Хабижанова Г.Б.

Казахский Национальный университет им.аль-Фараби, Республика Казахстан

Этническая карта Центральной Азии IX-XII вв. в свете изучения природы и последствий миграционных движений

Передвижения племен в средние века являются на сегодняшний день одной из центральных проблем исследований исторической науки. Влияние этого явления на этнические процессы трудно переоценить. Среди круга вопросов, изучаемых исследователями по указанной проблеме, можно отметить причины перемещений больших племенных групп, данные источников о количестве переселившихся, их влияние на экономику, культуру, международные отношения соседних народов, география расселения и прочее. В научной литературе, посвященной проблемам миграций средневековых племен, нередки вопросы о правомерности постановки самого вопроса: а были ли миграции вообще, не плод ли это воображений средневековых авторов? Говоря о процессах этногенеза в период, предшествовавший монгольскому завоеванию, необходимо принять во внимание тот факт, что миграции небольших групп и больших объединений были естественным явлением того времени и не представляли собой нечто экстраординарное. Центральная Азия периода IX-XII вв. была своеобразным «котлом», в котором интенсивно происходили смешивания между собой различных племен и родов. Причинами постоянных смешиваний были захват власти, поиск новых территорий племенами, ищущими независимости и как следствие уход с обжитых мест. Зарубежные ученые поднимают вопрос о становлении этнической традиции, распространяющейся со временем на большое количество населения. Пришельцы, оказавшиеся на другой территории, вынуждены контактировать с представителями другой этничности и подпадают, таким образом, под влияние этой самой традиции, согласно которой они должны подчиняться некоторым моделям поведения, установленным на этой территории. Почему под одним и тем же этнонимом скрываются совершенно непохожие между собой идентичности, что означает это устойчиво повторяющееся название племени у совершенно непохожих друг на друга групп. Возможный ответ состоит в том, что эти разнородные группы объединяет некая общность ценностей, сформировавшаяся в результате исторических контактов, которым предшествовали миграционные процессы [1, c. 221]. Формирование многих тюркских племен Центральной Азии проходило под влиянием именно этих процессов. Интересны оценки некоторых немецких ученых, пытающихся выяснить природу средневековых миграций. Так в работе Вальтера Пола пишется о миграции куманской конфедерации племен, среди которых наиболее значимо выделялись кипчаки, которые двигались на запад под давлением киданей. «Während Ungarn und Bulgaren bald Teil des christlichen Europa wurden, blieben die Steppen nördlich des Schwarzen Meeres Teil der Steppenkultur und wurden daher wiederholt von Wanderungen und neuen Reichsbildungen erfasst. Das Khaganat der Chasaren, das ab Mitte des 7. Jahrhunderts westlich der Wolga bestand, hielt sich bis in die zweite Hälfte des 10.Jahrhunderts (Dunlop 1954; Golden 1980). Ende des 9. Jahrhunderts geriet es unter Druck von Seiten der Petschenegen, die vor 900 östlich der Wolga siedelten. Im 10. Jahrhundert waren es dann die Petschenegen, die einen Herrschaftsbereich von der Wolga und dem mittleren Don bis an die Ostflanke der Karpaten aufbauten (Pálóczi Horváth 1989; Christian 1998). Ihr Reich zerfiel Mitte des 11. Jahrhunderts. Nach langen Jahren der Rivalität mit den Rus’ und der wechselseitigen Plünderungszüge endete eine petschenegische Belagerung von Kiew in den 1030er Jahren mit einer schweren Niederlage (Franklin, Shepard 1996: 207). Von Osten kamen die Petschenegen durch eine neue Migrationswelle unter Druck, die viele von ihnen zur Flucht ins Byzantinische Reich, aber auch nach Ungarn trieb; die Spuren der Petschenegen verlieren sich im 12. Jahrhundert. Inzwischen hatten in den südrussischen Steppen die Kumanen die Macht übernommen, die ab 1062 immer wieder die Rus’ angriffen (ebd.: bes. 252–273). Die Kumanen setzten sich aus mehreren Völkerschaften zusammen: Neben ihnen selbst waren das vor allem Kiptschaken, die vor der Expansion der Khitan aus Zentralasien abzogen. Die Kumanen erreichten den Höhepunkt ihrer Macht um 1100, dann zerfiel ihr Reich in eine östliche und eine westliche Föderation. Viele Steppenvölker des Mittelalters waren nach Osteuropa ausgewichen, weil sich in Zentralasien eine neue Macht etabliert hatte, gegen die sie sich nicht behaupten konnten» [2, c.135].

В сложном переплетении этнических контактов тюркских и нетюркских племен выделяются своей значимостью следующие события, позволяющие в какой-то степени реконструировать этапы формирования многих тюркских племен. Речь идет о событиях первой половины ХI в., нашедших отражение в трудах средневековых авторов ал-Марвази, Кашгари, ал-Бируни, армянского историка Матфея Эдесского. В свою очередь, эти события получили неоднозначную, но весьма интересную трактовку у историков-исследователей С.Г. Кляшторного, С.М. Ахинжанова, О. Караева и др. Речь идет о начавшейся в ХI в. миграции тюркских племен, среди которых средневековыми авторами перечисляются басмылы, куны, каи, шары. Перемещение племен с востока на запад было связано не только с образованием державы Караханидов, начавшей борьбу с неверными тюрками, но и с расширением государства киданей.

