Павлишина ДарьяСергеевна
магистрант кафедры истории,
культурологии и музееведения
Краснодарского государственного
института культуры, г. Краснодар
Вопросы
идентичности: эволюция гуманитарной мысли
Тема идентичностей
– одна из наиболее реагирующих на политические перемены в стране и в мире в
целом. Каждый раз с изменением политической ситуации, исходя из теории
символического интеракционизма, теории ролей, социальной категоризации выбираются
те концепты, которые интерпретаторам – политикам или политологам – кажутся
наиболее приемлемыми для их проектов. Не является исключением и проблема взаимодействия
и акцентации государственной, гражданской и этнической идентичности.
В классической
социологии (М. Вебер, Э. Дюркгейм, Г. Зиммель, К. Маркс) проблема отношений
общества и индивида рассматривалась в контексте объективных и всеобщих
закономерностей развития общества. В соответствии с этим индивид – продукт изменяющихся
отношений между людьми, его идентичность задается системой социально-экономических
отношений, нормами культуры, доминирующими ценностями.
Проблемы
идентичности рассматривались в рамках символического интеракционизма Дж. Г.
Мидом, Ч. Х. Кули, а также в рамках психоаналитической традиции: формирование
индивидуальной, личностной идентичности рассматривали З. Фрейд, Э. Фромм, К.
Хорни, К.-Г. Юнг [1].
Концепция
социальной идентичности оформилась в рамках когнитивной психологии Дж. Тернера,
Э. Эриксона, согласно подходу которых идентичность определяется посредством
логических операций сравнения своей группы с другими группами по ряду значимых
параметров.
В рамках
символического интеракционизма и феноменологии проблема идентичности
разрабатывалась П. Бергером, Г. Гарфинкелем, И. Гофманом, Т. Лукманом, А. Щюцем,
внимание которых было обращено на механизмы формирования социальной
идентичности в процессах межличностного взаимодействия в повседневной практике
[2].
Человек как
активный субъект собственной жизнедеятельности – предмет рассмотрения проблем
социальной идентичности в теориях П. Бурдье, Э. Гидденса. Проблематика
идентичности является одной из центральных в теориях постмодерна (З. Бауман, У.
Бек, И. Валлерстайн и др.) [3].
Этнические вызовы
конца 1980–1990-х гг. ушедшего столетия стимулировали внимание к причинам роста
этнической идентичности, ее содержанию и типам (норма, этноцентризм,
этнодоминирование, этнофанатизм, этнонигилизм, амбивалентность). В тот период важно
было показать, что рост этничности, самосознания у национальностей имеет
объективные и субъективные причины, что позитивная идентичность не представляет
опасности для общества, а угрозы исходят от гипертрофирования этнической
идентичности, нацизма и надо искать их причины.
В 1970-х и начале
1980-х гг. в научном мире обсуждались главным образом содержание понятия «национальное
(в значении этнонациональное) самосознание» и его структура. В период дискуссии
о понятии нации в журнале «Вопросы истории» В.И. Козлов, отстаивающий идею о
национальном самосознании как признаке нации, понимал под ним отождествление
людей, принятие принадлежности к данному сообществу (феномену) [4].
Ю.В.
Бромлей ввел узкое и широкое понимание обсуждаемого термина. В узком значении
слова он считал возможным понимать под этническим или этнонациональным самосознанием
отнесение человеком себя к тому или другому народу, а в широком значении
понималось не только самоотнесение к национальности, но и представление о ней
(автостереотипы), ее языке, культуре, истории, территории и государственности,
если она была [5].
Этносоциологи,
изучая этническое самосознание, операционально выделяя его элементы, на основании
широкого бромлеевского понимания включали в него, кроме того, и интересы,
осознаваемые личностью, группой как этнические, национальные (в значении национальности).
Посылом для такого понимания были выводы психологов, которые выделяли в
самосознании три группы элементов – когнитивные, эмоциональные и регулятивные.
