Политология/6. Проблемы взаимодействия власти и общественности

д.п.н. Казаков М.А., к.п.н. Северова М.С.

Нижегородский госуниверситет им. Н.И. Лобачевского, Россия

В поиске средства помощи раскрытию человеческого потенциала: экзистенциально-гуманистическая модель гуманитарной технологии в политико-образовательном пространстве РФ

В статье рассмотрены некоторые социологические, психологические, политические и управленческие основания экзистенциально-гуманистической модели гуманитарной технологии, показаны соответствующие виды практик, образующих единое направление, позволяющее дать общее понятие гуманитарной технологии в инструментальном для вузовских преподавателей смысле.

Ключевые слова: политико-образовательное пространство, прикладные политико-технологические науки, экзистенциально-гуманистическая модель гуманитарной технологии, публичная политика, государственное управление, элита.

Позволим себе начать с позиционного утверждения: никакие новые технологии глобализации не способны заменить средства развития самого человека, его потенциала. В связи чем крайне необходимо выявлять и определять не технологии воздействия, а средства помощи человеку в его действенном раскрытии и самоактуализации, которые в своей совокупности и составляют истинную гуманитарную технологию. Поэтому о ней в системе высшего профессионального образования, можно и нужно говорить, и в широком, и в узком, специальном смысле.

Политико-образовательное пространство РФ с точки зрения наук его составляющих представляет собой сложную формообразующую структуру отражения современной политики, каждый (суб)дисциплинарный элемент которой обладает рядом отличительных черт, влияющих как на определение предметного поля, так и на методику обучения в высшей школе. Несмотря на объективное повышение роли политологических курсов технологического профиля, их когнитивный статус и социальное признание в регионах России пока не соответствует их значению. Такое противоречивое положение прикладных политико-технологических наук ставит задачу углубления уровня их легитимации, закрепления в системе высшего профессионального образования тех их практик, которые задают конструктивные тренды функционирования, взаимодействия личностных, общественных и государственных структур в публичной политике.

На рубеже первого и второго десятилетия XXI века все эти структуры столкнулись с новыми проблемами, но на вызовы, связанными с изменениями векторов эволюции объекта изучения и управления, как на рифы, натолкнулись, прежде всего, флагманы социально-гуманитарных наук и политической власти. Наряду с другими факторами, особенно национализмом, этот сравнительно свежий аргумент смены политической повестки дня, заставляет профессиональное сообщество социологов, политологов и управленцев заново осваивать вечные темы. Стимулирует спрос на стратегическую определенность как системы ВПО, так и общества, страны в целом, которая немыслима без сущностного переосмысления всеми – хронической уязвимости России в виде недооценки роли Человека, забвения «самоценности» каждой жизни… Как одно из нынешних следствий – рост агрессии «обойденного индивида» (даже не маргинала).

Иначе говоря, «человечность» как особая валентность содержания экономики, политики и способов деятельности, взаимодействия самых разных социальных субъектов, становится проблемой не только национальной, но и глобальной. Эти темы и подходы к проявлению человечности в человеке и обществе, представленные в экзистенциально-гуманистической модели гуманитарной технологии, и являются предметом статьи.

Все эти аспекты, имея «в корне» проблему ценностей, вновь обращают внимание исследователей на действительные отношения между знанием, властью и управлением. Выделяя в качестве объекта изучения и образование, и власть как практики управления развитием человека, а предметом – коренное несоответствие производного от них «продуктивного индивида» (Т. Попковец) и человека современного. Чья социальная ценность, как известно, раскрывается лишь со стороны одного из многочисленных аспектов, и происходит это в реальной структуре социального действия или их разновидностях [1, 55] . Тем самым первое: любое основание гуманитарной технологии должно быть и является индивидоцентричным, независимо от того какую – социологическую или психологическую теорию, мы ставим в начало.

«Условно гуманистические темы в данной модели, – считает М.В. Фирсов, – были разработаны в теории и практике психологии А. Маслоу и К. Роджерсом». Немалую роль в оформлении ее как соответствующей парадигмы сыграли работы В. Франкла, Р. Мея, Дж. Мида, Э. Гуссерля, заложившие теорию и практику данного метода не только в классической терапии, но и в технологиях практики социальной работы [2, 226]. Определяя как высокое (и переходное в нашем случае) значение символического интеракционизма и феноменологии в становлении экзистенциально-гуманистической парадигмы, отметим лишь то, что ее идейными предтечами выступают и Лао-цзы, Геродот, Аристотель. То есть фактически целый ряд предшественников современной и философии, истории, политологии, ставящих себе задачу – «проникнуть в душу» описываемых ими исторических лиц и событий. Тем самым вторым исходным в экзистенциально-гуманистической парадигме следует признать своеобразную преемственность, образующую ее интеракциальность.

