сформулировать следующим образом: кому и зачем это нужно?

Предложение ввести принцип легитимности начали наиболее энергично продвигать во второй половине девяностых годов 20 века, когда стало ясно, что Россия, а также Китай не собираются во всем соглашаться со странами Запада. Эти два государства пытались, хотя и достаточно робко, защищать свои собственные интересы, не совпадавшие с интересами развитых стран мира, которые к тому времени уже представляли собой достаточно тесное политико-экономическое единство, что позволяло им проводить согласованную политику на международной арене. Кроме того, к развитым государствам также пришло осознание того, что в обозримом будущем им не удастся внести необходимые изменения в Устав ООН. Камнем преткновения была не только позиция России и Китая в Совете Безопасности ООН, но и консолидированное мнение большого количества развивающихся государств, которые были против соответствующего предложения западных стран, что для последних означало невозможность заручиться поддержкой квалифицированного большинства членов Генеральной Ассамблеи ООН.

Вместе с тем, экономически развитым государствам, в силу процесса глобализации, во что бы то ни стало надо было обеспечить себе доступ к рынкам, а также финансовым и политическим структурам практически всех стран мира. Именно поэтому был принят обходной маневр, который, по мнению правящих элит данных государств, должен был позволить достичь поставленных целей без продолжения попыток заставить Россию и Китай подчиниться своей воле. Принцип легитимности, разработка которого до этого велась, прежде всего, в теоретическом плане [10, 11, 13, 14], пригодился им как нельзя лучше. В понятии легитимности был усилен смысловой компонент «морально-этический императив», что, как казалось, было беспроигрышным вариантом в плане пропаганды и агитации. И действительно, трудно противостоять аргументации, базирующейся на необходимости защищать права, человеческое достоинство и саму жизнь простых, невинных гражданских лиц.

Итак, в заключение можно констатировать следующее. Использование принципа легитимности наравне с принципом легальности не способствует оздоровлению международной обстановки, поскольку вносит значительную долю субъективности в принятие решений относительно вмешательства во внутренние дела суверенных государств. Не случайно сторонники принципа легитимности делают акцент на «гуманитарных интервенциях», которые в действительности ничем не отличаются от актов агрессии. Иначе говоря, принимаемые таким образом решения не являются морально оправданными с точки зрения большого количества государств. Фактически такой подход дает возможность развитым странам достигать своих корыстных национально-ориентированных целей в обход международных законов, что чревато подрывом политической и экономической стабильности в мире.

Литература

1. В. Зорькин. Апология Вестфальской системы // Россия в глобальной политике. Т. 2, № 3, май-июнь 2004 (http://www.rg.ru/2006/08/22/zorjkin-statjya.html)

2. Ирак. 10 лет войны // Freelance Bureau of International Investigation, 15 April 2013 (http://ru.fbii.org/analytics/32.html)

3. С. В. Кортунов. Крушение Вестфальской системы и становление нового мирового порядка // Мировая политика. Москва, 2007, с. 75-117

4. Э. Л. Нитобург, Г. Б. Карамзин. Испано-американская война // Большая советская энциклопедия (http://www.rubricon.com/)

5. Представитель России – недавние оправдательные приговоры МТБЮ «дискредитируют идею международного уголовного правосудия» // Центр новостей ООН. 6 декабря 2012 г.

6. Россия выдвинула тяжкие обвинения Гаагскому трибуналу // Новости@Mail.Ru: (http://web.archive.org/web/20120111124127/http://news.mail.ru/politics/1804231/)

7. Список обвиненных Международным трибуналом по бывшей Югославии (https://ru.wikipedia.org/wiki/Список_обвиненных_Международным_трибуналом_по_бывшей_Югославии)

8. Хэнуока: США начали войну во Вьетнаме на основании искаженных фактов // Лента новостей «РИА Новости» (http://ria.ru/society/20051203/42299825-print.html)

9. Устав Организации Объединенных Наций (http://www.un.org/ru/documents/charter/)

10. L. L. Fuller. Positivism and Fidelity to Law: A Reply to Professor Hart // Harvard Law Review, Vol. 71, No. 4, Feb., 1958, pp. 630-672

11. L. L. Fuller. The Morality of Law. New Haven, 1969

12. P. Gay. The Enlightenment: An Interpretation. The Rise of Modern Paganism. London, 1966

13. L. Green. Positivism and the Inseparability of Law and Morals. 2008 (https://www.google.ru/url?sa)

14. H.L.F. Hart. Positivism and the Separation of Law and Morals // Harvard Law Review, Vol. 71, No. 4, Feb., 1958, pp. 593-629

15. J. Heilbron. The Rise of Social Theory. Vol. I: Contradictions of Modernity. Minneapolis, 1995

16. McNamara asks Giap: What happened in Tonkin Gulf? // (http://vi.uh.edu/pages/buzzmat/world198_4.htm)

17. V. Popovski, N. Turner. Legality and legitimacy in international order // Policy Brief. No 5, 2008, United Nations University (http://unu.edu/publications/policy-briefs/legality-and-legitimacy-in-international-order.html)

18. Remarks at the United Nations International School – UN Conference. New York, 2014 ( http://usun.state.gov/briefing/statements/223273.htm)

19. N.S. Timasheff. An Introduction to the Sociology of Law. Westport, 1974