Вагнер М. В., преподаватель иностранного языка,
Карагандинского Государственного Университета им. академика Е. А. Букетова.
Пространственно-временной
континуум древнегерманской картины мира
Посредством языка как орудия познания предметы и явления
материального мира отражаются в сознании говорящих в неотрывном единстве с
категориями пространства и времени. В мире зафиксировано около 6000 языков и
8000 диалектов, но нет языка или диалекта, в котором не развились бы
лексические и морфологические средства (а чаще всего те и другие) для выражения
пространственных и временных отношений [1, 181].
Категории времени и пространства привлекали внимание
лингвистов в разное время. На развитие лингвистических исследований в этой
области огромное влияние оказала работа Э. Кассирера [2, 386].
Ранние исследования выявляли пространственно-временные
основы организации языка, реализующиеся на различных уровнях и имеющие
неодинаковую степень обобщения и грамматикализации. К их числу относится
принцип линейности Ф. де Соссюра, обладающий универсальным характером;
некоторые грамматические категории; некоторые падежи, семантика которых
определяется положением предмета в пространстве; система предлогов, связанных с
пространственной ориентацией, и дейктических частиц, выполняющих аналогичные
функции; неграмматические (лексические) средства выражения пространственных
отношений, вовлечение пространственных характеристик в синтаксис [3, 17].
Категории времени и пространства как понятийные категории
являлись объектами исследования лингвистов с точки зрения формальных средств и
способов их выражения в языке. В германистике существует огромное количество
работ, посвящённых рассмотрению способов языкового выражения отдельных
элементов времени и пространства, таких как дни недели и части света.
Исследования, посвящённые временной проблематике,
свидетельствуют о тесной взаимосвязи этих категорий, об относительности их
противопоставления друг другу. К.Г. Красухин полагает, что анализ
соответствующей лексики в основных индоевропейских языков позволяет выявить три
базовых представления о времени, которые можно охарактеризовать следующим
образом: время (время как пространство), внутреннее время (время как жизненная
сила), субъективное время (время как желание, мысль и т.д.), которые можно
считать базовыми для человеческого мышления.
Человек не рождается с «чувством времени» и с «чувством
пространства», его временные и пространственные понятия всегда определены той
культурой, к которой он принадлежит. Так, П. Флоренский подчёркивает, что вся
культура может быть истолкована как деятельность по организации пространства,
которая в свою очередь представляет собой деятельность не только физическую, но
и духовную [4, 55].
Исследуя окружающее пространство, а также пространство
своего тела, человек овладевает значением таких важных слов, как расстояние,
длина, ширина, высота, сверху, внизу, слева, справа, длинный, короткий, далеко,
близко и т.д. Главным пространственным измерением в языке А.В. Кравченко
считает вертикальное. Понятие «горизонталь» включает в себя два измерения:
ассиметричное «перед–зад» и симметричное «право–лево», при этом первое, на его
взгляд, является более значимым, чем второе. Другими словами, с точки зрения языка
между координатными осями пространства существует следующая иерархия:
1)
вертикаль;
2)
горизонталь по оси «перед–зад», или фронтальная горизонталь;
3)
горизонталь по оси «право–лево», или латеральная горизонталь.
Главенство вертикального измерения А.В. Кравченко объясняет
характерной для человека пространственной ориентированностью его тела в
нормальном положении, т.е. в положении стоя, которое он называет канонимическим
положением. Благодаря особенностям анатомического строения, восприятие и
концептуализация предметной сущности «человеческое тело» направлены по оси
«верх–низ», поэтому человеческому телу вертикальность присуща как изначальное
свойство, составляющее когнитивную основу предметной сущности. Более высокая
значимость фронтальной оси по сравнению с латеральной также объясняется
особенностями восприятия мира и взаимодействия с ним человека: в канонических
условиях движение человека в пространстве осуществляется по оси, совпадающей с
осью направления взгляда, поскольку возможность и безопасность продвижения в
пространстве находится в прямой зависимости от объёма поступающей вербальной
информации [5, 29–32].
Например:
Leoht eastan com
beorht beacen
godes
Свет
с востока пришел,
принес
знак божий
[Beowulf: 568-569].
Наряду с антропоцентричностью и субъективностью
пространства, одним из его главных свойств является трёхмерность, которая
связана со структурностью систем в их движении. А.В. Кравченко подчёркивает,
что трёхмерность пространства как объективное свойство действительности есть
отражение когнитивных механизмов, лежащее в основе восприятия и познания мира
человеком. Базовыми пространственными параметрами являются осевые измерения: по
горизонтали – длина, ширина; по вертикали – высота; понятие вместимости–глубина
[5, 29–32].