Свой неоспоримый вклад в развитие экзистенциально-гуманистической модели гуманитарной технологии внесли, таким образом, представители разных традиций и концепций. Среди них, к примеру, по степени приближения политики к человеку, выделяется М. Вебер. Ценность его идей, ставших хрестоматийными, состоит в поиске единицы измерения властеотношений, который начинается с микросоциологического уровня. Где: а) первичной ячейкой объявляется индивид; б) властные отношения наиболее просты и не отягощены идеологическими предписаниями. Возрождая в новом качестве просветительскую традицию понимания власти как естественного свойства человека, Вебер постоянным для нее обосновывает вероятность волевого преобразования социальных отношений. Или способность влиять вопреки сопротивлению. «Реализация воли вопреки сопротивлению, способность влиять при самых разных к тому оснований дает возможность видеть многообразие власти…» [3, 23].

Согласно веберовской интерпретации власти, она не способна распространяться по всему социальному спектру. Власть лишь «сгусток социальности» (А. Соловьев), формирующийся в определенных частях политического пространства и используемый людьми наряду с другими средствами достижения своих целей для регулирования специфических противоречий/конфликтов. Ее источником является человек с присущими ему умениями и свойствами, конкурирующий с другими людьми и использующий различные ресурсы для обеспечения своего доминирования над другими. В последствии в ряде теорий опорными точками концептуализации политики стали выступать различные формы человеческого поведения, взаимодействия: авторитет (Ж. Мейно), влияние (Р. Даль), борьба за организацию человеческих возможностей (Д. Хелд) и другие.

Но этот принципиально важный для гуманитарной технологии аспект с легкостью поглощается более объемным философским вопросом: что есть человек и какое высшее предназначение в целостности бытия, культуры, духовности ему уготовано? В контексте того, что суть нашей эпохи – во фронтальном переходе от бытия во времени к бытию как времени и управлении им [4, 19]. Собственно экзистенциальный подход к ответу на него дает В. Франкл. Уделяя большое значение в своей психологической системе свободе, он применительно к человеческому бытию рассматривает ее как условие для автономного духовного существования человека.

Франкл выходит на понимание человека в контексте биологических, наследственных и средовых факторов следующим образом: человек – это меньше всего продукт наследственности и окружения, человек «есть решение за себя». Его принятие – акт «формирования себя» [5, 114] не только свободным, но и ответственным. В том числе и по отношению к выбору своего будущего. При этом стремление к смыслу, с точки зрения В. Франкла, является базовой потребностью человека. Однако, отслеживая текущие перипетии этих процессов через призму созидательного и разрушительного в человеческой свободе, складывается убеждение, что человек свободен лишь в духе, его удел в мире подобных не быть, а становиться свободным. Что спасает, особенно лидеров, от вопросов типа: «что с ней делать», «кто Я», «с кем и куда идти далее»?

Предел свободы человека в мире – культура. Она позволяет измерять, устанавливать и оплачивать цену восхождения, прогресса согласно фундаментальным понятиям человеческой «самости» – сознания/творения – полноценного само осуществления. Применительно к субъектам политики, экономики… такими понятиями являются: самоопределение, самоорганизация, актуализация, интеракция [6, 75-80]. Они отражают, как правило, путь к состоятельности не только личности, но и людей ее окружающих. «Свобода плодит. Культура, приобщая, умножает. …уничтожает в человеке зверя, наделяет его и душевностью, и духовностью, не позволяет переходить грань по ту сторону добропорядочности. Укрощая страстное сердце и бесстрастную мысль, она удерживает от того, чтобы переступить, в пасть в варварство. Обретение свободы предполагает обретение культуры в противостоянии деградации, деструкции…» [7, 86].

Настоящая культурологическая традиция исходит из того, что целостность политики и ее единство с обществом определяются целостностью человека как такового. В силу этого приверженцы такого подхода (М. Шелер, Ф. Боас, Э. Канетти, Х. Аренд и другие) рассматривают политику как продукт смыслополагающей деятельности людей, а ее главным назначением признают осуществление творческой функции человека.

По-своему рассматривая проблему актуализации, В. Франкл выходит на определение характеристик, присущих психически здоровым личностям:

1. Они свободны в выборе собственного курса действий.

2. Они лично ответственны за их поведение и отношения в жизни, которые они проводят в своей судьбе.

3. Они не подвержены силе извне.

