доктор филологических наук профессор
Узденова Земфира Каншаубиевна
кандидат педагогических наук доцент
Карачаево-Черкесский государственный
университет им. У.Д. Алиева,
г. Карачаевск, Россия
Описание принципов распределения смыслов в процессе
порождения речи – одна из актуальных проблем современной теории языка. Разные
модели порождения речи предлагались представителями разных наук – лингвистами,
психолингвистами, специалистами по искусственному интеллекту, которые ставили
перед собой разные задачи. Лингвистические модели порождения речи освещали роли
языковых явлений, единиц и т.п. Психолингвистические модели отражают, естественно, характер психических
процессов в речемыслительной деятельности, и, что именно психолингвистика
ориентирована «на анализ речевой деятельности и общение людей» [Щедровицкий: 7].
Для определения начального этапа формирования языковой
личности русского писателя, мы используем понятие речевой деятельности, под
которым понимаем все явления, относящиеся к порождению и восприятию речи, к
процессам говорения, слушания, чтения. Для установления истоков формирования
языковой личности важна языковая способность человека, обеспечивающая речевую
деятельность, и то, какие знания, чувства, эмоции отражаются в речи. Рождение
внешнего речевого высказывания начинается в сознании человека с момента
овладения языком. «Речевому высказыванию предшествует не столько готовая мысль,
сколько «предмысль», мыслительная деятельность, «порождающая» смыслы; речи
предшествует ее замысел, само желание что-то сказать, импульс-намерение. Он
действует как пусковой механизм, активизирующий языковое сознание и
направляющий, это последнее на решение определенной прагматической задачи»
[Человеческий фактор в языке: 32].
По результатам исследования, одним из главных факторов,
оказавших влияние на формирование речевого поведения Л.Н. Толстого, является
происхождение русского писателя. Отличительной чертой происхождения
обнаруживается родословная русского писателя, исследование которой показало,
что изначально, в роду Толстых была установка на воспитание элитарной языковой
личности. О принципах формирования элитарной языковой личности Т.В. Кочеткова
пишет: «Носитель элитарной речевой культуры обладает совокупностью знаний и
навыков, которая обеспечивает ему во всех запланированных и незапланированных,
привычных и неожиданных ситуациях целесообразное, незатрудненное и эффективное
общение» [Кочеткова: 17].
Необходимо отметить, что главными факторами происхождения
(родословной), оказавшими влияние на формирование элитарной языковой личности
Л.Н. Толстого являются родовитость, аристократизм, высшая помещичья знать,
привольная барская жизнь. Становление личности, как мы знаем, предполагает не
только речемыслительную деятельность, но и социализацию человека в своей среде,
а также усвоение социальной психологии народа.
Как известно, формирование любой языковой личности
происходит с началом усвоения нравственных и этических норм в семье. Ценности,
характерные для социальной среды, служат своеобразным ориентиром поведения и
деятельности всех членов семьи. Следовательно, индивидуальные языковые
способности русского писателя связаны непосредственно с семейными речевыми традициями
и установками на изучение с раннего детства других языков, что и стала началом
формирования языковой личности Л.Н. Толстого. Под «языковой личностью»
понимается любой носитель того или иного языка. По определению Н.Ю. Караулова:
«Структура языковой личности представляется состоящей из трех уровней: 1)
вербально-семантического, предполагающего для носителя нормальное владение
естественным языком, а для исследователя традиционное описание формальных
средств выражения определенных значений; 2) когнитивного, единицами которого
являются понятия, идеи, концепты, складывающиеся у каждой языковой
индивидуальности в более или менее упорядоченную, более или менее
систематизированную «картину мира», отражающую иерархию ценностей. Когнитивный
уровень устройства языковой личности и ее анализа предполагает расширение
значения и переход к знаниям, а значит, охватывает интеллектуальную сферу личности, давая исследователю выход через
язык, через процессы говорения и понимания – к знанию, сознанию, процессам
познания человека; 3) прагматического, заключающего цели, мотивы, интересы,
установки и интенциальности. Этот уровень обеспечивает в анализе языковой
личности закономерный и обусловленный переход от оценок ее речевой деятельности
к осмыслению реальной деятельности в мире» [Караулов: 5].
Справедливо отмечает В.Б. Шкловский, касаясь воспоминаний
самого Л.Н. Толстого, что Толстой обладал «беспощадной, всевосстанавливающей
памятью; помнил то, что никто из нас вспомнить не может» [Шкловский: 18]. Лев
Николаевич Толстой помнил свое детство. И не просто помнил.
По этому поводу уместно вспомнить слова личного биографа
русского писателя П.И. Бирюкова: «Какими-то таинственными, непостижимыми для
человеческого разума путями сохраняются впечатления раннего детства и не только
сохраняются, но, подобно семени, брошенному на благодатную почву, растут где-то
там, в таинственной глубине душевных недр, и вдруг через много лет выбрасывают
на свет божий ярко зеленый росток»
[Бирюков: 31].
