Идейно–художественная основа создания романа «Портрет Дориана Грея»

Магистр преподаватель международного казахско-

турецкого университета им. Х.А.Ясаваи (Туркестан)

Эргашева Надра Дадажановна.

Түйін:

Бұл мақалада Дариана Грей портреті романының идеялық көркемдік негізі қарастырылған.

Summary:

In this article the peculiarities ideological artistic base of novel

“ The Portrait of Dorian Grey”.

“… Я только что закончил работу над своей первой длинной историей и совершенно выбился из сил. Боюсь, она явится отражением моей собственной жизни: одни лишь слова и никакого действия”, - пишет Оскар Уайльд в письме Беатрис Олхазен. Мою историю можно назвать эссе о декоративном искусстве. Она, если хотите, источает яд, но вы не можете также отрицать, что она совершенна, а именно совершенство и является для нас, художников, конечной целью (Оскар Уайльд) [1].

20 июля 1890 года ежемесячный журнал "Липпинкотс мэгезин" опубликовал первую редакцию "Портрета Дориана Грея". На создание романа у писателя Оскар Уайльда ушло немногим больше трех недель, и это был единственный случай, когда работа отняла у него так много времени. В апреле следующего, 1891 года роман вышел отдельным изданием со значительными дополнениями. Помимо мелких вставок, писатель добавил шесть новых глав и небольшое предисловие. Тревожная атмосфера, философская основа произведения, по меньшей мере неоднозначные чувства, объединяющие персонажей, но особенно - глубокая извращенность главного героя привели к неслыханному скандалу и …обеспечили роману успех. Викторианская Англия взорвалась двумястами шестнадцатью рецензиями возмущенных, шокированных критиков.

Как и в "Кентервильском привидении", в этой книге авторский вымысел не ограничен строго рамками достоверности, и реальность очень своеобразно переплетается с фантастикой. Собственно, в истории красивого молодого человека Дориана Грея, послужившего моделью художнику Бэзилу Холлуорду для его лучшего портрета, а затем ставшего под влиянием проповедника гедонизма лорда Генри Уоттона неисправимым себялюбцем и безразличным к морали искателем удовольствий, скатившимся на путь порока, - в этой истории все вполне правдоподобно и укладывается в рамки достоверности. Фантастично то, что человек и портрет как бы поменялись ролями: Дориан Грей на протяжении восемнадцати лет остается внешне неизменным, а тяжкую функцию старения принимает на себя картина, на которой время, страсти и пороки оставляют свои следы.

Этот фабульный мотив имеет вполне определенную литературную родословную. Мотив таинственной связи судьбы человека с его портретом мог быть заимствован Уайльдом из знаменитого романа Ч.Р. Метьюрина "Мельмот - скиталец". В этом же ряду стоят творения Э.Т.А. Гофмана, Гете, "Чудесная история Петера Шлемиля" А.Шамиссо, роман Б.Дизраэли "Вивьен Грей", "Пэлем, или Приключения джентльмена" Э. Бульвер-Литтона и, пожалуй, прежде всего - "Шагреневая кожа" О.Бальзака. Наконец, если говорить о влиянии литературных предков на Дориана Грея, должна быть названа еще одна книга - та самая "отравляющая книга" ("poisonous book"), которую дарит юному Дориану лорд Генри. Название этой книги не приводиться, но ни у одного из интерпретаторов романа не было и не может быть сомнений на сей счет: лорд Генри подарил Дориану известный роман французского писателя Жориса-Карла Гюйсманса "Наоборот" ("A Rebours"), вышедшей впервые в 1884 году.

