Курбанов М.А.

к.и.н., доцент кафедры

истории Дагестана ДГУ

Из истории политических репрессий в Дагестане во второй половине 30-х гг. ХХ века.

Начиная с 4 января 1937 года все центральные и местные газеты непрерывно выступали с передовицами и другими статьями, призывающими общественность к повышению революционной бдительности. Причиной повышенного интереса к этой теме явился арест органами НКВД Пятакова, Радека, Сокольникова, Серебрякова и других лиц, которые в 1933 году, как сообщала печать, образовали троцкистский «параллельный» центр. Намечался крупный судебный процесс. Ему предшествовал августовский процесс 1936 года по делу Каменева, Зиновьева и большой группы других лиц, обвиненных в террористической деятельности.[1]

С 23 февраля по 5 марта 1937 г. работал пленум Центрального Комитета партии. На нем выступил И.В. Сталин с докладом «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников».2

В докладе на основании заслушанных выступлений на пленуме и выступлений по ним были сделаны три главных вывода:

1) вредительская и диверсионно-шпионская работа агентов иностранных государств, в числе которых довольно активную роль играли троцкисты, задела в той или иной степени все или почти все хозяйственные, административные и партийные организации;

2) агенты иностранных государств, в том числе троцкисты, проникли не только в низшие организации, но и на некоторые ответственные посты;

3) некоторые руководящие товарищи, как в центре, так и на местах, не только не сумели разглядеть настоящее лицо этих вредителей,

диверсантов, шпионов и убийц, но оказались до того беспечными, благодушными и наивными, что нередко сами содействовали продвижению агентов иностранных государств на те или иные ответственные посты.

В докладе получил свое яркое обоснование тезис, выдвинутый Сталиным И.В. еще в 1928 году об усилении классовой борьбы по мере продвижения советского общества к социализму. «Необходимо разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, - говорил он, - что с каждым продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным… Наоборот, - продолжал он, - чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обреченных».1

Выводы доклада Сталина И.В. на февральско-мартовском (1937 г.) пленуме ЦК партии послужили основанием для проведения массовых репрессий против партийных, советских и хозяйственных работников, деятелей науки, культуры, образования и просто отдельных граждан страны.

На следующий день после окончания Пленума ЦК, 6 марта 1937 г., в республиканской газете «Дагестанская правда» были опубликованы резолюции всех основных докладов на пленуме. Доклад И.В. Сталина «О недостатках в партийной работе и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» был опубликован в газете 1 апреля 1937г. Задержка публикации основного доклада также связана с отсутствием Самурского Н. в республике. Известно, что он с 20 марта по 8 апреля находился в Москве, а до этого с 14 по 19 марта – в Пятигорске на пленуме крайкома партии.

Тем не менее, на заседании бюро обкома партии 7 марта 1937 г. по предложению Самурского Н. была подготовлена и отправлена телеграмма всем горкомам и райкомам партии республики с предложением обсудить на закрытых собраниях первичных партийных организаций все резолюции пленума ЦК, опубликованные в газете «Дагестанская правда» от 6 марта 1937 г.2 На заседании бюро обкома партии от 11 марта по предложению Самурского Н. было поручено заведующим отделами обкома партии Березнякову М. и Ибрагимову Х. «обеспечить систематическое наблюдение и контроль за ходом проработки в районных партийных организациях решений пленума ЦК ВКП(б)».3 Надо сказать, что особое внимание в телеграмме уделялось «разъяснению существа контрреволюционной деятельности правых отщепенцев, реставраторов капитализма Бухарина и Рыкова, исключенных из партии».1

Одним из первых громких результатов кампании по ликвидации «врагов народа» в Дагестане было дело о вредительской деятельности Наркомзема ДАССР Д. Саидова и его подручных».