4. Они нашли смысл в жизни, который их удовлетворяет.

5. Они сознательно контролируют свою жизнь.

6. Они способны проявлять творчество, отношения, переживания. Жизнь, лишенная этих напряжений, обречена на развитие неврозов.

Вне своевременной терапии они могут быть по-разному канализированы – как вглубь человека, так и вовне. В последнем случае настроения потери целей, неудовлетворенности (собой, кем или чем-либо) в силу высокой заразительности могут объединять людей, находящихся в сходном состоянии и формировать чувство общности, противопоставляя его всему, что их не устраивает в обществе в целом. Это уже социально- и политико-психологический (мировоззренческий) феномен. Он отражает реакцию людей «не вошедших» по их оценке в этот «жесткий глобальный мир», проявлениями которой предстают как рецидивы «национальных стрелков», так и новые формы поведения толпы. Ныне знания этой традиции, ярко представленные в свое время Г. Тардом, Г. Лебоном, Н. Михайловским, С. Сигеле, С. Московичи и многими другими целенаправленно используются современными политиками и политтехнологами.

Помимо актуального выше отмеченные характеристики имеют и другие векторы применения, в частности, в отношениях терапевта и клиента или более привычные для языка политологов – отношения политического консультанта и заказчика. Сущность терапевтического процесса состоит в том, что клиент сам осуществляет те изменения в своем поведении и своих отношениях, которые для него являются важными и необходимыми, на основе осознания этих проблем. В свою очередь политический консалтинг как разновидность помощи руководителям и персоналу политических организаций в решении их специализированных задач отличен не столько в подходах к личности заказчика, сколько комбинированными техниками их решения на основе коллективного снижения рисков деловой активности клиента.

Почему институт консультирования и утвердился в качестве неотъемлемого механизма оптимизации управленческой деятельности в разных областях политической и экономической жизни, стал механизмом совершенствования практики руководства и управления этими процессами. Относительно «нормализации» ее функционирования нельзя обойти вниманием работы Ф. Тейлора, А. Файоля, Ф.М. Паркер, Д. Макгрегора, Ф. Ротлисбергера, Н.Д. Кондратьева, А.В. Чаянова и других авторов. Тем самым мы сразу перешли к предметным экзистенциально-гуманистическим практикам, где идеи и подходы отмеченных исследователей (увы, далеко не всех) оказали влияние (вкупе с непрозвучавшими «гуманитариями» и «естественниками») на признание комплексного знания и метода как основы формирования гуманитарных технологий.

Те же предметные практики, фиксируя наличие в них общих гуманистических целей и специфических техник в работе с клиентом (заказчиком), демонстрируют как теоретические построения экзистенциально-гуманистической парадигмы «воплощаются в жизнь» и каким образом, т.е. посредством реализации каких принципов, методов, процедур, приемов и способов деятельности. В этой связи применительно к высшей школе напомним о трех ранее рассмотренных технологических парадигмах: эмпирической, алгоритмической и стохастической [8, 15,16] по наиболее важным их признакам: на что воздействуют конкретные технологии, создаваемые «внутри» них, и с какой целью.

Картина получается следующая: эмпирическая парадигма, (с господствующей установкой на овладение мира и ключевыми словами: революционные требования, опыт, прогнозирование, план) своими конкретными технологиями воздействует на объект изучения главным образом через содержание обучения, чтобы обеспечить максимальную усвояемость содержания средним студентом. Алгоритмическая парадигма (с соответствующим набором «опознавательных знаков»: планирование результатов деятельности, диагностика, программа, управление) воздействует на студента как объект научения. С целью – обеспечить практически гарантированное усвоение содержания каждым студентом.

Наконец, стохастическая парадигма (с сер. 90-х гг. по настоящее время) находит выражение в признании вероятностного характера образовательного процесса, внимании к субъектности студента и работах/практиках по проектированию личностно-ориентированных технологий; характеризуется ключевыми словами: субъектность, проектирование (стратегирование), мониторинг, вероятность. Своими конкретными технологиями она воздействует на обучающуюся среду, в которую погружены студенты, чтобы обеспечить максимальную вероятность развития каждого студента в желаемом направлении за счет изменения свойств среды.

В процессе формирования гуманитарных технологий в рамках стохастической парадигмы, мы должны, прежде всего, иметь в виду предшествующий опыт, результаты и следствия предыдущего спектра действий (1), специфику прикладных политических наук в определении/уточнении предмета и методов исследования (2), особенности гуманитарных технологий (3). И особо подчеркнем – связи, пересечения, неожиданные переходы между этими позициями (4). В первом случае – это коренное несоответствие производного от них «продуктивного индивида» и человека современного. В случае с прикладной политологией – ее предмет образует деятельность субъектов политики в конкретной ситуации, анализируемая с целью разработки рекомендаций и оказания (по согласованию практической) помощи участникам политического процесса.