История падения молодого аристократа Дориана Грея, развращенного великосветским циником лордом Генри, развертывается в изысканной обстановке богатых комнат, затянутых старинными гобеленами, оранжереей с цветущими орхидеями, затемненных кабинетов с потайными шкафами, прячущими ядовитые зелья и не менее ядовитые книги. Любование предметами салонно-аристократического быта, эстетизация нравственного растления, оправдывающая циничные рассуждения и порочные похождения героев, делают этот роман одним из наиболее характерных произведений декадентской прозы. О том, что доктрина эстетизма представляет собой по авторскому замыслу свод непременных правил, по которым следует интерпретировать роман, напоминает читателю лаконичное предисловие. Двадцать пять изящных, остроумных афоризмов, составляющих это предисловие, могут быть восприняты как тезисное выражение системы воззрений, которая в ином виде и более пространно была изложена в диалогах. Не связанное фабульно с основным текстом романа, предисловие интересно уже своеобразием и выразительностью составляющих его изречений. Но по способу выражения заложенного в них смысла они находятся в полном созвучии с идиостилем Уайльда-романиста. Вместе с тем предисловие и сам роман как бы ведут между собой своеобразный диалог, в ходе которого согласия и противоречия чередуются. Выраженные афористично в отточенных фразах положения эстетической программы Уайльда проходят испытания на "прочность" в собственно фабульной части произведения.

"Нет книг нравственных или безнравственных. Есть книги хорошо написанные или написанные плохо. Вот и все" - вспомним еще раз один из самых вызывающих афоризмов в предисловии. С ним перекликается другая сентенция: "Художник не моралист. Подобная склонность художника рождает непростительную манерность стиля". Впрочем, у художника Бэзила Холлуорда, как нетрудно заметить, есть "этические симпатии" и даже некоторая склонность к морализированию; однако искусство Холлуорда находится вне сферы проявления этих качеств, а его морализаторство никак не влияет на друзей художника, разве что несколько утомляет их. Здесь Уайльд-романист нисколько не противоречит Уайльду - законодателю эстетизма.

Мысль о первичности искусства, отражающего лишь того, кто смотрится в него, "а вовсе не жизни", - мысль, заявленная на этот раз фрагментарно, получила развернутое выражение в диалоге "Упадок искусства лжи". В романе портрет как произведение искусства как будто отражает жизнь Дориана Грея. Однако же, кроме Дориана, никто изменяющегося портрета не видит, а посему можно сказать, что портрет одномоментно отражает лишь того, кто в данную минуту "в него смотрится".

Не прозвучавшая отчетливо в предисловии, но очень важная мысль о том, что деградация искусства впрямую связана с упадком высокого искусства лжи, иллюстрируется и доказывается в романе эволюцией актрисы Сибиллы Вейн. Не ведавшая, что такое любовь, девушка прекрасно фантазировала на сцене, лгала (в уайльдовском смысле), с успехом играя роли многих шекспировских героинь. Узнав истинное чувство, полюбив Дориана, она переживает резкий "упадок искусства лжи", в результате чего с ней как с актрисой происходит трагическая метаморфоза: она начинает играть из рук вон плохо (что фиксирует даже добрейший Холлуорд). Она произносит еретические слова о том, что искусство - только бледное отражение подлинной любви, и Дориан жестоко отлучает ее от церкви: "Без вашего искусства вы - ничто!" [2]. В отчаянии она, как Гретхен из "Фауста", отравляет себя. И даже ее смерть трактуется в эстетическом ключе - вначале лордом Генри, а затем и самим Дорианом. Лорд Генри находит, что она сыграла свою последнюю роль, которая представляется ему "необычайным и мрачным отрывком из какой-нибудь трагедии семнадцатого века". Он говорит: "Эта девушка, в сущности, не жила - и, значит, не умерла". Дориан соглашается и с такой же легкостью заявляет: "Она снова перешла из жизни в сферы искусства". Последующее гедонистическое истолкование судьбы несчастной молодой актрисы содержится в пространном монологе лорда Генри Уоттона из восьмой главы романа - истолкование, возвращающее Дориану душевное равновесие и стабильное безразличие к окружающим людям.