Главным обвинением, послужившим основанием для возбуждения уголовного дела в отношении руководителей сельского хозяйства Дагестана, составил тот факт, что для предоставления в вышестоящие партийные органы отчетных статистических данных по озимому севу и подъему зяби за 1936 г. заведующим сельхозотдела Обкома партии Н.Колесовым и Наркомом земледелия ДАССР Д.Саидовым были подготовлены сведения, не соответствующие действительности. Так, из статистической сводки усматривалось, что данные о ходе сева были явно завышены, т.к. за последние 5 дней сентября посевные площади увеличились сразу на 80 тыс. га.

Эти данные 6 октября 1936 г. без обсуждения на бюро областного комитета партии, были направлены в Северокавказский Краевой комитет ВКП(б).

Назначенная Крайкомом партии комиссия подтвердила эти факты, которые стали предметом обсуждения на заседаниях бюро Обкома ВКП(б) 9 и 11 февраля 1937 г. В ходе обсуждений в результате проверки по этому делу было установлено, что приписки к сводкам о севе и подъеме зяби в Дагестане производились систематически, а в 1936 г. к ним оказались приписанными 51 тыс. га посевов.

В результате заведующий сельхозотделом Дагобкома ВКП(б) Н. Колесов и Нарком Д. Саидов были исключены из партии и сняты с работы с последующим их привлечением к уголовной ответственности.

Кроме них к партийно-административной ответственности были привлечены зам. зав. сельхозотделом Обкома партии Иванов (снят с работы и объявлен выговор по партийной линии), зам. Наркомзема ДАССР Архипов и начальник Хлопкового управления Наркомзема ДАССР Кичуев (строгий выговор), а также отдельные руководящие работники Кизлярского РК ВКП (б). Был поставлен вопрос о партийной ответственности зам. Наркомзема ДАССР М. Абакарова.[2]

Вернувшись из Москвы и ознакомившись с решениями бюро Обкома партии, Н. Самурский назначил новое заседание бюро Обкома партии на 17 февраля по этому же делу. На бюро он постарался защитить обвиняемых, однако в связи с наличием неопровержимых фактов приписок, вынужден был согласиться с первоначальными решениями Обкома партии.

По итогам заседания 17 февраля 1937 г. бюро Обкома приняло постановление: «Считать установленным, что Д. Саидов и Н. Колесов являлись организаторами составления очковтирательских сведений…

За обман партии и Советской власти …что нанесло ущерб ряду колхозов, а также привело к разложению аппарата Наркомзема …снять с работы зав. сельхозотделом Обкома ВКП (б) Колесова Н.П. и Наркомзема ДАССР Саидова Д.С., и исключить их из рядов ВКП (б) …». К партийной ответственности были привлечены и другие фигуранты этого дела.[3]

По этому поводу объяснения на бюро Обкома партии были даны и первым секретарем Обкома Н.Самурским. По его словам, с данными о ходе озимого сева он ознакомился 2 октября 1936 г. буквально на перроне вокзала, когда уезжал в Москву. В этих цифрах Н. Самурский якобы засомневался, однако, как он объяснял на бюро, проверять не стал из-за нехватки времени перед отъездом.[4]

Вопрос об очковтирательстве в сводках по озимому севу и подъему зяби вновь был поднят на проходившем 25 февраля 1937 г. под председательством Н. Самурского заседании бюро Обкома партии. На нем был снят с работы с объявлением строгого партийного выговора с формулировкой «За скрытие от партии очковтирательства, за потакание антигосударственным действиям, за мелкобуржуазную нерешительность, за несвоевременную сигнализацию об очковтирательских сводках по озимому севу и подъему зяби» заместитель Наркомзема ДАССР М.Ш. Абакаров.

