Принцип деятельности   органов  власти   и управления

Гуруев Д.К.

Асп.каф. истории

государства и права ДГУ

Принцип деятельности органов власти и управления

Акуша-Дарго

Для всестороннего изучения истории государственно-правовых институтов Дагестана необходимо комплексное исследование истории каждого политического образования как феодальных владений , так и союзов сельских общин. Исследование их является стержневой задачей историко-правовой науки. Особенно важно изучение союзов сельских общин, так как без всесторонней разработки этой проблемы невозможно написать объективную историю государственно-правовых институтов такого этнически и политически раздробленного края, как Дагестан.
В Дагестане в XVIII - XIX веках насчитывалось 13 феодальных владений и более 90 союзов сельских общин — «вольных» обществ. История каждого из этих государственных образований переплеталась с историей соседних им союзов сельских общин и феодальных владений.

Низовой административно-территориальной единицей Акуша-Дарго являлось сельское общество. Все сельские общества, входившие в состав Акуша-Дарго, имели свое собственное местное управление.[1] Каждое сельское общество управлялось выборным старшиной. Наиболее же крупные из них имели по несколько старшин. Д. Ф. Еропкин в яачале XVIII в. писал, что у горцеа Дагестана «есть в каждой деревне по несколько старшин». Назывались они у акушинцев «шила халати» (сельские старшины), у цудахарцев — «хулалте» (большие), у мугинцев «къат1т1ани» (квартальные) и т. д.

В компетенцию старшин входило управление всеми светскими делами общества: они обязаны были следить и направлять всю хозяйственную и политическую жизнь в своих обществах, а также вершить суд по всем гражданским делам, не относящимся к разбору по шариату.Для исполнения решений старшин в распоряжении последних находились no несколько исполнителей. Например, в Акушинском обществе у каждого старшины «было по 4 человека». Но в это же время каждый старшина мог распоряжаться любым исполнителем, «приказать ему взыскать штраф и пр.».Кроме шила халати в Акушинском обществе имелись еще 4 джамаатла халати. Они «были хозяева и администраторы»[2]. Джамаатла халати «лично не разбирали дел, но проверяли разобранные картами дела и если находили дела неправильно решенными, то собирали джамаат, объявляли ему о неправильных действиях картов (шила халати) и сменяли недостойных по согласию народа, зарезав предварительно быка у провинившегося карта»[3].

Шила халати, как и джамаатла халати, выбирались на сельском сходе, где участвовали только совершеннолетние мужчины. Количество их колебалось в разных обществах от 2 до 6 человек в зависимости от величины селений. Так, в обществах Акуша, Муги, Гапшима, Цудахар выбирали на сходе джамаата по 4 шила халати, в обществе Мекеги—5 человек[4]. Алиев верно отметил что «срок, на который избирались шила халати, в некоторых селениях был определенный, но не менее одного года, в других — они могли быть по адатам смещены во всякое время. Однако все это вовсе не означало, что здесь существовало полное народоправство, как это утверждали представители дореволюционной историографии»[5] Далее он замечает что выборы сельских старшин носили формальный характер, ибо они избирались из одних и тех же фамилий, которые считались либо первосельцами, либо в силу своего социально-экономического положения возвысились над другими тухумами и успели захватить право выдвигать на административные должности только представителей из своей среды»[6] «Акушинцы по мнению П. Зубова повинуются только своим старшинам, из числа коих некоторые имеют сие звание наследственно»[7]. На это обстоятельство указывал в свое время и М. М. Ковалевский. «В тех общинах, где не было родовых начальников,—писал он, — на должность старшины-попадали исключительно в силу избрания; но при этом во многих местах сохранялось правило,что кандидатом может быть только член двух, трех или болев выдающихся тохумов»[8] Что же касается Акуша-Дарго,—-писал далее М.М. Ковалевский,—«карты избиваются сроком на один год из почетнейших лиц, притом известных фамилий»[9].

Влияние в сельском обществе богатых тухумов было так велико, что если не юридически, то фактически, власть их в управлении общиной превратилась в наследственную, становясь привилегией только их представителей. Поэтому от патриархально-демократических форм избрания административно-должностных лиц осталась одна внешняя оболочка. Народное избрание выродилось в простое прокламирование, ибо, отделяясь все больше и больше от массы общинников, представители богатых тухумов постепенно узурпировали власть над ними.