Исследователи отмечают, что семейная жизнь Толстых была
хорошей и счастливой. Для Л.Н. Толстого семья это все и всё, что было связано с
ними, с Ясной Поляной, то есть помимо всех членов семьи, в это понятие входила
прислуга и дворовые. В целом, семья и семейные отношения имеют позитивный
характер. Анализ ключевых лексем из текста «Воспоминаний» самого Толстого
показывает, что члены семьи оказали огромное влияние на формирование речевого
поведения русского писателя.
Далее, определим степень влияния членов семьи на
формирование речевого проведения русского
писателя Л.Н. Толстого. В процессе семейного воспитания на него оказали влияние
мать, отец, тетя, братья и прислуга. Рассмотрим основные факторы, посредством
которых шло это влияние.
События и картины детских лет сохраняли для него всю свою
первоначальную яркость и свежесть до последних дней жизни. Более того, как
отмечает С.Н. Чубаков: «Многие мысли и идеалы, запечатлевшиеся в детском
сознании, в дальнейшем оказали далеко не последнее влияние на формирование его
писательской индивидуальности, оставили неизгладимый след на наиболее
существенных сторонах его жизни, мировоззрения, творчества» [Чубаков: 19].
Авторы коллективной монографии – «Человеческий фактор в
языке. Язык и порождение речи» – модели порождения речи делят на
лингвистические, психологические и процедурные [Человеческий фактор в языке:
21]. Действительно, мы знаем, что речевая деятельность способствует раскрытию
разных мыслительных явлений.
В «Воспоминаниях» Л.Н. Толстой описывает впечатления,
которые назвал одними из «самых первых и самых сильных», относящихся к тому
очень раннему времени, когда он был совсем маленьким. С раннего детства Л.Н.
Толстой сталкивался с явлениями, выражающими противоположные ощущения. Даже
самый малый факт из далекого детского мира, равно как и малейшая вещь, связанная
с ним, исполнены для него большого, важного смысла. О детстве Толстой писал
всегда без тени иронии, с глубокой серьезностью.
По определению Е.А. Маймина, детство для Толстого было
самым началом пути. Он пишет: «Понятие детства заключало для него не только то,
что было и ушло, но и то, чему ещё суждено свершиться. Толстой понимал жизнь как «увеличение своей души»,
как становление души – становление
того, основы чего закладываются ещё в раннем детстве» [Маймин: 6].
Ф.И. Кулешов пишет, что реальная действительность
сталкивала его с такими явлениями, которые заключали в себе нечто
противоположное ощущениям радости и возбуждали в его восприимчивой, обостренно
чуткой душе отрицательные эмоции [Кулешов: 11].
Основным фактором раннего детства, оказавшим влияние на
формирование речевого поведения русского писателя, являются первые впечатления:
крик как инициация речи, корыто – результат воздействия на органы чувств,
посылка к формированию речевых данностей ребенка. И крик, и корыто – это
сильные впечатления, оставленные в подсознании ребенка, переведенные на язык
взрослого человека. Проследим, как повлияли первые впечатления становлению
Л.Н. Толстого как языковой личности.
Свои «Воспоминания» Л.Н. Толстой делит по годам. Он
пишет: «с 1828 по 1833. Вот первые мои
воспоминания. Я связан, мне хочется выпростать руки, и я не могу этого сделать.
Я кричу и плачу, и мне самому неприятен мой крик, но я не могу остановиться.
Надо мной стоит нагнувшись кто-то, я не помню кто, и все это в полутьме, но я
помню, что двое, и крик мой действует на них: они тревожатся от моего крика, но
не развязывают меня, чего я хочу, и я кричу еще громче. Им кажется, что это
нужно (то есть то, чтобы я был связан), тогда как я знаю, что это не нужно, и
хочу доказать им это, и я заливаюсь криком противным для самого меня, но
неудержимым. Я чувствую несправедливость и жестокость не людей, потому что они
жалеют меня, но судьбы и жалость над самим собою. Я не знаю и никогда не узнаю,
что такое это было: пеленали ли меня, когда я был грудной, и я выдирал руки или
это пеленали меня, уже когда мне было больше года, чтобы я не расчесывал лишаи,
собрал ли я в одно это воспоминание, как то бывает во сне, много впечатлений,
но верно то, что это было первое и самое сильное мое впечатление жизни. И памятно
мне не крик мой, не страданье, но сложность, противоречивость впечатления. Мне
хочется свободы, она никому не мешает, и меня мучают. Им меня жалко, и они
завязывают меня, и я, кому все нужно,
я слаб, а они сильны» [Толстой, Т.10; 498-499]. В данном отрывке писатель
озвучивает мысли грудного ребенка. Наблюдается восприимчивость Толстого, он
начинает описывать свое душевное состояние. Несомненно, мысли, запечатлевшиеся
в детском сознании, оказали влияние на формирование личности будущего писателя.