Однако вынесением выговоров дело не окончилось. Через три месяца после бюро Обкома партии, 7 июня 1937 года, М.Ш. Абакаров был арестован и 7 ноября 1937г. спецколлегией Верховного суда ДАССР осужден к высшей мере наказания – расстрелу, как один из организаторов проведения вредительства в сельском хозяйстве ДАССР. Еще раньше, в марте 1937 г., были арестованы Д. Саидов и Н. Колесов. Дибир Саидов умер в тюрьме во время следствия, не выдержав пыток и издевательств со стороны следователей, Н. Колесов был осужден к высшей мере наказания.1

Не оправдывая приписки, имевшие место в Дагестане не только по севу озимых, но и по показателям урожайности сельскохозяйственных культур, в то же время нельзя согласиться с тем, что они имели вредительский характер, как это проходило по делу и сыграло роковую роль в судьбе многих руководителей республики и самого Н. Самурского, став одним из серьезных политических обвинений в его адрес. Если вина в этом плане и была, то она заключалась в понятной человеческой слабости, личных амбициях, желании отличиться, показать успехи, пусть даже мнимые, достигнутые новым руководством республики, пришедшим к власти в середине 30-х годов.

Честолюбивые амбиции Самурского подогревались, видимо, и тем, что соседняя Кабардино-Балкария за выдающиеся успехи в проведении основных сельскохозяйственных работ, укреплении колхозов и совхозов и выполнении обязательств перед государством в 1934 г. была награждена орденом Ленина. Дагестанские руководители, по всей видимости, пытались добиться таких же высоких показателей в развитии народного хозяйства, а когда не получалось достичь на деле, шли на составление фальсифицированных статистических сведений.

Прием И.В. Сталиным 2 апреля 1937 г. первого секретаря Дагестанского обкома партии Самурского Н., где были высказаны критические замечания в адрес областной партийной организации «об отсутствии большевистских традиций», и проходившая под воздействием решений февральско-мартовского (1937 г.) пленума ЦК ВКП (б) с 26 мая по 3 июля 1937 г. XIV областная партийная конференция, тон выступления самого первого секретаря обкома партии Самурского Н. на конференции, способствовали усилению масштабов репрессий в республике. Отчетный доклад обкома партии, с которым выступил Самурский Н., не имел аналогов в деятельности областной партийной организации. Чтение доклада заняло более 9 часов с двумя перерывами. Заключительное слово продолжалось 1 час 40 минут. В прениях по докладу выступило 82 человека из 176 записавшихся.1

Работа конференции проходила под воздействием доклада Сталина И.В. на февральско-мартовском (1937 г.) пленуме ЦК ВКП (б) 3 марта 1937 г. «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников», где отчетливо прослеживалась его концепция «об усилении классовой борьбы по мере дальнейшего продвижения советского общества к социализму». Этот тезис способствовал усилению волны массовых репрессий против партийных, советских, хозяйственных и комсомольских работников, рядовых коммунистов и беспартийных. Из-за клеветы, ложных доносов и обвинений в буржуазном национализме и троцкизме, путем фальсификаций и подлога, применения физической силы и недозволенных методов следствия, с составлением так называемых фальшивых «обвинительных заключений» подверглись аресту и физическому уничтожению сотни руководящих, партийных, и хозяйственных работников, деятелей науки, культуры и просвещения республики, т.е. цвет дагестанской национальной интеллигенции, внесшей большой вклад в экономику и культуру республики. К открытию областной партийной конференции были арестованы как «враги народа» и «буржуазные националисты» Саидов Д., Колесов Н., Шовкринский Ю., Ханмагомедов Х.-М., Нахшунов И., Астемиров Б., Ольшевский В., Никонов, Карагишиев М., Арсланбеков Х., Мясников И., Бурский И., Клеонская Н., Магдиев М., Нахибашев И., Штанчаев О., Музалаев, Телегин С., Благовещенский, Урицкий, Будницкий и др.