Понятие "прекрасное" и "красота" ставятся в предисловии на самую верхнюю ступень ценностей. Поучения лорда Генри и их воплощение - жизнь Дориана - как будто вполне соответствует такой расстановке. Дориан красив, и красота оправдывает все негативные стороны его натуры и ущербные моменты его существования ("избранник - тот, кто в прекрасном видит лишь одно - Красоту"). Тот, кто покушается на Красоту, - независимо от причин и помыслов - сам становится жертвой, как, например, Джеймс Вейн, брат несчастной Сибиллы.

Дориан карается только тогда, когда поднимает руку на прекрасное - на произведение искусства. Искусство как воплощение прекрасного вечно, и потому погибает герой, а остается жить прекрасный, как и в момент окончания работы художника, портрет. Все как будто бы согласуется с теоретическими воззрениями писателя.

Вместе с тем финал романа может иметь и несколько иное истолкование. Мертвый человек, лежащий на полу, опознан его слугами лишь по кольцам на руках: "лицо у него было морщинистое, увядшее, отталкивающее" [2]. Сам облик мертвого Дориана антиэстетичен, а это обстоятельство позволяет даже в системе ценностей эстетизма прочитать наказание, понесенное за преступления. Именно преступления (во множественном числе), ибо одно лишь покушение на портрет не оставило бы такого обилия следов на лице героя. Общая окраска преступлений Дориана - абсолютная аморальность, полный нравственный индифферентизм. Даже порицающий "эстетические симпатии художника" писатель, вопреки собственной программе, показал не только душевный кризис своего героя, но и в конце концов привел его к наказанию.

Нарушая неписаные законы нравственности, Дориан, исповедующий идеи нового гедонизма, нарушает и законы писанные. Впрочем, несовершенство этих законов, как и всего английского общественного организма, хоть и не является предметом художественного анализа в романе, но в то же время не укрывается от взгляда его создателя. "Знаю, что в Англии у нас не все благополучно, что общество наше никуда не годится" [2], - говорит художник Холлуорд, далекий от позерства и не склонный высказываться лишь ради красного словца. Именно Холлуорд становится трагической жертвой самого тяжкого преступления Дориана Грея - преступления, подробно описанного романистом. Можно также взглянуть на это событие с позиций, отстаиваемых в предисловии к роману. "Художник - тот, кто создает прекрасное" [5], - гласит первый афоризм. Прекрасное, согласно кодексу эстетизма, превыше всего. Поднявший руку на прекрасное герой наказывается. Убив творца прекрасного - создателя портрета - он совершает не менее тяжкое преступление [3].

Таким образом, несмотря на постулаты автора, порок и добродетель отнюдь не предстают исключительно как "материал для творчества". Как это часто бывает в отношениях искусства с нормативной эстетикой, Уайльд подчас непроизвольно противоречит собственным теоретическим декларациям и в художественной практике выходит за установленные им же самим рамки.

"Когда эстет берется за роман, то его эстетизм проявляется вовсе не в формальном построении романа, - а в том, что в романе изображается говорящий человек - идеолог эстетизма, раскрывающий свое исповедание, подвергаемое в романе испытанию.

Это высказывание М.М. Бахтина дает ключ к пониманию своеобразия художественного мира романа Уайльда и его пафоса. Действительно, в романе подвергается испытанию не герой как личность, психологический тип или эмблема какой-то жизнедеятельности, а мировоззрение, идеологическая программа героя.

"Говорящий человек - идеолог" в романе - это, конечно же, лорд Генри Уоттон, разворачивающий перед Дорианом и читателем целую программу эстетизированного гедонизма. То, что в жизни самого Уайльда зачастую было лишь позой, у персонажа является продуманной системой взглядов, которую он своеобразно апробирует на жизни Дориана Грея. Причем, он делает это, считая своего молодого друга не личностью, а "подходящим объектом" для "научного анализа страстей".