Первые ощущения, глубоко запавшие в душу ребенка
подсознательно, и безотчетные впечатления самых первых дней жизни, переведены
Л. Толстым на язык взрослого человека. Авторы коллективной монографии
«Человеческий фактор в языке» отмечают, что важной языковой способностью человека, обеспечивающей
речевую деятельность, являются чувства и эмоции, которые отражаются в речи
[Человеческий фактор в языке: 25].
Крик ребенка определяется как инициация речи, как языковая
рефлексия. Испытываемые грудным ребенком чувства, являются побуждением к началу
речи. По определению А.А. Леонтьева: «Речь, действительно, вплетена практически
во все другие виды человеческой жизни и существует как неотъемлемое звено ее
разнообразных и многочисленных проявлений» [Леонтьев: 31].
В данном случае ограничение свободы играет основную роль в
формировании речевых навыков. Это начало, приносящее результат. Внешняя
причина, машинальные движения вызывают реакцию организма. Происходит
непроизвольное, бессознательное реагирование на внешнее раздражение.
Рассмотрим словарные статьи выделенных ключевых лексем. По
данным «Словаря русского языка» дается такое толкование: КРИК – ’1. Громкий,
протяжный звук голоса; очень громкое восклицание. || Громкие звуки, издаваемые
животными и птицами.2. перен. Сильное, бурное
проявление какого-либо чувства. 3. Упреки, нападки в повышенном тоне;
брань, ругань, ссора’. КРИЧАТЬ – ’1. Издавать крик. || Громко плакать (о грудном ребенке). 2. Громко
говорить, громко сообщать что-либо. 3. перен. Звать кого-либо громким голосом.
4.Громко, резко говорить, браня, выговаривая и т.п.; орать. 5. Много говорить,
писать о ком-, чем-либо; привлекать внимание к кому-, чему-либо путем широкого
обсуждения. 6. перен. Привлекать к себе внимание, будучи слишком ярким,
заметным, броским. || Быть ярким свидетельством чего-либо, настойчиво указывать
на что-либо (о чем-либо резко выделяющемся своим видом)’. ПЛАКАТЬ – ’1.
Проливать слезы (от горя, боли и т.п.). || Горевать, сожалеть по поводу
чего-либо. 2. перен. Издавать протяжные, тоскливые звуки. 3.перен. Запотев,
покрываться каплями влаги. 4. Оказываться не осуществленным (о чем-либо
ожидаемом, желаемом)’. НЕПРИЯТНО – ’2. О чувстве неудовольствия, огорчения,
досады, испытываемом кем-либо’. НЕПРИЯТНЫЙ – ’Не нравящийся своими качествами,
свойствами. || Вызывающий чувство
неудовольствия, огорчения, неловкости’.
ТРЕВОГА – ’1. Сильное душевное волнение, беспокойство, вызываемое
чем-либо (обычно опасениями, страхом)’. ТРЕВОЖНЫЙ – ’Исполненный тревоги,
беспокойства, волнения.|| Вызывающий, порождающий тревогу’ [МАС].
Лексемы: «крик», «плач», «неприятность», «тревога» имеют
одну общую сему – сему тревоги, которая вбирает в себя состояние души.
Отношения взрослых, вызывающее и порождающее страх. В этих первых ощущениях
ребенок испытывает волнение, несправедливость отношений.
В этих ощущениях, испытанных Л.Н. Толстым, на наш взгляд,
нужно выделить инстинктивную реакцию ребенка на «несправедливость и жестокость»
со стороны людей. В пояснение своего душевного состояния автор говорит: «Мне
хочется свободы, она никому не мешает, и меня мучают. Им меня жалко, и они
завязывают меня, и я, кому все нужно, я слаб, а они сильны» [Толстой, Т.10:
498-499].
В.Б. Шкловский, анализируя воспоминания Толстого, обращает
внимание на его сознание: «Часто то, чего человек как бы ни замечает, на самом
деле, определяет его сознание. Когда же мы интересуемся творчеством писателя,
то нам важен способ, которым он выделял части из общего, для того, чтобы мы
потом могли воспринимать это общее заново. Толстой всю жизнь занимался выделением
из общего потока того, что входило в его систему миропонимания; изменял методы
выбора, тем самым, изменяя и то, что выбирал» [Шкловский: 20].
Речь по отношению к процессам коммуникации, интеракции
людей, к процессам мышления выступает в значительной степени не как самоцель, а
как средство осуществления неких замыслов человека, как орудие общения,
регуляции поведения людей.