В отчетном докладе Самурского Н. на конференции прозвучали все эти фамилии как «врагов народа». Именно в этот период, начиная с 1935 по конец 1937 г., сложилась практика массовых репрессий – сначала против троцкистов, зиновьевцев и бухаринцев, затем против руководящих партийных и советских органов, т.е. поэтапно, не всех сразу. Именно в этот период Сталин и ввел понятие «враг народа», термин, который сразу освобождал от необходимости доказательства невиновности обвиняемого, он давал возможность всякого, кто был заподозрен во враждебных намерениях или просто оклеветан, подвергнуть самым жестоким репрессиям с нарушением всяких норм законности. Впоследствии это привело к тому, что пострадали многие совершенно ни в чем не повинные люди, которые боролись за линию партии и за советскую власть.

Обком партии и его первый секретарь Самурский Н. считал причастным себя к разоблачению «врагов народа». Приведем для подтверждения несколько примеров из его доклада на партийной конференции:

- Мы разоблачили немало врагов народа – это Бозиновский И.И., Мясников И.С., Бурский И.Л., Клеонская П.С., Шотников В.Ф. (г.Дербент), Урицкий, Телегин С., Благовещенский («Двигательстрой), Мороз С.А., Ведьмедь К.М., Окнин (железная дорога), Ольшевский В.С., Астемиров Б. (Наркомпрос), Арсланбеков Х. Карагишиев М. (Буйнакск).

- Лично я разоблачал немало троцкистов, правой и всякой нечисти в нашей организации после вторичного возвращения в Дагестан на партийную работу. Но, несомненно, что я не могу себе простить и как первый секретарь обкома несу большую ответственность, чем другие члены бюро за мое ротозейство.

- Я хочу остановиться еще на одном вопросе, на заявлении одного из товарищей, что не Дагобком в 1935-1936 гг. и в последующем разоблачал многих врагов народа, а Краевой комитет. Конечно, товарищи, Крайком помогал нам, но я категорически должен заявить, что хотя и с известным опозданием, но многих врагов народа разоблачал Дагестанский комитет партии и лично я в 1935-1936 и в 1937 гг.

- На днях мы арестовали главного инженера Избербаша [Будницкого]. Во главе вредительства в сельском хозяйстве стояли Дибир Саидов и Николай Колесов. Вокруг Саидова Д. группировались Магдиев М. (секретарь Каякентского РК), Рашкуев Ш, (редактор «Лакской газеты»), Штанчаев Г. (председатель Кулинского РИКа), Музалаев (второй секретарь Бабаюртовского РК). На культурном фронте вредительствовал Шовкринский Ю., в Консервтресте Нахибашев И. Установлено, что еще в 1929-1930 гг. эта группа организовала троцкистскую шайку в Лакском районе. Это знал Шовкринский и не выдавал их. До последнего времени Саидов Д. хранил у себя троцкистскую литературу.[5]

Я как первый секретарь обкома партии не могу снять с себя ответственность за то, что вовремя не раскусил Саидова... Или возьмите Шовкринского Ю. Мы сняли его в сентябре (1936г.). Долгое время он ходил без работы... Его назначают (сотрудником Северо-Кавказского горского научно-исследовательского института г. Пятигорск). Он нахально приезжает сюда проверить нашу работу, а здесь Ломоносов В.Г. взял его и посадил.[6]

Еще до начала работы областной партийной конференции, выступая на общем собрании Коркмаскалинской (после Сергокалинской) районной партийной конференции Самурский Н. заявил, что «мы сделали много по очищению Дагпарторганизации от троцкистов и буржуазных националистов. Из 21 члена бюро, избранных в январе 1934 г. осталось 4. Остальные исключены и посажены. На Двигательстрое десятки троцкистов исключали и сотни выгнали как чужих.[7]

Все приведенные примеры из выступлений Самурского Н. на областной партийной конференции показывают, что обком партии не оставался сторонним наблюдателем в проведении репрессий в республике.

В этой связи необходимо сказать несколько слов о судьбе Шовкринского Юсупа.