Хотя шила халати были подотчетны избравшим их джамаатам, на практике эта подотчетность превращалась в фикцию. Во главе духовной власти в сельских обществах стояли сельские кадии, будуны, муллы. Кадии и будуны были только при главных и больших мечетях. А мулл в каждом селении было столько, сколько мечетей. Кадии сельских обществ имели в пределах своего селения те же религиозные права, что и кадии союзов сельских обществ. Кроме того, будуны являлись помощниками кадиев и во время отсутствия последних выполняли и их функции.[10]Наиболе важные вопросы в сельских обществах обсуждались на народном сходе, который назывался джамаатом.

Для претворения в жизнь решений сельских сходов, старшин и кадиев в каждом селении Акушинского союза имелся свой как бы низовой исполнительный орган власти У джамаатла-халати были у каждого в распоряжении по 2 человека джамаатла- барумана с (чауши), которые собирали следуемое в пользу мечети из вакуфных земель, брали штраф у тех, которые воровали из мечети, не делали дороги к землям вакф, кто не исполнял завещаний своих отцов и не делал поминок на ту сумму, как приказано было в завещании; кто из грамотных людей увозил девушку — брали штраф с того, а с неграмотных штраф брали по распоряжению уже других картов-судей[11].

У каждого карта-судьи было по 4 человека шила-барлулес, последних было всего 16 человек, и каждый карт мог распорядиться любым шила-барлулес, приказать ему взыскать штраф и пр.

В Акуше был один «мангуш», он один имел право передавать все распоряжения картов и кадий народу, а также если карты задумывали что-нибудь новое или решали важный вопрос и хотели знать мнение народа, то справлялись об этом через мангуша, который приносил им согласие народа на их решение или же отмену такового. При взыскании с кого-нибудь большого штрафа вместе с несколькими барлулес посылался непременно и мангуш.

Как пишет Алиев Б.Г. «..В Акушах назывались они баруманами, что значит «вестовые», «исполни-.тели»; в Муги—хъубесла, хъулгьула или хъумас гьала башан-ти, урпуби балтахъанти или же гьешла бег1ти, переводимые буквально как «охраняющие поля» или же «имеющие власть, силу»: в Мекеги назывались они ибахур, в Усиша—хъулцула— «следящие за полями»; в Цудахаре—урч1еми — «сторожи», «караулы»; в Шукты—челми—«обязанные» или «очередные» ^[12]

Назначались эти исполнители по очереди на один 1год,количество их, как и количество старшин, зависело от величины селения. В Усишинском, Гапшиминском, Цудахарском обществах было по 9 исполнителей, в Акуимяском, Мекегинском обществах—по 12 человек, в Мугинском—от 7 до 12 человеки т. д. В обязанность их входили чисто полицейские функции. Они исполняли приказания кадия и старшин, 'наблюдали за порядком, за общественными и частными землями, посевами, созывали людей на сборы и т. д. Из их числа назначался чапар или бегун, который в необходимых случаях ходил в другие селения, входящие в данное «вольное» общество.

Важен и интересен взгляд Б.Г. Алиева на структуру он в частности отмечает что во главе исполнительной власти сельской общины стоял мангуш или глашатай. Выбирался он с согласия кадия и шила халати на сельском сходе в основном на один год или же бессрочно. [13] Мангуш, помимо того, что возглавлял и направлял работу баруманов, в то же время сам объявлял народу приказания кадия и старшин, приводил в исполнение их распоряжения, созывал народ на сход, оглашал решения джамаата, объявлял очередность баруманов и т. д. В обязательном порядке мангуш участвовал вместе с несколькими баруманами при взыскании большого штрафа.Уместно отметить здесь расширение полномочий кадиев каждого из пяти хуреба —причины были, очевидно, те же, что и в джамаатских селах: хуреба тоже нуждалось в посреднике между своими селами — авторитетном и защищающем его единство. Излишне говорить, что если главное село хуреба выступало как «гегемон», то его кадий выполнял судейские религиозные, административные, секретарские и дипломатические обязанности уже на уровне хуреба. Более того, с какого-то времени в Акуша и Цудахаре кадии в самом прямом смысле возглавляли и ополчение хуреба.