Например:
Ic gehyrde hine юine doed and word
lofian on his leohte
Я
слышал, как он (Бог) твое дело и слово
хвалил
на своем свете
[Genesis: 507-508].
(В приведенном выше примере светом называется каждый из
трех космических уровней – более подробно см. во второй главе настоящей
работы).
Изучая формирование сложных пространственных представлений
и отношений, Ф.Н. Шемякин показал, что они формируются по двум типам:
1)
как карта пути: последовательное представление передвижения в данном
пространстве, где исходным пунктом является сам движущийся человек. Вследствие
этого все точки представляемого пространства соотносятся с этим движущимся
центром, координируются с ним;
2)
как карта обозрения: одновременное единое представление системы различных
пространственно размещённых и соотнесённых предметных компонентов, образующих
пространственное единство [6, 76].
Пространственные представления первого типа выражаются
словесно в группе понятий «вправо», «влево», «верх» и «низ» и т.п., которые
обозначают расположение предметов относительно человека. В формировании второго
типа представлений пространства обозначаются и соотносятся между собой
постоянные пространственные координаты: местонахождение и соотношение людей,
предметов, явлений, выраженных в наименовании сторон света, обозначающих
постоянную локализацию.
Рассматривая языковую концептуализацию пространства, лингвисты
отмечают, что в человеческом сознании отражено как наивно-бытовое видение
пространства, так и научное понимание, характерное для различных областей
познания. Ю.М. Лотман подчёркивает многослойность пространственной картины
мира, замечая, что она включает в себя и мифологический универсум, и научное
моделирование, и бытовой здравый смысл. При этом у обычного человека эти (и ряд
других) пласты образуют гетерогенную смесь, которая функционирует как нечто
единое.
В древнеанглийской прозе пространственная картина мира в
целом фиксирует организацию в русле христианской традиции. Однако в некоторых
памятниках, особенно построенных на героико-эпическом сюжете (например,
Беовульф), могли сохраниться отдельные архаические черты древнегерманской
мифологической картины мира, наиболее полно отражённой в древнескандинавских
мифологических представлениях (реконструируемых преимущественно на материале
Старшей и Младшей Эдды).
Этими архаическими чертами являются:
1)
антропоцентрическая иерархическая организация пространства по горизонтальным и
вертикальным проекциям;
2)
отсутствие представления о мире в целом (о Вселенной);
3)
деление Вселенной на отдельные «миры» как места обитания или «арены» действия
мифических существ и людей;
4)
сакрализация центра как всего благого;
5)
насыщение пространственных категорий эмоционально-ценностным и сакральным
смыслом [7, 58].
Э. Кассирер указывал, что мифологическая концепция
пространства занимает промежуточное положение между чувственным восприятием
пространства и его научным пониманием [2, 83].
Поскольку пространство было первой из познанных человеком
бытийных категорий, то для архаичного сознания была характерна перекодировка
пространственного языка, т.е. перенос пространственных значений во временной
план. В пользу построения языковой модели временных отношений по
пространственной схеме говорит семантическая двойственность многих
пространственных выражений, употребляющихся в разных языках для выражения как
пространственных, так и временных отношений.
В когнитивном плане категория пространства представляет
собой фундаментальное понятие, в первичных пространственных отношениях
усматривается основа для метафорических переносов, связанных с временными,
пространственными и прочими характеристиками действия. Не случайно многие
хронометрические термины заимствованы из пространственных образов, например в
русском языке время бывает долгим или коротким, оно идет или течет и т.д.
Вместе с тем длины и площади могли выражаться через единицы времени, когда расстояние
измерялось числом дней пути, а древнеанглийская мера площади hid
– это надел земли, который мог быть возделан в течение
года одной упряжкой в восемь волов.
Так, в наивной картине мира китайцев понятие времени
неотделимо от понятия пространства. Например, те, кто родились раньше
говорящего, – это «впереди идущие», его предшественники, а те, кто родились
позже него, – это «следующие за ним», его потомки. Таким образом, линейное
историческое время отсчитывается говорящим как бы в обратном порядке.
Во многих работах по этимологии временных лексем
подчёркивается первичность пространственных отношений и указывается на то, что
в русском языке нет ни одного временного предлога, который по своему
происхождению не был бы пространственным. Появление собственно временной
лексики – результат метафорического переноса на базе процессуальных,
пространственных и других конкретных представлений, поскольку «репрезентация
абстрактного по образу конкретного является логико-семантической универсалией».