Заведующий отделом культуры и пропаганды обкома партии Шовкринский Ю. был арестован в феврале 1937 г., а еще раньше – 10 сентября 1936 г. снят с работы и выведен из состава пленума и кандидатов в члены бюро обкома партии. 28 месяцев находился Шовкринский в одиночной камере Махачкалинской тюрьмы. Обвинения, предъявленные ему, были чудовищными – создание троцкистской организации в Лакском районе, связь с «врагом народа» Томским М., буржуазный национализм. Против него применялись недозволенные методы ведения следствия, избиения, многочасовые допросы, стойки. Об этом два раза сообщал он в письмах Сталину И.В. Получить бумагу в тюремной камере было практически невозможно. В третий раз он разорвал нательную рубашку и сделал четыре полотнища, на них и написал заявление на имя Председателя Партийного контроля при ЦК ВКП (б) и под вымышленной фамилией на конверте отправил в Москву. В письме приводились аргументы о незаконном его аресте. «Я все получил от большевистской партии: и Родину, и счастливую жизнь, - писал он. Я все имел, и искать чего-либо вне рамок великой нашей Родины мне нечего было, и мотивов не имел. Ведь я не один, товарищ председатель! Здесь, такие как я, невинно погибающие, десятки и десятки из горцев Дагестана – большевики. А сколько же померло в тюрьме? Нас, молодежь, выросшую, по выражению народного поэта Дагестана Сулеймана Стальского, в социалистических садах, обвиняют в буржуазном национализме, в глаза не видевшую буржуазию.

Где наш великий Сталин? Неужели Вы верите нашим вынужденным признаниям, добытым под поркой, под палкой. Писал я обо все этом и великому нашему Сталину, не знаю, дошло оно или нет».1

С 27 по 30 ноября 1937 г. после 9 месяцев пребывания в спецкамере и избиения до потери сознания наркомом Ломоносовым В.Г. и следователем Страховым Шовкринского Ю. заставили подписать сфабрикованный протокол допроса на 20 листах о его признании в троцкизме и буржуазном национализме. 10 июня 1938 г. новый следователь Саввин заставил Шовкринского Ю. написать новое заявление о подтверждении своих ранее данных показаний.

26 января 1939 г. в тюремной камере Махачкалинской тюрьмы состоялась беседа Шовкринского Ю.Н. с новым наркомом внутренних дел ДАССР Пантелеевым А.И. с участием секретаря Дагестанского обкома ВКП (б) Рыжова А.И. и секретаря Партколлегии КПК по Дагестану Тулякова. В беседе в категоричной форме Шовкринский Ю.Н. отрицал наличие в Лакском районе троцкистской организации и что ни одного коммуниста не исключали из партии как троцкистов при чистках ни 1929, ни в 1934 году.[8]

По поручению секретаря ЦК ВКП (б) Андреева А.А. 16 мая 1939 г. заявление Шовкринского Ю., исполненное на полотне, было возвращено в обком партии для рассмотрения. В ответном письме в ЦК партии секретарь обкома партии Болотин Я. подтвердил предъявленные Шовкринскому Ю. обвинения и применение против него недозволенных методов следствия.

Было также указано, что эти методы применялись прежним руководством НКВД, но с приходом нового, якобы, ему созданы нормальные условия. Однако новое руководство обкома партии (Линкун Н.) и НКВД (Пантелеев А.) считали необходимым побыстрее ликвидировать последствия вредительства и «контрреволюционно-буржуазно-националистического» подполья в республике. В практике работы органов НКВД республики сохранились старые методы ведения следствия, имелись факты смертных случаев в тюрьме, 7-10-дневные допросы и стойки, допускались факты фальсификации следственных дел.[9]

Таким образом, и новое руководство областного комитета партии дало согласие на продолжение репрессий против ни в чем не повинных людей. В июле 1939 г. дело Шовкринского Ю. было направлено в Военную коллегию Верховного Суда Северо-Кавказского военного округа, а 8 июля его заявление, как исполненное, списал в архив новый секретарь обкома партии Линкун Н.