Таким образом, жизненное кредо, прокламируемое Генри Уоттоном, подтвержденное книгой Гюйсманса, проходит причудливое испытание на судьбе Дориана Грея. В первых главах романа душа и ум главного героя растревожены проникновением новых представлений о жизненном предназначении красоты, в последней главе Дориан гибнет. В заданных границах он проходит весь цикл испытания, и вдумчивому читателю можно попытаться дать ответ на вопрос о том, доказала ли жизнь Дориана Грея за этот период состоятельность идиологемы лорда Генри Уоттона или нет.

"Цель жизни - самовыражение. Проявить во всей полноте свою сущность - вот для чего мы живем" [6], - внушает лорд Генри своему юному другу. Однако дальнейшая жизнь Дориана является вовсе не раскрытием сущности того человека, портрет которого написал художник Бэзил Холлуорд, а переформированием его души, отразившимся в конечном счете и на холсте. Это переформирование и приводит к той утрате целостности., косвенные признаки которой подмечает даже сам "идеолог", находя, что Дориан в отдельные моменты становится "сам не свой".

Заглавный герой в ответ на вопрос герцогини Монмутской, помогла ли ему философия лорда Генри найти счастье, говорит, что "никогда не искал счастья", искал лишь наслаждений, но находил их "слишком часто"[5]. В другой беседе Грей признается своему учителю, что "был бы рад поменяться с любым человеком на свете"[5] и что убитый человек счастливее его. Он тяготится своей "чудесной жизнью"[5], признается он один раз, что "так жить больше не хочет"[6] и даже упрекает лорда Генри за то, что он однажды "отравил" ученика книгой. Его друг протестует: "А "отравить" вас книгой я никак не мог. Этого не бывает. Искусство не влияет на деятельность человека, - напротив, оно парализует желание действовать. Оно совершенно нейтрально. Так называемые безнравственные книги - это те, которые показывают миру его пороки, вот и все" [2].

Растворение эстетизма в новом гедонизме также характерно лишь для тирад и реплик лорда Генри. Вспомним, к примеру, гимн Красоте из второй главы. "Красота - один из видов Гения, она еще выше гения… она имеет высшее право на власть и делает царями тех, кто ею обладает…"[6]. Идея "вседозволенности", свойственной Красоте, подвергается в романе испытанию и в конечном счете опровергается. Лорду Генри кажется, что если бы идеи нового гедонизма овладели каждым человеком, то "мир ощутил бы вновь… мощный порыв к радости" [5]. У Дориана Грея, впитавшего эти мысли, оказывается много подражателей, но судьбы их - автор лишь сообщает о них, а не изображает в подробностях - никак не назовешь "порывом к радости". Итак, всеобщего возврата к "идеалам эллинизма" отнюдь не происходит.

Сам Дориан Грей, ощутив вседозволенность, оказывается способным на самое тяжкое преступление. Одно из его преступлений, убийство Бэзила Холлуорда, которое подробно описывается в романе, не вызывает разночтений: оно является преступлением как в морально-этическом, так и в юридическом смысле.

Лорд Генри, заявляющий, что преступления - "удел низших классов"[4], не принимает убийства, аргументируя свою позицию в свойственной ему парадоксальной манере: "Убийство - всегда промах. Никогда не следует делать того, о чем нельзя поболтать с людьми после обеда"[5], а на вопрос Дориана ("Что бы вы сказали, если б я признался, что это я убил Бэзила?") лорд Генри отвечает еще одним афоризмом: "Всякое преступление вульгарно, точно так же как всякая вульгарность - преступление" [6]. Верный себе, Уайльд не впадает в морализаторство, но явное преступление не находит в его романе оправдания даже в координатах идеологии нового гедонизма.