Анализ «Воспоминаний» Л.Н. Толстого позволяют определить
его взгляд на окружающую действительность.
В отношениях взрослых к грудному ребенку Л.Н. Толстой видит общие
закономерности жизни. Он расчленяет окружающую действительность на две части.
Рассуждая об отношении близких людей к себе, он ещё в подсознании делит
общество на две части:
ОНИ Я
несправедливость мучение
жестокость слабость
сила свобода
Следовательно, писатель, озвучивая мысли ребенка, отмечает
их социологический характер. В мыслях грудного ребенка появляются определенные
закономерности, связанные с его жизнью и отношениями людей, окружающих его.
Этот случай первый и глубоко запавший в душу ребенка, уже в зрелом возрасте Л.Н. Толстой анализирует
неосознанные впечатления и душевное состояние грудного ребенка. След,
оставленный в подсознании ребенка под влиянием внешних факторов, переводится на
язык взрослого человека. Первые соприкосновения ребенка с реальной
действительностью оказывают на него такое сильное воздействие, что
прослеживается способность ребенка оценивать, сложившуюся ситуацию.
Здесь уместно привести слова П.И. Бирюкова: «Ещё, будучи
ребенком, он испытал на себе то неравенство, поклонение внешности и презрение
ко всему скромному и невидимому, которое бывает так чувствительно в детстве и
особенно тогда наводит на серьезные мысли и дает толчок душевному развитию»
[Бирюков: 46].
Такое же противопоставление наблюдается, когда он
становится старше. Толстого в возрасте 10-12 лет гувернер запер его в чулане и
грозился высечь розгами. В душе Толстого этот случай остался как насилие над
его личностью. В «Воспоминаниях» самого Толстого мы читаем: «Едва ли этот
случай не был причиной того ужаса и отвращения перед всякого рода насилием,
которые я испытывал всю свою жизнь» [Толстой, Т.10: 396].
Далее Толстой снова вспоминает ещё одно чувство пленения,
которое связано с посещением имения одним из родственников, гусаром Волконским.
Он пишет: «Он хотел приласкать меня и посадил на колени и, как часто это
бывает, продолжая разговаривать со старшими, держал меня. Я рвался, но он
только крепче придерживал меня. Это продолжалось минуты две. Но это чувство
пленения, несвободы, насилия до такой степени возмутило меня, что я вдруг начал
рваться, плакать и биться» [Толстой, Т.10: 510].
Первые сильные впечатления Л.Н. Толстого связаны с
напрасным лишением свободы. Чувство «лишения свободы» преследовало Толстого всю
жизнь. В.Б. Шкловский справедливо отмечает: «Люди, которые его любили – жена,
сыновья, другие родственники, знакомые, близкие, спеленывали его. Он
выкручивался из свивальников. Люди жалели Толстого, чтили его, но не
освобождали. Они были сильны, как прошлое, а он стремился к будущему»
[Шкловский: 19].
Ключевые лексемы, приведенных отрывков из «Воспоминания»:
«насилие», «отвращение» по данным «Словаря русского языка» имеют следующие
толкования: ОТВРАЩЕНИЕ – ’1. Действие по знач. глагола – отвращать. 2. Крайне
неприятное, гадливое чувство, вызываемое кем-, чем-либо’. ОТВРАЩАТЬ – ’Внушать
отвращение, неприязнь, отталкивать от себя (своим видом, характером,
поведением)’. НАСИЛИЕ – ’1. Применение физической силы. 2. Принудительное
воздействие на кого-либо. || Притеснение, беззаконное применение силы’ [МАС].
Общая сема – сема унижения, то есть ребенок в грудном
возрасте ощущает чувства: крайнее изумление и негодование. Состояние
негодования, расстройства, вызванные унизительным положением. В душе ребенка
протест против оскорбления самолюбия и достоинства.
Противоречивость в душе маленького мальчика возбуждало
разные мысли. Думается, что это тоже способствовало развитию речевых
способностей маленького Толстого. По мнению некоторых исследователей, мышление
предстает не просто как процесс употребления языковых знаков, но как
деятельность с отсутствующим предметом, опосредованная и опирающаяся на
языковые знаки. Поэтому «речевое мышление – это, прежде всего, активная
форма деятельности с отсутствующим
предметом с опорой на языковые знаки» [Тарасов: 21].
В отрочестве Толстой опять сталкивается с проявлениями
насилия: крепостнического зла, крепостнического произвола. Отец Л.Н. Толстого –
человек гуманный, по-хозяйски практичный и умный. Дети никогда не замечали
элементов насилия по отношению к прислуге. Первый случай, который Толстому запомнился после смерти отца,
происшедший в Ясной Поляне. Он увидел, что на конюшню вели кривого Кузьму,
помощника кучера, для порки розгами. Второй случай, взволновавший Толстого,
когда добродушный помещик Темешов отдал в солдаты повара за то, что тот вздумал
есть скоромное в пост. Эти отдельные случаи говорили о наличии за пределами его
детского мира какой-то другой реальности, грубой, мрачной действительность,
которая вызывала в нем неясное чувство беспокойства.