Через год 3 июля 1940 г. дело Шовкринского Н. при новом следователе Тамфилове рассматривалось на особом совещании НКВД СССР как участника и создателя буржуазно-националистической организации в Лакском районе и он был осужден на 8 лет ИТЛ [10] , хотя к этому времени в январе 1940 г. на выездном заседании Военного трибунала Северо-Кавказского Военного округа все участники, обвиненные в создании так называемой «контрреволюционной организации» в Лакском районе были оправданы.[11]

Осужденный Шовкринский Ю.Н., находящийся в Печерском лагере НКВД, 28 апреля 1941 г. снова обратился с заявлением в адрес нового Народного Комиссара Госбезопасности СССР Меркулова В.Н.

В заявлении он отвергал все обвинения особого совещания НКВД СССР, подготовленные против него следователем Тамфиловым. Он писал, что «мой арест является коварным злодеянием заговорщиков, пробравшихся тогда в руководство Дагестанского НКВД, а осуждение – ошибкой, возникшей вследствие того, что Особое совещание было введено в заблуждение ложными материалами, о чем я писал несколько жалоб на имя Берия Л.П. Прошу Вас предложить Особому совещанию пересмотреть мое дело или освободить меня, сняв позорное, ничем, никаким поступком моим незаслуженное пятно врага советского народа, или передать дело на новое переследствие для тщательной проверки предъявленных мне обвинений».[12] Заявление, к сожалению, осталось без ответа.

В тюремной камере, так же, как и Шовкринский, он написал заявление на имя Сталина, Молотова и Ежова на полотне, сделанной из нательной рубашки химическим карандашом путем увлажнения полотна. В письме он сообщал, что «никогда не был буржуазным националистом, не знал о существовании такой организации в Дагестане, никогда не занимался вредительством, ни в каких антипартийных уклонах не был замечен, что все его показания являются вынужденными, и просил вмешательства в объективном и справедливом рассмотрении дела». Письмо было отпечатано в 5-ти экземплярах и брошено в почтовый ящик скорого поезда, едущего в Москву. Нам неизвестно, каким образом было возвращено это письмо в республику (сейчас оно находится у сына Гафура), но на выездном заседании Военного Трибунала Северо-Кавказского Военного округа в г.Махачкале 6-9 января 1940г. он был оправдан и восстановлен в рядах партии. К сожалению, Исаев Г.Г. погиб на фронтах Великой Отечественной войны в 1943 г.1

За период с августа 1936 г. по октябрь 1937 г. были исключены из партии, сняты с занимаемых должностей и арестованы более 100 руководящих работников, в их числе 30 человек после февральско-мартовского (1937 г) пленума ЦК ВКП (б). Среди арестованных были 5 членов и кандидатов в члены бюро, 15 членов пленума обкома партии, 37 партийно-советских работников (секретари райкомов и председателей райисполкомов), 75 хозяйственных работников, директоров, главных инженеров, инженерно-технических работников предприятий всего 132 человека [13] . Позже они были причислены в разряд троцкистско-бухаринских двурушников.

В числе арестованных – первый секретарь обкома партии Самурский Н., председатель ДагЦИКа Далгат М., председатель Совнаркома Мамедбеков К. (о них чуть ниже), инструктор сельхозотдела обкома партии Пирбудагов Гасан, начальник участка завода № 182 Сулейманов С., нарком здравоохранения Кумаритов Михаил, заведующие отделами обкома партии: Алиев Асадулла, Березняков Михаил, Ибрагимов Хайрулла, Колесов Николай, Кулаев Александр, Сейд-Гусейнов Асад, Шамхалов Абдулла, Шовкринский Юсуп, секретари райкомов партии: Алиев Абдул-Кадыр, Бижанов Айтбер, Вдовенко Василий, Гаджиев Расул, Исаев Гафур, Касумов Ибрагим, Магомедов Абдулхалик, Магомедов Юсуп, Мадиев Гаджи-Магома, Махмудов Абдул-Вагаб, Мирзабеков Батыр, Набиев Мирза, Смолкин Иван, Султан-Алиев Шихшабек, Тавкаев Магомед-Расул, Тумалаев Минатулла, Феодаев Заид, Эмиров Нурутдин, члены ревизионной комиссии обкома: Абасалиев Абас-али и Схиртладзе Яков.[14]