По его мнению когда внутри сообщества пяти верхнедаргинских джамаатских союзов оформилось более тесное и сплоченное объединение пяти хуреба, то постоянная исполнительная власть осуществлялась коллегией из пяти их кадиев — на эту мысль наводят сведения о высшем руководстве Акуша-Дарго в XIII — XIV вв.: кроме бесспорного главенства акушинского кадия прослеживается «ранжирование» кадиев остальных хуреба. Так, вторым по значению должностным лицом в Акуша-Дарго был цудахарский кадий, его высокий ранг подкреплялся и большой самостоятельностью Цудкрила хуреба. Например, там есть предания об их двусторонних договорах с Андалалом, Койсубулу, даже с Гидатлем; другие же хуреба контактировали с внешним миром только как часть Акуша-Дарго. Когда власть акушинского кадия укрепилась, он обрел право распоряжаться военными силами остальных хуреба, но сведений о таком его праве относительно цудахарских сил все же нет (исключая, конечно, его командование общим войском во время войны).

Однако неустойчивость в обществе, ослабление прежней верховной власти, военные стычки — все это в любом обществе требует усиления исполнительной власти, сосредоточения ее в одних руках. Нам кажется, это объясняет причину выдвижения кади на роль военно-политического главы пяти хуреба. Само собою понятно, почему предпочтение было отдано акушинскому кадию: Акушинское общество было самым большим по территории и самым многолюдным — следовательно, самым сильным и лучше остальных обеспеченным собственными ресурсами. В отличие от Цудахара, Кадара, Губдена, Сирхи оно было укрыто от непосредственного удара извне, находясь внутри даргинской этнотерритории. Конечно, внешний враг мог достичь и его границ, но это не могло свершиться внезапно: сначала надо было пройти через земли других даргинских обществ. Все это делало Акушинское общество естественным лидером, а его кадия — общепризнанным главой.

Итак, кадий принимал решение а мангуш провозглашал решение народного собрания Акуша-Дарго о войне, объявлял мобилизацию, определяя по сколько человек с какого числа дворов должны идти на войну. При этом кадий брал командование на себя и двигался впереди войска. В мирное время кадий был верховным судьей для всех обществ Акуша-Дарго, если же жалоб накапливалось много, но при этом все они были частные, то акушинский кадий рассылал по обществам письменные извещения посредством чапаров, и на площадку Ханц-Кала недалеко от Усиша сходились те, кого эти дела касались, и кадий решал все эти дела по шариату. Как верховный шариатский судья, он имел право даже вмешиваться в суд старейшин по адату, менять их решения, налагать большие штрафы и т. п., однако старался этого не делать, т. е. не вторгаться в сферу адатного права.

Мы солидарны с мнением Б.Г.Алиева относительно того что пять хуреба, впервые объединившихся где-то в середине XV в. ради одиночной военной акции, превращаются теперь окончательно в своего рода федерацию джамаатских союзов, такую же, как вилайет XV в. в Кайтаг-Дарго. И здесь, и там обострение внутренней и внешней обстановки заставляет выдвинуть признаваемого всеми единого главу государства — но в Кайтаг-Дарго это оказывается наследственный князь-уцмий, а в Акуша-Дарго — выборный кадий но из одного тухума. Как объяснить такую разницу? Вспомним, что обе эти государственные системы выросли из одного и того же зерна — из горской общины — джамаата, соединявшей в себе архаические тухумные и демократические джамаатские (договорно-выборные) принципы организации управления. На юге даргинцам раньше пришлось перейти к государственной организации — понятно, что на более ранней стадии развития джамаата были сильные тухумные начала, и потому более понятными и привычными тогда казались наследственные формы: княжеская династия (точнее, владетельный дом) выглядела как привилегированный тухум, на уровне вилайета сообщества земель Кайтаг-Дарго. На северо-западе переход к государственным формам свершился позже, когда джамаат завершил свое развитие — на «верхний» уровень были перенесены демократические формы власти.