Регулятивные элементы, приводящие к действиям в связи с самосознанием, как раз
и не могут функционировать, если личность не осознает некоторых интересов,
ассоциирующихся со своей личной идентичностью или идентичностью того народа, к
которому она себя относит [6].
События конца 1980-х
и начала 1990-х гг. прошлого столетия на советском и впоследствии постсоветском
пространстве существенно изменили концептуальные подходы к пониманию этничности
и ракурс интереса. Этническое самосознание стало чаще называться идентичностью,
как на Западе, хотя социальные психологи видят некоторое различие между этими
понятиями, акцентируя в идентичности культурно-психологические составляющие, а
в самосознании – и социально-политическую.
По-другому
исследователи стали оценивать роль самосознания в связи с распространением конструктивистских
подходов к этничности. Представления о своей национальности при этом подходе, также
как этническая солидарность, без чего невозможна общность, как раз и являются
ее «соединительной тканью». Таким образом, в рассмотрении этничности роль самосознания,
идентичности существенно возросла. Она стала предметом рассмотрения как индикатор
межэтнической напряженности. Внимание к ее содержательному наполнению,
интенсивности выросло, так как связывалось с распространением идей национализма
в значении приоритета интересов народа по отношению к интересам личности и
стремления к максимально возможной самостоятельности (сепаратизм, сецессия) [7].
В стремлении к
снижению актуализации этничности ряд российских ученых, и прежде всего В.А.
Тишков, стали акцентировать идею дрейфа идентичности, в том числе и даже прежде
всего, этнической идентичности и переключения внимания населения с этнической идентичности
на осознание государственной – российской идентичности, подчеркивая значение
этой общегосударственной идентичности и необходимость активных усилий по ее
формированию [8].
В начале XXI в.,
когда актуальная опасность сецессии (выхода каких-то территорий из состава
государства) миновала, а сепаратизм в целом по стране (не считая некоторых
районов Северного Кавказа) не грозил, встали другие проблемы – борьбы с
проявлениями терроризма, с ростом ксенофобий и экстремизма. В этих новых
условиях востребована гражданская идентичность, гражданское сознание и поведение.
Здесь важно
обратить внимание на разное значение одних и тех же терминов, понятий. Во Франции,
Великобритании, США, Швейцарии рождение политической нации как политических
сообществ, консолидированных в рамках конституционного государства, имеющих
политическую, договорную природу, связано с идеями демократии, суверенитета
самоуправляющегося народа. Американская исследовательница Лия Гринфельд в часто
цитируемой ныне книге «Национализм: пять путей к современному обществу» характеризует
суверенность нации как независимость, самоуправляемость общности, которая
выводит свою свободу из свободы и достоинства личности (французские просветители
требовали передачи суверенитета монархией народу) [9]. Достоинство и свобода
воплощаются в политических институтах. Э. Паин, иллюстрируя этот подход приводит
определение Р. Эмерсона: «Нация (общество) стремится овладеть государством как
политическим институтом, с помощью которого она может защитить и утвердить
себя» [10]. По сути, это тип государств с либеральной демократией, где
государство – для народа. Потому государственная идентичность в таких странах
практически совпадает с гражданской.
Иная традиция
складывалась в России. Государство и в дореволюционной России и в Советском
Союзе характеризовалось высоким уровнем централизации и иерархизации власти и
населения (в сравнении с конституционными и впоследствии с демократическими государствами),
не дававшими возможности самоорганизации общества, противопоставлявшими принцип
гражданства принципу подданичества власти.
В
силу сложившегося исторического шлейфа восприятий и представлений в России
принципиально важно различать государственное и гражданское самосознание. И в
этом отличие российской ситуации от французской или ситуации в США, Швейцарии,
где формирование политической нации-государства связано со становлением
самоуправляющегося народа. Там государственная и гражданская идентичности
сложились как равнозначные понятия, а у нас они не могут не различаться.