Определенность гуманитарной сферы как особой области человеческой жизнедеятельности непосредственно выражается в наличии у нее соответствующих специфических характеристик, охватывающих и технологическое отражение действительности. Пересекаясь с отображением политики, гуманитарные технологии предстают качественной разновидностью научного сознания, формирующейся для решения конкретных политических задач, вытекающих из высшей цели – помочь людям стать свободными, «осознать и испытать их возможности» (Р. Мей). Это существенно влияет на методы формирования, функционирования и развития такого рода знаний/искусств, способы их систематизации, организации и формы воплощения.

Философия метода – «философия человека». В теории и практике политических наук данное направление еще называют атрибутивно-реляционистским. Его сторонники связывают сущность власти с различными свойствами человека и сторонами его индивидуальной (микрогрупповой) деятельности. По своей сути такой теоретический подход своеобразно развивает «философию человека». Человек здесь рассматривается как уникальная личность, имеющая сформированную Я-концепцию, и стремящаяся к самореализации. Во-вторых, он ориентирует усматривать сущность власти в волевых (Г. Гегель, М. Вебер), силовых (Т. Гоббс), психологических (Л. Петражицкий) и иных свойствах, способностях индивида. Или в использовании им определенных средств принуждения, воздействия (инструменталистские теории) и поведенческого взаимодействия (Н. Михайловский, Г. Лассуэлл и другие).

В главном – этот метод правильно и на новом уровне подходит к пониманию человека и власти как его естественного свойства, продуцирует создание моделей «общества для человека», имеет на практике свои отличительные черты, присущие характеру субъекта и работе с клиентом как потенциальными творцами. Они всегда действуют в определенной социальной среде, обладают собственным мировоззренческим отношением к фактам политики, других сфер и потому способны изменять как цели, так и способы отражения общественно-политических процессов.

Гуманитарные, т.е. «человеко-ориентированные» технологии первые в этом ряду, они науко- и ресурсоемки. Под ресурсом в них понимается наличие некоего начала, инициирующего результат. А) знаний – идей, концептов, и их перевод в разряд деятельностных целей и задач, развивающих программ и проектов; б) людей, способных не только их творить и реализовывать, но и делать это продуктивно, конкурентоспособно; в) материально-технической базы: инноваций, инвестиций, инфраструктуры. И т.д. Но только терпеливый, морально и профессионально организованный труд, лежит в основании отношений как консультанта и клиента, так и деятельности других субъектов в рамках осуществления заданных проектом изменений. Процесс формирования и функционирования технологий тем самым можно рассматривать со структурной, пространственно-временной и процессуальной точек зрения.

Первый ракурс дифференцирует знания и техники решения проблемы на предмет их большей эффективности. В этом отношении информация в гуманитарных технологиях рассматривается как принципиальный элемент, выполняющий посредническую функцию между активными деятелями (позициями), что позволяет значительно "сжимать" и "технологизировать" время. В гуманитарных технологиях важны не столько содержания отдельных элементов, сколько тип системных отношений, определяющий специфику и предназначение той или иной разновидности. Так, в системе образования соответствующей гуманитарной технологией выступает способ соорганизации компонентов образования и их упорядочения в пространстве и времени [9].

Особенностью пространственно-временного подхода является специализированное использование понятия окружающей среды как сложносоставной системы. Воздействие ее видовых элементов ставит ныне клиента в ситуацию выбора и имеет особое значение для него в политической сфере, в связи с необходимостью согласования применяемых средств с конкретными условиями места, времени, возможностей, в которых решается проблема. Процесс формирования гуманитарных технологий в государственном управлении подвержен логике действий вокруг цепочки «анализ – диагностирование и оценка ситуации – проектно-прогнозные операции – выработка целей – определение порядка действий – формулировка рекомендаций».

В обоих вариантах с целью более полного эмпирического изучения проблемного поля клиента необходимо глубже использовать возможности ситуационного анализа. Гуманитарные технологии как технологии (персональной) помощи и развития осуществляются в диалоговом режиме через систему последующих действий: оценка ситуации, контракт, интервенции. Идеология и техники экзистенциально-гуманистической модели в теории и практике политических наук могут находить отражение и в других формах консультирования.