С одной стороны, это выборный, а с другой стороны в любом джамаате кадий с наибольшим правом годился на роль общественного посредника — оставалось лишь утвердить его главой высшего уровня, перенести первичные, демократические джамаатские формы на «самый верх». Но можно ли на этом основании считать средневековые Табасаран, Акуша-Дарго, Андалал теократическими государственными формами? Формально это так, но по существу вряд ли. Ведь были сохранены все традиционные социально-правовые формы и традиции, включая адатное право, клерикалы нигде не стали господствующим сословием. Скорее выборный кадий стал частью джамаатского (республиканского) строя.

Федерация пяти хуреба Акуша-Дарго включила в себя пять из девяти совладельцев неразделенного верхнедаргинского пастбищного массива. Как это повлияло на ее отношения с остальными тремя? Сирха, более близкая к Кайтаг-Дарго, тем не менее предпочитает союзные отношения с Акуша-Дарго, поддерживая ее в самых тяжелых и рискованных обстоятельствах . Акушинский кадий продолжал оставаться высшим шариатским авторитетом для Сирхи и для Губдена и Кадара, а губденские «карты» — высшим адатным судом для всех этих земель, включая и Акуша-Дарго. Все эти общества продолжали пользоваться общими пастбищами, что весьма сплачивало их,

Выходит, мы имеем дело с какими-то двумя союзами: более тесный и однородный (федерация Акуша-Дарго) находится внутри более рыхлого (девять совладельцев). В чем их сходство и различие? Некоторые наши историки применяют в таких случаях понятия «внутреннего» и «внешнего» права. На внутреннем праве основана федерация Акуша-Дарго, которая выступает как единое государство в отношениях ко всем не входящим в нее землям, а пять ее хуреба при полном внутреннем самоуправлении все же выступают лишь как ее части. На внешнем праве основано сообщество совладельцев пастбищного массива, их отношения регламентированы традиционным соглашением, военно-политическими союзами или правовой общностью, но при этом каждый из них вполне самостоятелен. Более того, эта система также нуждается в некоем объединяющем главе-посреднике, который может представлять ее перед лицом внешних сил и в мирных, и в военных обстоятельствах. В конце концов таким главой стал шамхал.

К этому примыкает предание, записанное неизвестным офицером в середине XIX в.: «Так как акушинские общества были весьма сильны и страшны для соседей, то они были в особенном уважении у шамха-лов и ханов, и отсюда явился адат, что при коронации шамхала все кадии 5 даргинских обществ приглашались на празднество с почетными людьми, и акушинский кадий надевал папаху как почетнейший и получал за это коня с седлом. Все бывшие почетные люди на коронации также получали подарки: черкески, бешметы и пр., даже дарили и их нукеров»[14].

Легко заметить, что эти три описания по сути одного и того же обряда: меняются детали (золотое яблоко — затем «возведение на трон» — наконец, «коронация»), но суть сохраняется: утверждение избранного шамхала остается за кадием акушинским (в сопровождении кадиев остальных хуреба), который проводит основной обряд, затем коллегия кадиев Акуша-Дарго одаривается шамхалом.

Как разительно изменились в начале XVII в. роль и место Акуша-Дарго в шамхальской конфедерации. Теперь это не просто подчиненные шамхалу земли — кадий может попросту не утвердить на трон шамхальства неугодную для Акуша-Дарго кандидатуру (т. е. имеет разрешительные полномочия), о дани теперь не может быть и речи. Тем не менее шамхальство и Акуша-Дарго нужны друг другу

Но, судя по преданиям, собрания на Цах1набикала-дирка не были особенно многолюдны. Здесь собирались только представители Акуша-Дарго: кадии, старейшины, представители почетных тухумов и т. п. Обсуждались главным образом вопросы внутренней жизни Акуша-Дарго.

Сельское общество в изучаемое время, как и прежде, являлось низовой терроториально-политической единицей союза сельских общин, его основной ячейкой, обозначаемое арабским термином джамаат, хотя были у дагестанских народов свои собственные местные названия. Например, у даргинцев сельское общество называлось «шанты» – в смысле народ, люди, жители селения, сельчане, граждане. По мнению Б.Г.Алиева образовался этот термин от даргинского слова «ши» – селение.

