Родной язык и литература

Макеева Г.Д., Старченко Г.Н.

Павлодарский государственный педагогический институт, Республика Казахстан

Проблема жизни и смерти человека в пьесе Л. Андреева «Жизнь человека»

«Серебряный век» русской литературы – это не столько явление, соответствующее определённому историческому периоду, подарившему России и миру плеяду блестящих литературных талантов, сколько новый тип художественного мышления, рождённый сложной, противоречивой эпохой, вобравшей в себя две войны и три революции. Формировался этот тип мышления в философской, эстетической атмосфере предшествующих десятилетий, и его характерными чертами стали снижение социальной детерминации, глубокая философская и интеллектуальная обоснованность, немассовый характер создаваемых им эстетических концепций.

Л. Андреев вписал в историю русской словесности «серебряного века» одну из самых ярких, удивительных и своеобразных страниц. Творчество его, глубоко гуманное в своей основе, проникнутое бунтарским духом, предельно точно отражает личность самого писателя с присущими ему порывами беспокойной мысли, колебаниями, мучительной жаждой истины и «всеотрицанием» окружающей действительности, казавшейся ему сплошной цепью разочарований и страданий. Именно трагическое миросозерцание писателя стимулировало его интерес к извечным тайнам бытия, к истокам несовершенства человеческой жизни.

В настоящей статье рассматривается проблема жизни и смерти в пьесе Л. Андреева «Жизнь человека». Указанная проблема на протяжении многих столетий приковывала к себе внимание мыслителей. Рациональные аргументы вряд ли заставят человека когда-нибудь полюбить смерть, но философские размышления по этому поводу могут помочь ему более мудро относиться к жизни. По мнению Н. Бердяева, «только факт смерти ставит в глубине вопрос о смысле жизни. Жизнь в этом мире имеет смысл только потому, что есть смерть, и если бы в нашем мире не было смерти, то жизнь лишена была бы смысла» [1, с.216]. Из сказанного следует, что смерть не только определяет жизнь человека, его существование, но и придаёт смысл жизни.

Столкновение жизни и смерти – это источник творчества человека. Интеллектуальной опорой творчества Л. Андреева стали философские учения Ф. Ницше и А. Шопенгауэра. В произведениях писателя раскрываются основные вопросы бытия человеческого: о смерти и бессмертии, о цели и смысле жизни, о бессилии человека в борьбе с роком.

Обострённое чувство жизни заставляло Андреева постоянно мучиться ощущением грядущей смерти. К. Чуковский писал: «Слово смерть он произносил особенно – очень выпукло и чувственно: смерть, – как некоторые сластолюбцы – слово женщина. Тут у Андреева был великий талант, – он умел бояться смерти, как никто. Бояться смерти дело нелёгкое; многие пробуют, но у них ничего не выходит: Андрееву оно удавалось отлично; тут было истинное его призвание: испытывать смертельный отчаянный ужас. Этот ужас чувствуется во всех его книгах…» [2, с. 25].

В произведениях Андреева смерть оборачивалась одновременно и трагедией, и проверкой ценности прожитого, она выступала как естественное завершение жизни, как та высота, с которой глубже всего постигается мудрая потаённая сущность бытия. На почве таких размышлений и возникает пьеса «Жизнь Человека». Это произведение неразрывно связано с душевной, писательской и человеческой судьбой Л. Андреева.

По замыслу автора пьеса «Жизнь человека» должна была быть первой в цикле философских пьес, «связанных односторонностью формы и непрерывным единством основной идеи». Избрав своеобразную форму для своей пьесы, соединяющую «древнюю мистерию» с «наивностью лубка», Л. Андреев настаивал на том, что «драмы в жизни человека нет», что вся образная система пьесы лишь «рассказ о жизни, представление как живут». Резкие контрасты света и тьмы, бунта и смирения, протеста и мольбы сопровождают Человека от рождения до смерти.

Сгущены до предела обстоятельства всей его жизни: юность, бедная и голодная, но окрашенная мерцающей надеждой на счастье; признание, богатство, зрелость, а с ними понимание тщетности славы, коварства подлых и завистливых врагов; крушение иллюзий в старости, нелепая смерть сына; смерть Человека в нищете и бесславии, среди пьяниц с «мёртвыми душами» в грязном и мрачном кабаке. Пьеса «Жизнь человека» представляет собой ряд из пяти графически очерченных картин, лишённых какой бы то ни было динамики, – в них Человек предстаёт в определённые ключевые моменты своей жизни.

Пьеса лишена фабулы, композиционно состоит из мозаичных фрагментов, представляющих собой предельно обобщённые и аллегорические картины жизни главного лица. Здесь почти нет быта, преобладают символы, одним из которых является «Некто в сером, именуемый Он». «Некто в сером» ничего не имеет общего с потусторонним миром, в этом образе как бы персонифицируется обречённость людей в сравнении с бесконечностью. Со зловещей фигурой «Некоего в сером» изначально сопрягается и лейтмотивный образ тающей «серой, твердой» свечи («убывает воск, съедаемый огнём»), за которым скрываются интуиции о неумолимо истекающих земных сроках. Комментатор основных событий, «Некто в сером» ассоциируется с Роком, сопровождающим бытие человека. Андреев делает свой Рок безликим.