К примеру, модные сегодня корпоративные технологии отдают приоритет развитию деятельности организации. Но, «подстегивая» изменения, нововведения в содержании работы учреждения, они нередко ужесточают формы, что сказывается на человеческих отношениях. Трудоемкость этих технологий для исполнителей (да, и персонала) является неизбежной платой за высокую эффективность как желаемое качество лидерства. Из чего следует вывод, организация может быть перспективно развиваемой, если в ней удачно соотнесены эффективное лидерство и инновационное регулирование в основных направлениях ее жизнедеятельности.

Однако само построение гуманитарных технологий в политико-образовательном пространстве РФ начинается с представления политики как вида человеческой практики (в рамках организации конкретной образовательной среды, типа практики, со своими принципами, ценностями) и включает, как минимум, четыре компонента:

- постановка целей, соотнесенных с условиями и спецификой гуманитарной деятельности в политике;

- разработка критериев, методов и процедур, определяющих основные параметры и средства мониторинга гуманитарного процесса, достижение его миссии в обществе;

- проектирование и стратегирование, моделирование и планирование гуманитарных процессов в контексте политики (в том числе разработка методов, организационных форм и средств обучения в рамках политологических курсов);

- выработка критериев и параметров оптимизации гуманитарно-образовательных программ на основе междисциплинарного знания и международного сотрудничества.

Это означает, что если образовательные технологии как инструментарий преподавателя должны непременно включать в свой состав результаты перечисленных действий, то гуманитарные технологии как объект изучения целесообразно рассматривать как систему. Она опирается на результаты этих действий, соотнесенных с высшей целью экзистенциально-гуманистической перспективы. Состоит из широкого предметного набора идей, отношений и видов деятельности, отраженных «во взаимо- связях и действиях» в построении адекватных для конкретных условий моделях на методах помощи и поэтапной работы с клиентом. Такой характер моделирования не столько слабо развит в политико-образовательном пространстве субъектов РФ, сколько низко эффективен относительно «обычного» человека, будучи в большей степени «отдан на откуп» ведомственным аналитикам, чем «чутью и здравому смыслу» пытливых исследователей и практиков, гуманитарных технологов.

Таким образом, гуманитарные технологии представляют собой самостоятельную гуманитарную систему, направление изменения которой определяется ее наличным состоянием и всей совокупностью обстоятельств внешнего окружения. Гуманитарные технологии осуществляются во имя людей и за счет их разумной деятельности с учетом факторов, вызывающих изменение ситуации, драйверов и трендов. Гуманитарные технологии в предметных сферах деятельности сегодня – это поисковая система, больше связанная с практикой воздействия на объекты (экономики, политики, образования и т.д.) с целью повышения эффективности жизнедеятельности людей, чем с практикой помощи, защиты и развития «собственно человеческого» в человеке и обществе.

Гуманитарные технологии выполняют функции систематизации, соорганизации и упорядочение в пространстве и во времени компонентов целенаправленной солидарной деятельности людей на основе опыта культуры, человеческого взаимодействия в социуме и современного гуманитарного знания. Переводят в плоскость практической социальной деятельности знание о Человеке как субъекте, его осознанных потребностях в устойчивом и безопасном развитии, позволяя тем самым использовать конструктивный ареал гуманитарных, общественных и международных закономерностей, принципов, норм при определении целей, средств и методов осуществления целого спектра политик.

Список литературы

1. Фотев Г. (Болгария) Флориан Знанецкий: гуманистическая социология // Современная американская социология. М.: МГУ, 1994. 296 с.

2. Фирсов М.В. Технология социальной работы: Учеб. пособие для вузов. – Изд.2-е. М.: Академический Проект; Трикста, 2009. – 428 с.

3. Белов Г.А. Политическая власть как объект исследования // Политика как объект исследования. – М.: О-во «Знание» РСФСР, 1991. – 44 с.

4. Время и менеджмент: межкультурная перспектива [Текст]: материалы международного симпозиума: Нижегород. Гос. архит. – строит. ун-т. – Нижний Новгород: ННГАСУ, 2012. – 185 с.

5. Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник: Пер. с англ. и нем. – М.: «Прогресс», 1990. – 368 с.

6. Казаков М.А. Региональные элиты в политическом процессе России: Монография: НГТУ, 2004. – 332 с.

7. Ильин В.В., Панарин А.С., Бадовский Д.В. Политическая антропология. – М.: Изд-во МГУ, 1995. – 254 с.

8. Казаков М.А. Инновации и лидерство на региональном уровне управления: технологический подход // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского: Серия Социальные науки № 1(13). – Н.Новгород: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2009. С.13-17.

9. Крупник С.А. Гуманитарные Технологии. http://www.modernstudy.ru/pdd -268.html