Исследователи сопоставляют данные Махмуда Кашгарского, ал-Марвази и Матфея Эдесского. По сообщению ал-Марвази народ кунов бежал от киданей в поисках новых пастбищ. Кунов преследовало племя каи, которое было сильнее и могущественнее кунов. Куны под натиском каи были вынуждены уйти далее на запад в земли племен шары, а шары, в свою очередь, сдвинули с насиженных мест туркмен, те переместились в земли гузов, а гузы – в земли печенегов поблизости от Армянского (Черного) моря [3, c.212]. Племя каи, хотя и принято отождествлять с родственными киданям племенами си из союза шивэй, С. Кляшторный отмечает, что среди них были также племена «белых си», которые в VII в. входили в тюркоязычный союз теле, почему Махмуд Кашгарский писал об особом диалекте тюркоязычного племени каи.

С. Ахинжанов писал, что под названием шары-сары необходимо понимать кипчаков в широком смысле слова. При этом исследователь напоминал об указании ал-Марвази о делении шары – на западных и восточных. Восточные шары обитали, по мнению С. Ахинжанова, первоначально в районе Баласагуна. Подытоживая вышесказанное средневековыми авторами ал-Марвази, Махмуда Кашгарского, ал-Бируни о движении в конце Х – начале ХI вв. тюркских племен с востока на запад, среди которых находились и племена басмылов, исследователи представляют следующую картину. «Итак, в первой половине ХI в. крупная группировка тюркских племен (куны и каи), некогда входивших в племенную конфедерацию теле, вытесненная из монгольских степей киданями, продвинулась в Западную Сибирь, Северную Джунгарию и Северо-Восточное Семиречье. Там она слилась с другой группой тюркских племен – шары и басмылами» [4, c.531].

Миграция тюркских племен на запад в Х – начале ХI вв. интересна также и тем, что оставила сведения о борьбе тюрков-язычников с караханидами-мусульманами. «Исламизированные караханидские карлуки, - в недавнем прошлом – христиане-несториане, стали для «неверных» тюрков заслоном на пути к оазисам Семиречья и Мавераннахра [4, c.528]. Махмуд Кашгари называет имена племен, выступавших против мусульман – это басмылы, каи, йемеки, чомулы. При этом подчеркивается роль басмылов как главных союзников и возглавлявшего объединение тюркских племен-язычников вождя ябаку по имени Будрач. Племя каи С. Ахинжанов отождествляет с кимаками.

Участвовавших в миграции племена кунов называют также марка, а так как кунов отождествляют еще и с половцами русских летописей, то и марка, по мнению некоторых ученых, составляли у половцев отдельный род. Под 1068 г. они упоминаются в венгерских хрониках как «черные» и «белые» куны. На пребывание их в половецкой степи указывают и русские летописи. В 1095 г. был убит половецкий князь Китан. Под 1103 г. упоминается целый род киданей – Китан-опа. Отражение имени кун видно в имени половецкого хана Кунуя. И. Маркварт и П. Пельо, опираясь на сообщение Ауфи, причислявшего к «туркам» марка, вышедших из страны Кыта, называвшихся также кун, считают, что речь идет о половцах (команах), которых мадьяры называют куни. Г.Е. Грумм-Гржимайло считает, что это надо «понимать так, что в составе половецкой народности…марка составляли отдельный род или отдел» [5, c.73].

О ранних проникновениях некоторых этнических компонентов, появление которых принято отождествлять с более поздним временем, исследователи писали еще раньше. Отдельные тюркские этнокомпоненты оказались далеко на западе Центральной Азии, возможно, еще в гуннский период. Что касается монгольского этнического компонента, то мы считаем, основной конгломерат монгольских элементов мог появиться на юге лишь с массовой миграцией племен, вызванной образованием нового государства и последовавшими за ним завоевательными походами. Таким явлением могло стать именно движение киданей (каракитаев).

Влияние миграционных процессов, происходивших в домонгольский, период трудно переоценить. В результате распада тюркских государственных образований Центральной Азии, нашествия киданей и завоевания ими Караханидов, этническая карта этого региона сильно изменилась, что получило свое отражение в средневековых источниках. Данные средневековых авторов позволяют реконструировать ранние этапы формирования тюркоязычных племен, а также определить время появления некоторых тюркских и тюрко-монгольских элементов.

Литература:

1. On Barbarian Identity Critical Approaches to Ethnicity in the Early Middle Ages Edited by Andrew Gillett. – Brepoles, 2002.- 378 pp.

2. Pohl W. Ein Jahrtausend der Wanderungen, 500–1500 // On Barbarian Identity. Critical Approaches to Ethnicity in the Early Middle Ages / Edited by Andrew Gillet. - Brepols, 2002. – Vol.4.- SS.113-164.

3. Шараф ал-Заман Тахир Марвази Естественные свойства животных. Глава о тюрках. Пер. В. Храковского // Труды сектора востоковедения. – Алма-Ата, 1959. – Т.1. – C.208-218.

4. Кляшторный С.Г. Памятники древнетюркской письменности и этнокультурная история Центральной Азии. – СПб.: Наука, 2006. – 591 с.

5. Пиков Г.Г. Западные кидани. – Новосибирск: Издательство Новосибирского университета, 1989. – 195 с.