Кульминационное событие первой картины – рождение Человека – протекает на символическом фоне «смотрящей в стёкла» ночи, которая подавляет собой свет. Рождению Человека и его взрослению постоянно сопутствуют страдания: сначала матери, с помощью которой он «нарушает затворы бытия», затем его собственные, которые предрекают ему старухи (посланцы «Некоего в сером»), его близких. В молодости Человек-романтик звал на бой Неизвестное: «Эй, ты, как тебя там зовут: рок, дьявол или жизнь, я бросаю тебе перчатку…» [3, с. 107]. Но Человек, сломленный скорбью, готов признать в Нём своё божество. И молитва отца – это гордое смирение, стон сердца, обращение к богу, в которого Человек безумно хочет верить. Но «Некто в сером» остаётся равнодушным к вызовам, мольбам, проклятиям.

От былой отваги Человека не остаётся и следа. Раньше он не боялся неодолимой силы и уповал на победу, не страшился поражения и смерти. И вот страшный психологический момент, момент нравственной гибели Человека, после которой уже сама смерть является облегчающим финалом. Любимый сын человека ранен в голову камнем из-за угла и лежит при смерти. Длинный ряд несчастий обрушился на его поседевшую голову, опять вернулась нищета. После смерти сына звучит яростное проклятье Человека: «Проклинаю моё сердце, мою голову – и всё бросаю назад, в твоё жестокое лицо, безумная Судьба» [3, с.127]. На наш взгляд, при изображении несчастий Человека глазами «Некоего в сером» доминирующими становятся мотивы роковой ослеплённости, неведения земного существа о надвигающихся на него катастрофах.

С самого рождения Человека финал его жизни предопределён: «Некто в сером», «наёмный чтец», с «суровым безразличием» читает Книгу Судеб; в его руках оплывает свеча – символ сгорающей человеческой жизни. Человек «покорно совершает» определённый ему судьбой «круг железного предначертания». Духовные взлёты Человека не ограждают его от падений и, главное, от конечного удела для всех – смерти. Благосклонная судьба в начале жизненного пути безжалостна и жестока к человеку, который в конце нисходит в «преисподнюю» одиночества, забвения, тьмы.

Чтобы показать «слепое неведение» Человека, Андреев устраняет реалистические мотивировки, обезличивает персонажей, развивает сценическое действие исключительно как выражение основной авторской идеи. Вот почему андреевский Человек не наделён мотивом трагической вины: обречённость, страдания, смерть – всё это результат не внутренней душевной борьбы, а внешнего непреоборимого насилия рока. Признавая власть фатально неодолимых сил над человеком, Андреев тем не менее не смирялся с действительностью, не отказывался от попыток – пусть обречённых на неудачу – противостоять ударам судьбы. Бескомпромиссная правда о смертности всего сущего усиливала в авторе и его герое чувство жизни, придавала им большую напряжённость и одухотворённость.

В воплощении больших и серьёзных социально-философских тем, выдвинутых эпохой, Андреев не хотел идти проторенными путями. Поиск новых форм выражения своей индивидуальности не позволил писателю остаться в рамках  поэтики  реализма и вывел на связь с символизмом и другими направлениями в русской литературе рубежа веков. В его произведении, наряду с приёмами реалистического художественного метода, присутствуют многообразные виды гротеска, символизации, условно-метафорической образности, разработана целая система средств универсального психологического анализа и другие оригинальные формы, позволявшие писателю выразительно воплощать своё понимание русской социально-исторической действительности начала XX века, свои представления о границах непознанного и иррационального, «рокового» и свободного в мире человека.

«Жизнь человека» – первая символическая трагедия Л. Андреева, в чертах схематически условных раскрывавшая жизненный путь и судьбу человека. Образы старух, оркестра, детали обстановки, «серость» окружающего мира – своеобразная иллюстрация мысли Шопенгауэра, что жизнь есть «постоянно отодвигаемая смерть». В последнем действии в сознании умирающего человека проносится вся его жизнь (автор приводит характерные повторяющиеся реплики из каждой картины), образы старух (прядущих нить судьбы) появляются при рождении Человека в начале драмы и в конце, замыкая земной жизненный круг.

Человек у Андреева – тайна для самого себя. Выпадая из тесных связей мира, Человек стоит перед судьбой, одинокий, и вдруг открывает в себе совершенно неведомые силы. Апофеоз бунта – заключительная сцена: Человек встаёт, выпрямляется и кричит неожиданно громко, призывным голосом, полным тоски и гнева: «Где мой оруженосец? – Где мой меч? – Где мой щит? – Я обезоружен! – Скорее ко мне! – Скорее! – Будь прокля…» [3, с. 135]. На этом слове он умирает.

Писатель сострадает героям, утратившим последнюю опору в мире, но наибольший интерес вызывают у него те, кто сохранил способность к сопротивлению, для кого само отчаяние становится источником жизни. Пусть борьба бесперспективна, пусть человек обречён, но он не должен добровольно соглашаться на роль покорного орудия в руках судьбы.

Человек – жертва и борец в надрывной трагической русской действительности начала XX века. Для Андреева характерно, что его герой в начале пьесы намерен бороться с «Неким», а в конце умирает не победившим, «обезоруженным», но духовно не побеждённым. И сила андреевского Человека – в постоянной готовности к борьбе, в неистовом желании жить и увидеть свет из «отчаяния» и «тьмы».

Литература:

1. Бердяев Н. О назначении человека. – М.: Республика, 1993. – 383 с.

2. Чуковский К. Леонид Андреев // Чуковский К. Собр. соч. – М.: Худож. лит., 1969. – Т. 6. – С. 22-47.

3. Андреев Л.Н. Пьесы. – М.: Советский писатель, 1991. – 672 с.