И снова в «Воспоминаниях» Л.Н. Толстого деление
человеческого общества по определенным признакам на две части:
ДЕТСКИЙ МИР РЕАЛЬНЫЙ
МИР
поэтичный грубый,
мрачный
Все эти социологические элементы будут играть в жизни Л.Н.
Толстого огромную роль. Эта тема пройдет по всему его творчеству.
Далее, Л.Н. Толстой пишет о радостном воспоминаний того же
грудного возраста: «Другое воспоминание
радостное. Я сижу в корыте, и меня окружает странный, новый, не неприятный
кислый запах какого-то вещества, которым трут мое голенькое тельце. Вероятно,
это были отруби, и, вероятно, в воде и корыте меня мыли каждый день, но новизна
впечатления отрубей разбудила меня, и я в первый раз заметил и полюбил мое
тельце с видными мне ребрами на груди, и гладкое темное корыто, и засученные
руки няни, и теплую парную отращенную воду, и звук ее, и в особенности ощущение
гладкости мокрых краев корыта, когда я водил по ним ручонками. Странно и
страшно подумать, что от рождения моего и до трех, четырех лет, в то время,
когда я кормился грудью, меня отняли от груди, я стал ползать, ходить,
говорить, сколько бы я ни искал в своей памяти, я не могу найти ни одного
воспоминания, кроме этих двух. Когда же я начался? Когда начал жить? И почему
мне радостно представлять себя тогда, а бывало страшно, как и теперь страшно
многим, представлять себя тогда, когда я опять вступлю в то состояние смерти,
от которого не будет воспоминаний, выразимых словами. Разве я не жил тогда, эти
первые года, когда учился смотреть, слушать, понимать, говорить, спал, сосал
грудь и целовал грудь, и смеялся, и радовал мою мать? Я жил, и блаженно жил.
Разве не тогда я приобретал все то, чем я теперь живу, и приобретал так много,
так быстро, что во всю остальную жизнь я не приобрел и 1/100
того. От пятилетнего ребенка до меня только шаг. А от новорожденного до
пятилетнего - страшное расстояние. От зародыша до новорожденного – пучина. А от
несуществования до зародыша отделяет уже не пучина, а непостижимость. Мало
того, что пространство и время и причина суть формы мышления и что сущность
жизни вне этих форм, но вся жизнь наша есть большее и большее подчинение себя
этим формам и потом опять освобождение от них» [Толстой, Т.10: 499-500].
Нас удивляет форма мышления грудного ребенка. Он начинает
ощущать себя и своё «я» по впечатлениям, получаемым при ощупывании,
прикосновении к самому себе. И это состояние, результат воздействия на органы
чувств человека, является одной из первых посылок к формированию речевых
способностей ребенка. Жизнь до пяти лет писатель называет «блаженной» жизнью.
Толстой снова разделяет жизнь на периоды: ДО и ПОСЛЕ. Создавая свои неповторимые шедевры, Толстой писал о детстве
не как о прошедшем, а как о действительности. По этому поводу С.Н. Чубаков пишет: «Такие же минуты
много раз приходилось переживать, по его собственному признанию, и самому
автору «на распутьях жизни, вступая на новые дороги». В воспоминаниях о детстве
всегда доминировали светлые, радостные тона» [Чубаков: 30].
По данным «Словаря русского языка» БЛАЖЕННЫЙ толкуется как
’в высшей степени счастливый’. Радость Л.Н. Толстой выражает словами: гладкий,
теплый. ГЛАДКИЙ – ’Без выступов, впадин и шероховатостей; ровный’. Ощущение
гладкости ребенок чувствует ручонками:
«в особенности ощущение гладкости мокрых краев корыта, когда я водил по ним
ручонками». ГЛАДИТЬ – ’В 2 знач. Проводить ладонью, пальцами и т.п.,
приглаживая что-либо.|| Ласкать, легко проводя рукой’. ТЕПЛЫЙ – ’1. Дающий,
источающий тепло. || Слегка нагретый, с повышенной температурой. 2. Хорошо
защищающий тело от холода’ [МАС].
Ребенок в теплой воде чувствует себя защищенным. Его
защищает внутреннее тепло, вода проникнута добром и лаской. И гладкое корыто, и
теплая вода, и кислый запах – всё запечатлено «записано» в сознании ребенка как
нечто хорошее, защищающее его внешнего мира.