Государственная – российская – идентичность, за которую давно активно ратует
известный российский ученый В.А. Тишков, складывается значительно проще и поэтому
быстрее, чем гражданское самосознание россиян. Первая формируется политической
волей лидера, политической элитой, политическими антрепренерами, посылающими
идеи, интерпретирующие государственность, державность. Имея в руках СМИ,
возможность влиять на образовательную систему, изобретение и внедрение символов
и знаков, сделать это возможно в исторически короткие сроки (особенно, если не
пренебрегать этническими чувствами в полиэтнической стране, учитывать политические
настроения при выборе флага, гимна, герба, формы войсковых соединений и т.п.).
В
Таким образом,
изучив эволюцию теории идентичностей, следует отметить, что гражданская
идентичность может рассматриваться c двух разных точек зрения:
1) осознание
принадлежности к сообществу граждан того или иного государства, имеющее для
индивида значимый смысл;
2) феномен
надиндивидуального сознания, признак (качество) гражданской общности,
характеризующее ее как коллективного субъекта [13].
Гражданская идентичность является
компонентом социальной идентичности, то есть индивидуального знания о том, что
«персона» принадлежит некоторой социальной группе вместе с эмоциональным и
ценностным персональным смыслом группового членства. Гражданская идентичность в
этом случае выступает как одна из многих категорий, наряду с половой,
возрастной, этнической, религиозной и др. идентичностями. Функция гражданской
идентичности заключается в реализации базисной аффилиативной потребности
личности в принадлежности к группе. Чувство «Мы», объединяющее человека с
общностью, позволяет ему преодолеть страх и тревогу и чувствовать себя более
уверенно в новых социальных условиях, фиксирует единство интересов индивида с
данной социальной общностью.
Список использованной литературы
1. Мид, Дж. Г.
Интернализованные другие и самость/Дж. Г. Мид//Американская социологическая
мысль. -М., 1996, Кули, Ч. Х.
Человеческая природа и порядок /Ч.Х. Кули. -М., 2000.
2. Бергер, П. Общество в человеке /П.
Бергер//Социологический журнал. - 1995. - № 2.
3. Бурдье, П.
Структуры, габитус, практики/П. Бурдье//Современная социальная теория: Бурдье,
Гидденс, Хабермас. -Новосибирск, 1995. – С.17-39, Гидденс, Э. Социология/Э.
Гидденс. -М., 2005, Егоров О.Е. Гражданская идентичность в истории науки и
социальной философии двадцатого века//Вестник Московского государственного
университета культуры и искусств. - № 2 (46), 2012. - С. 67-70.
4. Яшин А.В.
Феномен идентичности и его современная эволюция // Вестник ВятГГУ. - 2012. -
№4. - С. 50-53.
5. Бромлей
Ю.В. Этнос и этнография. М., 1972;
6. Дробижева
Л.М. Национальное самосознание: база формирования и социально-культурные
стимулы развития // Советская этнография, 1985. № 5.
7. Дробижева
Л.М. Ценности и символы в контексте новых концепций этничности // Ценности и
символы национального самосознания в условиях изменяющегося общества. М., 1994.
С. 9-10.
8. Тишков В.
А. Национальная идентичность и духовно-культурные ценности российского народа.
— СПб. : СПбГУП, 2010. — 36 с.
9. Greenfeld
L. Nationalism: Five Roads to Modernity. Cambridge, MA, 1992.
10. Emerson
R. From Empire to Nation. The Rise of Self Assertion of Asian and African
Peoples. Cambridge,
1960. P. 96. Цит. по Паин Э.А. Этнополитический маятник. М., 2004. С. 64-65.
11.
Гражданские, этнические и религиозные идентичности в современной России / Отв.
ред. В.С. Магун. – М.: Издательство Института социологии РАН, 2006. – С. 14.
12. Дробижева
Л.М. Российская и этническая идентичность: противостояние или совместимость /
Россия реформирующаяся. М., 2002. - С. 242
13. Фофанова
М.И., Симонова Г.И. Формирование гражданской идентичности младших
школьников//Научно-методический электронный журнал Концепт. - Т.28. - 2016. -
С. 215-217.