Дисциплина как политическая анатомия
детали в философии М.Фуко
В своей
работе «Надзирать и наказывать» Мишель Фуко посвящает одну из частей
дисциплине. В контексте данного исследования дисциплина подразумевается как
средство контроля над всеми областями жизни человека, что подтверждается
названиями глав, входящих в данный раздел: «Послушные тела», «Экзамен»,
«Паноптизм».
Дисциплина
рассматривается автором в контексте развития методов и техник надзора над
индивидуумом. По мнению Фуко, исторический момент дисциплин – момент, когда
рождается искусство владения человеческим телом, направленное не только на
увеличение его ловкости и сноровки, не только на усиление его подчинения, но и
на формирование отношения, которое в самом механизме делает тело тем более послушным,
чем более полезным оно становится, и наоборот[1].
Поначалу дисциплины должны были в основном
нейтрализовать опасности, выявлять бесполезные или неспокойные группы населения
и избавлять от неудобств, порождаемых слишком многолюдными сборищами. Теперь они
должны (ибо становятся способны к этому) играть положительную роль –
увеличивать возможную полезность индивидов.
Долгое время
обычная индивидуальность – индивидуальность простого человека – оставалась ниже
порога описания. Быть рассматриваемым, наблюдаемым, детально исследуемым и
сопровождаемым изо дня в день непрерывной записью составляло привилегию.
Создаваемые при жизни человека хроника, жизнеописание, историография составляли
часть ритуалов его власти. Дисциплинарные методы полностью изменили это отношение,
понизили порог, начиная с которого индивидуальность подлежит описанию, и
превратили описание в средство контроля и метод господства. Описание теперь не
памятник для будущего, а документ для возможного использования.
Автором высказывается мысль о том, что индивид есть
вымышленный атом «идеологического» представления об обществе; но он есть также
реальность, созданная специфической технологией власти, которую Фуко называет
«дисциплиной». «Надо раз и навсегда перестать описывать проявления власти в отрицательных
терминах: она, мол, «исключает», «подавляет», «цензурует», «извлекает»,
«маскирует», «скрывает»[2].
На самом деле, власть производит. Она производит реальность; она производит
области объектов и ритуалы истины. Индивид и знание, которое можно получить об
индивиде, принадлежат к ее продукции.
Большая
часть раздела, посвященная дисциплине, посвящена рассмотрению различных
общественных институтов, таких как школа, завод, армия, тюрьма, какими они
существуют в XVIII веке.
Сравнивая их с аналогичными в предыдущее столетие, Фуко указывает на то, что
все изменения, от содержания воинских уставов до архитектуры задний, направлены
на закрепление системы наблюдения, а тем самым подчинения. Посредством
названных новаций возникает новое требование, обращенное к дисциплине:
построить машину, действие которой будет максимально усилено благодаря
согласованному сопряжению составляющих ее элементарных деталей. Отныне
дисциплина – не просто искусство распределения тел, извлечения из них времени и
накопления этого времени, а искусство сложения сил в целях построения
эффективной машины.
По Фуко, дисциплинарное
пространство диктует каждому индивиду определенное место. Но это не просто
место, а одновременно и ранг, место в той классификации, которую устанавливает
данная дисциплина. Дисциплина организует различные пространства в виде ячеек,
мест и последовательностей и, тем самым, формирует сложное дисциплинарное
пространство, одновременно архитектурное, функциональное и иерархическое.
Высшей
точкой названной тенденции можно считать проект английского
юриста Иеремии Бентама под названием Паноптикум. Не вдаваясь в детали
проекта можно, тем не менее, обозначить его основную цель - привести
заключенного в состояние сознаваемой и постоянной видимости, которая
обеспечивает автоматическое функционирование власти. Паноптикум, по мысли его автора,
функционировал как механизм управления всеми сторонами жизни.
Распределение последовательных деятельностей по рядам
– «сериям» – дает власти возможность выгодно использовать длительность:
возможность детального контроля и точного вмешательства (в форме дифференциации,
исправления, наказания, устранения) в любой момент времени; возможность
характеризовать, а, следовательно, использовать индивидов в соответствии с
уровнем серии, которую они проходят; возможность накапливать время и
деятельность, вновь открывать их суммированными и годными к использованию в
конечном результате, представляющем собой предельную способность индивида.
Рассредоточенное время собирается воедино, для того чтобы произвести выгоду,
тем самым овладевая ускользающей длительностью. Власть непосредственно связана
со временем; она обеспечивает контроль над ним и гарантирует его использование.
Историки
идей обычно приписывают философам и юристам XVIII столетия мечту о совершенном
обществе. Но была и военная мечта об обществе: она была связана не столько с
естественным состоянием, сколько с детально подчиненными и прилаженными
колесиками машины, не с первоначальным договором, а с постоянными
принуждениями, не с основополагающими правами, а с бесконечно возрастающей
муштрой, не с общей волей, а с автоматическим послушанием[3].
Высказывая данную точку зрения, Фуко соглашается, что XVIII в. не изобрел
процедуру иерархизированного надзора. Но он существенно расширил круг ее
применения, придал ей гораздо большее значение, расставил новые акценты и
выработал для этого новую технику, благодаря чему дисциплинарная власть
оказалась в состоянии функционировать как система, внутренне интегрированная с
целями и аппаратом соответствующей деятельности. Дисциплинарная власть начинает
выступать как многосторонняя, автоматическая и анонимная. Дисциплинарные методы обнаруживают
линейное время, моменты которого присоединяются друг к другу и которое
направлено к устойчивой конечной точке. Словом, время «эволюции».