К воспоминаниям этого периода Л.Н. Толстой относит и
«Еремевну», которой пугали детей. Он писал: «Следующее за корытцем воспоминание
есть воспоминание Еремевны. «Еремевна» было слово, которым нас, детей, пугали.
И вероятно, уже давно пугали, но мое воспоминание о ней такое: я в постельке, и
мне весело и хорошо, как и всегда, и я бы не помнил этого, но вдруг няня или
кто-то из того, что составляло мою жизнь, что-то говорит новым для меня голосом
и уходит, и мне делается, кроме того, что весело, еще и страшно» [Толстой,
Т.10: 500].
Сильные впечатления, оставленные в подсознании ребенка
опять же переводятся на язык взрослого человека. Для Л. Толстого «Еремевна»
страшна, но больше весело, чем страшно. С таким же «страшным» чувством Л.
Толстой вспоминает переход из «верхнего» этажа «вниз» к старшим детям. Здесь
пугающее чувство страха, вызванное с событием перехода – переход от одного
жизненного периода к другому. Новая жизнь «внизу» внушает чувство страха: «При переводе моем вниз к Федору Ивановичу и
мальчикам я испытал в первый раз и потому сильнее, чем когда-либо после, то
чувство, которое называют чувством долга, называют чувством креста, который
призван нести каждый человек. Мне было жалко покидать привычное (привычное от
вечности), грустно было, поэтически грустно, расставаться не столько с людьми,
с сестрой, с няней, с теткой, сколько с кроваткой, с положком, с подушкой, и
страшна была та новая жизнь, в которую я вступал» [Толстой, Т.10: 501].
Что мы видим? Л.Н. Толстой продолжает разделять жизнь на
периоды. Теперь есть «ВЕРХ» и есть «Низ». «Верх» ассоциируется с «поэтическим»
временем, а «низ» – представляется чем-то страшным, «страшная, но новая жизнь»
[Толстой, Т.10: 501].
Мысли и впечатления детских лет сохраняли для писателя
первоначальную яркость и живость. В воспоминаниях о детстве Л.Н. Толстого
всегда доминируют светлые и радостные тона. Многие мысли, сохранившиеся в
детском сознании, в дальнейшем оказали огромное влияние на формирование речевых
навыков будущего писателя.
«Новая» жизнь для маленького Толстого связана, прежде
всего, с «халатиком». Он пишет: «Я все не
верил, что это будет, хотя мне и говорили про то, что меня переведут к
мальчикам, но, помню, халат с подтяжкой, пришитой к спине, который на меня
надели, как будто отрезал меня навсегда от верха, и я тут в первый раз заметил
не всех тех, с кем я жил наверху, но главное лицо, с которым я жил и которую я
не помнил прежде» [Толстой, Т.10: 503].
Вот наступает новый период в жизни будущего писателя. И он
снова пишет, разделяя на две части – НОВОЕ
и ПРИВЫЧНОЕ: «1833-1834г. Жизнь моя того года очевиднее, чем настоящая жизнь,
слагается из двух сторон: одна – привычная, составляющая как бы продолжение
прежней, не имевшей начала, жизни, и другая, новая жизнь, то радующая своей
новизной и притягивающая, то ужасающая, то отталкивающая, но все-таки
притягивающая. Привычная была вся семья» [Толстой, Т.10: 502].
Л.Н. Толстой пишет свои «Воспоминания» от лица ребенка,
как воображаемый дневник. Описание раннего детства, случаи из подсознания
маленького ребенка, Толстой считает как бы само собой разумеющееся. Здесь
отмечается мемуарный характер воспоминаний Толстого, то есть он оглядывается на
свое прошлое с точки зрения взрослого человека.
Мемуары – литературное произведение, повествующее в форме
записок от лица автора о событиях прошлого, участником или свидетелем которых
он был. Жизнеописание – изложение наиболее значительных фактов чьей-либо жизни
[ТСОШ]. Противопоставление номинаций «дневник» и «мемуары» позволяет выделить
главную особенность – синхронность записей. Запись событий и фактов собственной
жизни, чувств, переживаний, эмоций в момент их протекания или сразу после,
позволяя авторам точно отобразить происшедшее, учитывая все детали и мелочи. Дневниковеды
указывают, что записи, сделанные по пришествии определенного промежутка
времени, не являются собственно дневниковыми, а больше походят на мемуары.
Например: «Теперь уже нет сил восстановить прошлого, – воспоминания поблекли,
стерлись, пришлось бы писать мемуары, а не дневник» [Брюсов: 155]. «Мой дневник
переходит иногда в мемуары, ибо случалось, я писал по воспоминаниям, пусть и не
слишком давних, событий» [Нагибин: 4].
В противоположность жизнеописанию, сообщающему 'наиболее
значимые факты жизни', является любая информации, оказавшая эмоциональное
впечатление на автора, то есть чувственная сфера восприятия занимает
доминирующее положение по сравнению с биографической ценностью жизнеописания.