Каждое селение имело свою территорию с известными границами, свои адаты и органы управления. Это автономное административное образование, сформировавшееся в результате объединения ряда мелких поселений . Наличие своей территории, а главное проживание на ней различных родственных групп говорят о территориальном характере дагестанских сел. Для всех родственных групп территория их проживания была общая, что придавало джамааатам территориально-географическую стабильность.

Будучи заселены различными родственнымми граппами (тухумами), сельские общества, естественно, состояли из них. Тухумы – это не территориальные структуры, что имело место ранее, когда каждый из них имел свое поселение и свою территорию, а общественные, родственные коллективы, части сельской общины, состоявшие, в свою очередь, из малых индивидуальных семей, являвшимися низовыми (низшими) ячейками общественной структуры и производственными (хозяйственными) (субъектами производства) единицами общины С одной стороны, это выборный, а с другой стороны в любом джамаате кадий с наибольшим правом годился на роль общественного посредника — оставалось лишь утвердить его главой высшего уровня, перенести первичные, демократические джамаатские формы на «самый верх».

Образование территориально-тухумных сел относится в основном к первым векам второго тысячилетия нашей эры. Название территориально-тухумные говорит о том, что тухумы сначала в новом селении заселялись компактно. Это было характерно повсеместно, о чем говорит собранный нами в 60-80-е гг. XX в. историко-этнографический материал и о чем пишут многие дагестанские этнографы и историки. Это компактное проживание на одной территории (в данном случае части села) одной родственной группы, как пережиток предыдущей эпохи истории, наблюдалось и у других народов Дагестана[15]. Но в изучаемое время основной формой заселения сел было смешанное. М.М. Ковалевский по этому поводу писал, что в сельских обществах Дагестана «бок о бок живут члены разных тухумов», «общин родовых, т.е. таких, в которых бы все население принадлежало к одной и той же кровной группе, мы… в Дагестане не встречаем»[16].

Чем же объяснить компактные заселения тухумами отдельных кварталов села? Если причиной этого сначала были все еще сильные родственные связи, то в изучаемое время были иные причины. По мнению М.О. Османова, этому «способствовали… многочисленность родовых коллективов, незначительный приток населения со стороны после основания селения, некоторая оторванность селения, малая затронутость нашествиями и т.д.»[17].

Во всех союзах сельских общин названия тухумов возникли в основном от имен какого-либо видного предка. Им, как правило, мог быть «знаменитейший из предков, лицо, прославившее род (тухум – Д.Г.) или своею храбростью, или благочестием, или мудростью»[18]. Тем не менее, тухум не имел характерного для рода тотемного названия, не имел тухумного культа. Название тухума могло меняться с появлением более знаменитых и авторитетных лиц.

Сказанное М. М. Ковалевским об Акушинском обществе, имело прямое отношение и к другим союзам сельских общин Дагестана.

[1] История, география и этнография Дагестана XVllI—XIX вв. М., 1958, С. 123.

[3] Памятники обычного права Дагестана XVII—XIX вв., С. 14.

[4] Алиев Б.Г., Муртазаев А.О. Федерация даргинских союзов сельских общин Акуша-Дарго в XVII – первой половине XIX вв.: Вопросы социально-экономической и политической истории. Махачкала: Издательство ДНЦ РАН, 2008. С 195.

[7] Зубов П. Картина Кавказского края… СПб., 1835. Ч. III. С. 252.

[8] Ковалевский М. М.. Указ. соч., т. II, С. 161

[10] РФ ДНЦ РАН Ф. 1. Оn. 1. д. 375(2).

[12] Алиев Б.Г., Муртазаев А.О. Указ раб.. С 195.

[13] Комаров А. В.. Указ. соч., С. 78

[14] Неизвестный автор Описание Дагестан…...// ИГЭД С279

[15] Материальная культура аварцев. Махачкала, 1967. С. 117; Гаджиева С. Ш., Османов М. Ю., Пашаева А. Г. Материальная культура даргинцев. Махачкала, 1967. С. 96.

[16] Ковалевский М. М. Закон и обычай на Кавказе. М., 1890. Т. 2. С. 159.

[17] Гаджиева С. Ш., Османов М. О., Пашаева А. Г. Указ. соч. С. 97.

[18] Ковалевский М. М. Указ. соч. Т. 2. с. 149.