К этому времени уже были расстреляны работники Махачкалинского отделения железной дороги Лившиц, Маевский и Брауде, исключены из партии и арестованы начальник отделения дороги Котляров, начальник паровозного депо Говоруха, начальник вагонного депо Опирайло, начальники узловых станций Ракитин и Прокопенко, председатель линейного комитета Мерелов.

Обо всех этих сомнительных и незаконных арестах было доложено руководством Управления дороги Министру путей сообщения Л.М. Кагановичу.[15] Однако ответа не последовало.

В нефтяной промышленности республики были арестованы главный инженер треста «Дагнефть» Будницкий, главный инженер промысла Ачи-Су Денежкин, работники промысла Лившиц и Пазухин.

В Северо-Кавказском крайкоме партии были арестованы бывшие члены бюро Дагестанского обкома партии Лызлов, Гозенпуд, Федоров, Часовников.[16]

В конце июня и в начале июля 1937 г. под председательством заместителя Уполномоченного Комиссии Советского Контроля при Совнаркоме СССР Шалита были подвергнуты комиссионной проверке правоохранительные органы республики (прокуратура, наркомат юстиции, суды).

5 июля 1937 г. еще до окончания работы комиссии по инициативе и по докладу ее председателя Шалита под председательством первого секретаря обкома партии Самурского Н. было созвано бюро обкома партии с повесткой дня «О состоянии работы Прокуратуры, Наркомюста и судебных органов Дагестанской АССР».[17]

Комиссия констатировала, что руководящие работники прокуратуры, Главного суда (читай Верховного Ш.Ш.) и ряда народных судов и райпрокуратур Дагестана грубо извращали революционную законность, смазывали крупнейшие политические дела, покровительствовали контрреволюционным элементам, расхитителям социалистической собственности, спекулянтам и прочим антисоветским элементам, обворовывающим Советское государство. Не были завершены, месяцами затягивались дела о террористических актах, крупных хищениях, убийствах людей. Не были раскрыты убийства селькора Омарова, активиста Абдусаламова, редактора районной газеты Коркмаскалинского района Батырова, директора Казбековской средней школы Алиева, парторга парторганизации села Кичигамри Сергокалинского района, дело о вредительстве на нефтепромысле Ачи-Су, в Дагрыбтресте, Горстройтресте и др.

На бюро обкома партии были предъявлены обвинения председателю Главсуда Алиеву И.М., заместителю председателя Челышеву, прокурору республики Горсту Х.Х., помощнику прокурора Гуснетдинову, как проводившим антипартийную, антигосударственную практику в работе судебных органов, смазывание серьезных политических дел, саботирование решений февральско-мартовского (1937 г.) пленума ЦК ВКП(б), связь с контрреволюционными элементами, в частности (Алиева И. с Лелевичем, Челышева с Шляпниковым). Решением бюро обкома партии все указанные лица были сняты с должностей и исключены из партии. Наркомюсту Хизриевой С. и заместителю прокурора республики Литовскому Н.В., которые оставались еще у руля правоохранительных органов, было поручено разработать мероприятия по перестройке и оздоровлению работы в органах прокуратуры и нарсуда. Печальным был конец заседания бюро обкома партии от 5 июля 1937 г. Не выдержав издевательств во время работы комиссии и на заседании бюро обкома партии, утром 6 июля Алиев Ибрагим покончил жизнь самоубийством. Это был один из старейших членов партии, еще до революции окончивший юридический факультет Московского университета, занимавший ряд ответственных должностей в республике: нарком юстиции, редактор журнала «Плановое хозяйство Дагестана», директор научно-исследовательского института национальностей и, наконец, председатель Главсуда республики.