Дневник подобен аффективному поступку и является «выплескиванием эмоций в
письме, что подчеркивают сами авторы» [Пигров: 35]. Например: «Вообще этот
дневник при всем его личностном характере не является ни в малейшей мере моим
жизнеописанием. Я писал не по взятой на себя обязанности, а по эмоциональному
велению» [Нагибин: 4].
Анализируя «Воспоминания» Толстого, мы видим, что внимание
его сосредоточено не только на сообщение каких-либо фактов, но и сопровождается
его же рассуждениями и оценками. Лексический анализ ключевых слов, выбранных из
текста «Воспоминаний» русского писателя, показывает разнообразие
использованных языковых средств для
полного и точного изображения мира ребенка.
Анализируя весьма автобиографичное «Детство»
Толстого, Б.М. Эйхенбаум называет такое
описание – «объемным». Он пишет: «Вещь приобрела три измерения, стала объемной,
несмотря на крайний лаконизм, отсутствие внешних описаний и простоту композиции
(по течению времени). Добиться этой объемности в изображении мира и людей – это
и было основной художественной задачей
Толстого» [Эйхенбаум: 259].
Относительно «Воспоминаний» Толстого, Б.И. Бурсов
утверждает, что сила проникновения в детскую душу объясняется не только его
гениальностью, но и особым характером этой гениальности, то есть одной из
основных творческих установок Толстого [Бурсов: 217].
Довольно интересны воспоминания публициста А.М.
Хирьякова, посвященные сестре писателя: «Мария Николаевна любит вспоминать о
своем брате, и в этих воспоминаниях ярко сквозит ее нежное чувство ко Льву
Николаевичу. По ее рассказам, у Льва Николаевича еще в раннем детстве
наблюдалась характерная черта – особая жизнерадостность и любовное отношение к
окружающим. Он был какой-то «лучезарный». Когда вбегал в комнату, то с такой
радостной улыбкой, точно сделал какое-то открытие, о котором хочет сейчас всем сообщить…» [Толстой Л.Н. в воспоминаниях
современников: 47]. Из воспоминаний А.М. Хирьякова видно, что взаимоотношения в семье Толстых были
самые позитивные.
Члены семьи оказали огромное влияние на формирование
речевого поведения Толстого. Многие толстоведы отмечают, что семейная жизнь
Толстых была счастливой. Для Л.Н. Толстого семья это было всё, что связано с
ним, с Ясной Поляной, то есть помимо всех членов семьи, сюда входили: прислуга
и дворовые. В воспоминаниях о детстве Л.Н. Толстой несколько раз описывает
«семейный круг». Для Л.Н. Толстого в структуру значения лексемы «семья» входит
дружный, веселый коллектив: «…все окружавшие мое детство лица - от отца до
кучеров - представляются мне исключительно хорошими людьми. Вероятно, мое
чистое детское любовное чувство, как яркий луч, открывало мне в людях (они
всегда есть) лучшие их свойства, и то, что все люди эти казались мне
исключительно хорошими, было гораздо больше правды, чем то, когда я видел одни
их недостатки» [Толстой, Т.14: 381].
Данный отрывок из «Воспоминаний» Л.Н. Толстого изложен
достаточно выразительно. Он ясно и убедительно передает чувства маленького
ребенка, его взгляд и настроение на всё его окружающее. Все без исключения для
маленького Толстого «хорошие» люди, и он видит только «лучшие» свойства
окружающих. Таким образом, семья ассоциируется с такими чувствами, как нечто
лучшее, правдивое, хорошее.
Анализ ключевых лексем «Воспоминания» подтверждает, что
взаимоотношения в семье Толстых были благоприятные для формирования языковой
личности. Ключевое слово – «исключительный» показывает отношение Л.Н. Толстого
ко всему его окружающему миру.
По данным «Словаря русского языка» слово «исключительный»
имеет следующие значения: ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ – ’1. Представляющий собой исключение
из общих правил, обычных норм; являющийся исключением. 2. Особенный,
необыкновенный, редкий. || Очень хороший, превосходный. 3. Единственный, только
один. || Являющийся принадлежностью только одного, данного лица, коллектива,
предмета и т.п.; относящийся только к одному, данному лицу, коллективу,
предмету’ [МАС].
Именно сочетанием слов «исключительно хорошие», Л.Н.
Толстой подчеркивает людей, образы которых сохранились в сознании будущего
писателя и произвели на него сильные впечатления.