А.Я. Гуревич полагает, что доминирование пространственных отношений в сознании
человека продолжалось до XIII в. [8, 125].
Одной из особенностей архаического мышления является
синкретичность восприятия времени и пространства. «При этом, – пишет Т.В.
Топорова, – исходным являлся именно хронотоп, а пространство и время
интерпретировались лишь как различные аспекты синтетического целого. В основе
представлений о пространстве и времени лежат такие признаки, как «далёкий – близкий», «отделение
– соединение», «покой – движение», «круг» и прочие, которые имеют
вполне ясную перцептуальную природу» [3, 34].
Современная наука определяет в общем виде время наравне с
пространством как структуру координации материальных объектов и состояний.
Система отношений, отражающая координацию сменяющих друг друга состояний или
явлений (последовательность, длительность), и есть время.
Так, изоморфность пространственно-временных представлений в
древнем сознании и нерасчленнёность пространственных и временных признаков
можно наблюдать и в семантике др.-англ.
Например:
…him on bearme læg
mâdma mænigo Þâ him mid scoldon on flôdes
æht feor gewîtan
Ему
на лоно (ладьи) положено много сокровищ, чтобы ему по волнам с богатством
далеко (в прошлое?) отправиться
[Фрейденберг О. Миф и литература древности].
Номинация пространственно-временных понятий по принципу
отделения отражена на языковом уровне.
Так, в древнегерманских языках широко распространено
название времени, возводимое к изоморфности, dā-, dī- «делить».
Например, древне-исландское tið -
«время, час», древне-английское, древне-саксонское tīd - «время».
Этот же корень используется для обозначения пространства –
др.-дат. deld, др.-исл., др.-норв. deild
«пограничная черта», др.-исл. deili,
др.-норв. deile «рубеж между полями»
[3, 27].
Кодирование понятий пространства и времени одной и той же
единицей, их идеальная взаимосвязь возможны на определённой ступени сознания,
относительно недифференцированной и невосприимчивой к специфическому отличию
пространства и времени.
К другой категории относятся случаи, когда понятия
пространства и времени выражаются словами, восходящими к общему корню, как
древне- исландское staðr «место»
и stund «место».
Другим примером является др.-англ. lōg,
др.-исл. ørlog «конец», др.-англ. ealdor-lagu
«время жизни» [3, 21].
Во всех этих случаях пространственное и временное значение
представляет собой варианты реализации общего смысла, определённой единицы
меры. Характерно, что большинство обозначений пространства или пространства –
времени так или иначе связано с положительной в оценочном плане мотивировкой.
Обычно подчёркиваются такие особенности пространства, как его просторность,
открытость.
Сравним: слав. mirъ: mĕra, milъ «пространство»,
лит. erdvē «простор», слав. orvьnъ «ровный,
равный»; ср.-ирл. róe, rót «ровное поле»;
гот. rūms «широкий, просторный»; лат. spatium «пространство (и время)» и т.п. [9, 241].
Исследования, посвящённые анализу категорий пространства и
времени в германских языках, были подразделены Т.В. Топоровой на три
направления: описание способов измерения пространства и времени в древности;
изучение общих концепций пространства и времени в древне-германских (Я); анализ
обозначений пространства и времени в германских диалектах [3].
Проведённые исследования, посвящённые
репрезентации категорий пространства и времени в языке, свидетельствуют о том,
что древнее сознание характеризуется чаще всего не отдельным представлением
этих категорий, но идеей «хронотопа», т.е. единства пространства и времени.
Любое полноценное описание пространства предполагает определение «здесь–теперь»,
а не просто «здесь». Пространство и время в этом случае образуют непрерывное
единство – хронотоп. Языковая мифология подтверждает это заключение примерами
обозначения пространства, его «наполнения» (боги, животные, растения,
сакрализованные и мифологизированные объекты из сферы культуры), совокупностью
всего, что, так или иначе, организует его.
1. Медникова
Э.М. Значение слова и методы его описания. М., 1986.
2. Cassirer E. Philisophie der symbolischen Formen.
Darmstadt, 1953.
3. Топорова Т.В.
Семантическая структура древнегерманской модели мира. М., 1994.
4. Флоренский
П.А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных
произведениях. М., 1993.
5. Колшанский
Г.Б. Объективная картина мира в познании и языке. М., 1990.
6. Степанов
Ю.С. Язык: система и ее функционирование. М., 1988.
7. Топоров В.Н.
Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995.
8. Гуревич А
.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984.
9. Топоров В.Н.
Пространство и текст Н Из работ московского семиотического круга. Составление и
вступит, статья Т.М.Николаевой. М., 1997.