Филологические науки/8. Родной язык и литература

Омельницкая Е.Ю.

Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д.Ушинского, Россия

Пространственная оппозиция «дом-сад» в позднем творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина

Принципиальную значимость для творчества М.Е. Салтыкова-Щедрина 80-х гг. имеет пространственная оппозиция «дом-сад». Рассмотрим особенности проявления данной оппозиции на примере двух произведений писателя – романа «Пошехонская старина» и цикла очерков «Убежище Монрепо»). Следует отметить, что в поздних произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина мы можем наблюдать десакрализацию домашнего пространства, связанную с утратой героями произведений базовых духовно-нравственных ценностей. Персонажи М.Е. Салтыкова-Щедрина существуют в созданном ими самими уродливом хронотопе, выбраться из которого для многих из них оказывается невозможным. Герои, длительное время находящиеся в рамках искаженного домашнего пространства, либо подвергаются духовной и физической деградации, либо погибают. М.Е. Салтыков-Щедрин в своих произведениях показывает, как из пространства взаимопомощи и заботы дом превращается в антидом, в место, в котором невозможно жить, а сакральное пространство дома разрушается или подменяется разного рода профанными пространствами (в цикле «Убежище Монрепо таким пространством является кабак).

Альтернативой «выморочному» домашнему пространству в позднем творчестве писателя становится упорядоченное пространство сада. При этом сад может быть включен в рамки домашнего пространства или четко ему противопоставляться. Оба варианта взаимодействия дома и сада мы можем наблюдать в романе «Пошехонская старина». Роскошный сад является одной из достопримечательностей усадьбы Малиновец. Для детей хозяйки этой усадьбы, Анны Павловны Затрапезной, Малиновец представлялся пространством несвободы, домом-тюрьмой, из которого они пытались вырваться любым способом. Дочь Анны Павловны, Надя, которую мать насильно заставила уехать из Москвы и вернуться в родовое имение, восклицает: «Опять этот Малиновец…ах, противный! Господи! Да когда же наконец! когда же!..» [1, с. 259]. Показательно также постоянное стремление детей попасть из дома в сад: для отпрысков семейства Затрапезных, высшим счастьем которых была сытная и вкусная еда, поход с маменькой в оранжерею, где можно было попробовать фрукты «прямо с дерева» [1, с. 24], казался путешествием в рай. При этом малиновецкая оранжерея называется в тексте «землей обетованной»: любимчик Гриша, взятый маменькой в оранжерею (что считалось высшим проявлением материнской любви) «подскакивая на одной ножке, спешит за маменькой через красный двор в обетованную землю» [1, с. 51].

Сад, в отличие от дома, представляется в «Пошехонской старине» местом абсолютной свободы, раем, дарующим находящемуся в нем герою счастье и спокойствие. Четко отделенный в романе от «выморочного» семейного пространства Затрапезных, сад составляет органическое целое с открытым, свободным и упорядоченным семейным пространством Ахлопиных: после смерти мужа Раиса Порфирьевна Ахлопина «выстроила просторный дом, развела огород и фруктовый сад, наполнила холостые постройки скотом и всякой птицей и зажила, как в деревне» [1, с. 162]. В романе неоднократно отмечается, как Никанор Затрапезный и его племянница Сашенька «бегали по саду, ловили друг друга» [1, с. 172], а торжественный обед в честь именин тетеньки Раисы Порфирьевны состоялся не внутри дома, а в саду. Таким образом, в семейном пространстве Ахлопиных происходит гармоничное слияние пространств «дома» и «сада».

Похожее взаимодействие пространств дома и сада мы можем наблюдать в цикле очерков «Убежище Монрепо». Герой-повествователь поселяется в небольшом и невыгодном с точки зрения ведения хозяйства имении. Длительное пребывание в его рамках не идет герою на пользу: его надежды на преувеличение своего небольшого капитала рушатся, прежние друзья забывают о нем, а новыми знакомыми становятся люди с невысокими моральными принципами – предприимчивый кабатчик Разуваев и двуличный чиновник Грацианов. Достаточно скоро герой понимает, что имение, в которое он вложил столько усилий и средств, медленно становится его усыпальницей: «Нигде не найдется для самого прихотливого умирания такого простора, такой тишины, такой безусловной изолированности… И ежели я говорю, что в качестве усыпальницы Монрепо представляет собой нечто ни с чем не сравнимое и исключительное, то говорю это именно по сущей совести…» [2]. От моральной деградации героя «Убежища Монрепо» спасает его приятель, предложивший повествователю переехать в недавно купленное им имение, отличительной особенностью которого является большой разросшийся сад: «Но сад – волшебство! Ни цветников, ни аллей, а все вишни, вишни, вишни, смородина, смородина, смородина!.. И все запущено, разрослось, переплелось…» [2]. Переезд из деструктурированного пространства Монрепо в упорядоченное пространство имения с садом способствует духовному возрождению героя.

Итак, пространства дома и сада в позднем творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина противопоставляются и в каком-то смысле могут нейтрализовывать друг друга: упорядоченное пространство сада становится альтернативой десакрализованному «антидому».

Литература:

1. Салтыков-Щедрин, М.Е. Пошехонская старина [Текст] / М.Е. Салтыков-Щедрин. – М.: Государственное издательство художественной литературы, 1951. – 544 с.

2. Салтыков-Щедрин, М.Е. Убежище Монрепо [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://az.lib.ru/s/saltykow_m_e/text_0092.shtml