"Дориан Грей" - это эстетический роман в высшем смысле, не пропагандирующий эстетическую доктрину, а выявляющий ее опасности. Уайльд написал трагедию эстетизма, заключающую в себе предвестье его собственной трагедии. Дориан, как и Уайльд, экспериментировал с двумя формами любви - любви к женщинам и любви к мужчинам; через посредство своего героя Уайльд мог распахнуть окно в свой собственный опыт последних лет. Своим романом он заявляет, что жизнь, управляемая одной лишь чувственностью, анархична и саморазрушительна. Дориан Грей - это лабораторный опыт. Результат отрицательный. По таким правилам жизнь прожить невозможно. Платой за попустительство самому себе становится расправа героя со своим портретом; этим действием, в некотором смысле обратным тому, чего он желал, Дориан раскрывает свое лучшее "я", хотя бы только в смерти. Уайльдовский персонаж приходит к той точке, где сходятся противоположности. Непреднамеренное убийство делает Дориана первым мучеником эстетизма. Текст романа говорит нам: красиво плыви по поверхности - и некрасиво сгинешь в глубинах. Автор, прославляя эстетизм, сам предъявляет ему обвинение. "Портрет Дориана Грея" замкнут, обращен на себя в самом что ни на есть хитроумном смысле, как и его центральный образ.

Дориан восходит - или опускается - от жизни к искусству и от него обратно к жизни. Всякое событие, как и всякий персонаж книги, имеет скрытую эстетическую составляющую, которой это событие, этот персонаж и мерится в конечном итоге. Бэзил Холлуорд завершает портрет Дориана именно в тот момент, когда лорд Генри начинает охотится за душой молодого человека. Хотя Уайльд в предисловии к роману утверждает: "Раскрыть людям себя и скрыть художника - вот к чему стремится искусство" [6], Холлуорд боится, что портрет слишком откровенно обнаруживает его любовь к Дориану, а Дориан позднее, в свою очередь, боится, что он слишком откровенно обнаруживает его сущность.

Уже после появления журнальной публикации романа в "Липпинкотс Мэгезин" он вызвал грубую критику, а выход романа отдельным изданием породил целую волну резких и явно несправедливых нападок. Общество взывало к цензуре, суду и полиции. Писатель отвечал своим критикам через газеты со свойственными ему остроумием и невозмутимостью. Книге приписывалось самое тяжкое обвинение во времена воинствующего пуританизма - безнравственность. В ответ Уайльд писал: "Узнав из столь авторитетного источника, что это безнравственная книга, которую правительство тори должно изъять и запретить, несчастная публика, несомненно, сейчас же бросится ее читать. Но увы! Она обнаружит, что это роман с моралью. А мораль такова: всякая чрезмерность как и всякое самоотречение, несет в себе наказание. Художник Бэзил Холлуорд, боготворящий, как и большинство художников, физическую красоту, гибнет от руки того, в душе которого взрастил он чудовищную и нелепую гордыню. Дориан Грей, живущий лишь чувственностью и наслаждением, пытается убить свою совесть и одновременно убивает себя. Лорд Генри Уоттон, стремясь всегда оставаться созерцателем жизни, обнаруживает, однако, что тот, кто уходит от битвы, зачастую бывает ранен глубже, чем тот, кто участвует в ней. Да, в "Дориане Грее" содержится страшная мораль, которую не смогут разглядеть люди извращенного ума, она откроется только тем, чьи помыслы чисты. Является ли это художественной ошибкой? Боюсь, что так. Но это единственная ошибка в этой книге"[1].

Заключительные фразы статьи вообще вызывают дрожь ужаса и удовольствия одновременно: "Каждый человек видит в Дориане Грее свои собственные грехи. В чем состоят грехи Дориана Грея, не знает никто. Тот, кто находит их, имеет в виду свои собственные" [6].

Список использованной литературы

1. Шахова К. В. Оскар Уайльд // Зар. літ. – 2004

2. “The Picture of Dorian Grey of Oskar Wilde” – Great Britain: “Chancellor Press”, 1991.

3. К.Чуковский «Оскар Уайльд».

4. Новик С. М. Уайльд и его роман «Портрет Дориана Грея». 10 кл. // Зар. літ. В сер. навч. закл. – 2003.

5. Oskar Wilde «The Picture of Dorian Gray. Lond.1898.

6. Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея». Издательство.-М.: 2007

Автор: Эргашева Надра Дадажановна. E-mail: Nadya_5619

Тел: 87029033838