В процессе обсуждения результатов работы комиссии по проверке правоохранительных органов Дагестана и решение бюро обкома партии от 5 июля 1937 г. на собрании активов работников юстиции прокуратуры и народных судов, в партийных организациях были сняты с работы и исключены из партии руководители правоохранительных органов Агульского, Ачикулакского, Ботлихского, Казбековского, Каякентского, Коркмаскалинского и Лакского районов, городов Махачкала и Хасавюрт.

Вслед за проверкой Комиссии Советского Контроля при СНК СССР правоохранительных органов в октябре месяце 1937 г. последовала проверка работы Дагестанской Конторы «Заготзерно» под председательством Уполномоченного Комиссии Советского Контроля по сельскому хозяйству Гуляева. Были проверены Махачкалинская база, Шелковской и Кизлярский пункты «Заготзерно» под углом зрения выполнения постановлений ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР от 30 августа 1937 г. «О борьбе с клещом» и «Об улучшении семян зерновых культур».

Комиссия установила недостатки в системе учета зерна в Дагконторе «Заготзерно», наличие огромного количества (983 т) зерна, зараженного клещом, срыв плана обменных операций в пунктах хранения зерна (выполнение плана на 10 сентября составило всего 28 %), задержка выдачи семенной ссуды колхозам (выдано было 33 % от плана), вследствие зараженности складов зерна клещом и долгоносиком, более 1000 т зерна, в том числе сортовые, складировались в буртах.

16 октября 1937 г. бюро областного комитета партии на своем заседании под председательством второго секретаря Сорокина М.Ф. рассмотрело вопрос «О выполнении системой Дагестанской Конторы «Заготзерно» решений партии и правительства о сохранении зерна и улучшении семян зерновых культур»1

Бюро обкома партии отметило факт наличия вражеской деятельности в работе управляющего конторой «Заготзерно» Сеид-Гусейнова Амужат, бездействие и бюрократические методы работы уполномоченного комитета «Заготовок» Ермолаева и саботаж в выполнении решений ЦК ВКП (б) и СНК СССР бывшим руководством Наркомзема и Совнаркома ДАССР.

Решением бюро обкома партии управляющий Дагестанской Конторой «Заготзерно» Сеид-Гусейнов Амужат с формулировкой «за вражескую работу, за связь с буржуазным националистом Габиевым С.И и другими» был исключен из рядов партии, снят с работы. 21 октября 1937 г. Сеид-Гусейнов А.Г. органами НКВД ДАССР был арестован и в течение более 2-х лет находился под следствием. Решением Военного трибунала СКВО в январе 1940г. он был оправдан, восстановлен в рядах партии. Долгие годы работал в советских органах и умер в 1951г. Было принято также решение обсудить вопрос об ответственности бывшего заместителя председателя Совнаркома ДАССР Гитинова М., курировавшего вопросы сельского хозяйства, после его выздоровления. Он был исключен из партии на заседании бюро обкома партии 23 сентября 1937 г. и вскоре 25 октября арестован. Решением Военного Трибунала СКВО от 4-15 декабря 1939г. был осужден на 15 лет ИТЛ. Исполняющему обязанности уполномоченного Комитета «Заготовок» Ермолаеву был объявлен строгий выговор с предупреждением. Одновременно было поручено прокурору Дагестанской АССР Хашаеву Х.М. в 10-дневный срок рассмотреть факты вражеской работы по Махачкалинскому, Кизлярскому и Щелковскому пунктам «Заготзерно» и виновных привлечь к судебной ответственности.