Далее, в «Воспоминаниях» Л.Н. Толстой, описывая обед в
семейном кругу, тут же отмечает, что они вместе и им весело: «Все поднимаются, отец подает руку бабушке,
за ними следуют тетушки, Пашенька, мы с Федором Иванычем и кто-нибудь из
живущих и Марья Герасимовна. Проходим официантскую площадку перед лестницей и
входим в большую залу. Почти за каждым стулом стоят лакеи с тарелками, которые
они держат в левой руке у левой стороны груди. Если есть гости, то их лакеи
всегда стоят за их стульями и служат им. На столе, покрытом работы своих ткачей
грубоватой скатертью, графины с водой, кружки с квасом, ложки серебряные
старые, ножи и вилки железные с деревянными ручками, стаканы самые простые,
тонкие. Суп разливают в буфете, лакеи разносят к супу пирожки. Но нам не дают
почему-то пирожков, и камердинер Петруша, особенно расположенный ко мне,
потихоньку подсовывает мне пирожок. Как удивительно вкусен этот пирожок! За
обедом, впрочем, все удовольствие, все радостно, все вкусно, все весело. Трудно
только сидеть неподвижно, и если не позволяется шевелить верхней частью тела,
то замещаешь это тем, что болтаешь усиленно под столом недостающими до полу
толстыми ножонками в белых нитяных чулках, сделанными своим глухим
Алексеем-сапожником башмаками. Все вкусно, кроме иногда застрявшего во рту
куска жилистой говядины, который мнешь, мнешь и, пока большие заняты
разговорами, выплюнешь в маленькую ладонь и бросишь под стол. Вкусна каша,
вкусен картофель печеный, репа, вкусны куры с огурцами и, главное, вкусно
пирожное, всякое пирожное, оладьи, молочная лапша, хворостики, творог со
сметаной. Весело слушать иногда разговоры старших, когда понимаешь их, и
переговариваться с братьями о наших, одним нам интересных, предметах, и
особенно весело смотреть на Тихона. Тихон - это бывшая флейта в оркестре
дедушки, маленький веселый человечек с удивительным, как нам казалось, талантом
комизма. Он стоит, бывало, за бабушкой или за отцом, вдруг, вытянув свои
длинные бритые губы, взмахнет тарелкой и сделает комическую выкрутасу. Мы
засмеемся. Кто-нибудь из больших оглянется, и Тихон стоит, как статуя, замерев
в неподвижной позе с тарелкой у груди» [Толстой, Т.14: 414].
О важности
семейных обедов В.Б. Шкловский пишет: «Обед был торжеством и вершиной дня» [Шкловский,
28]. Слова В.Б. Шкловского подтверждает сам Толстой: «За обедом, впрочем, все
удовольствие, все радостно, все вкусно, все весело» [Толстой, Т.14: 414].
Термин «семья» ассоциируется у Толстого с такими
понятиями, как удовольствие, радость, веселье. Заканчивает писатель своё
описание выражением чувства восторга: «Я чувствую это, и мне восторженно
радостно на душе. Обед кончается» [Толстой, Т.14: 414].
По данным «Словаря русского языка» лексеме «ВОСТОРГ»
дается такое толкование – ’Сильный подъем радостных чувств; восхищение’.
Семантика данного слова вбирает в себя
все чувства будущего писателя.
Кроме семейных обедов, сохранилось ещё одно воспоминание
в сознании маленького Толстого – это семейный выезд в деревушку Грумант.
Л.Толстой пишет: «В трех верстах от Ясной
Поляны есть деревушка Грумант (так названо это место дедом, бывшим воеводой в
Архангельске, где есть остров Грумант). Там скотный двор и домик, построенный
дедом для приезда летом. Как все, что строил дед, было изящно и не пошло, и
твердо, прочно, капитально, такой же был и домик с погребом для молочного
скопа. Домик стоял за деревушкой [в] четыре или пять дворов, в месте,
называемом сад, очень красивом, с видом на вьющуюся по долине в лугах Воронку,
с лесами по ту и другую сторону. Место было прелестное, и не только пить там
молоко и сливки с черным хлебом, холодные и густые, как сметана, и
присутствовать при ловле рыбы, но просто побывать там, побегать на гору и под
гору, к пруду и от пруда было великое наслаждение. Изредка летом, когда была
хорошая погода, мы все ездили туда кататься. Тетушки, Пашенька и девочки в
линейке, а мы четверо с Федором Ивановичем в желтом дедушкином кабриолете с
высокими круглыми рессорами и с желтыми подлокотниками (других и не было
тогда). Подъезжает линейка с балдахином и фартуком. Николай Филипыч правит.
Тетеньки и девочки усаживаются по-своему. Наши же распределены места раз
навсегда определенно. Федор Иванович садится с правой стороны и правит, рядом с
ним Сережа и Николенька; кабриолет так глубок, что за ними садимся мы - я и
Митенька - спинами врозь, к бокам, ногами вместе. Вся дорога мимо гумна по
Заказу: справа старый, слева молодой Заказ - одно наслажденье. Но вот
подъезжаем к горе, круто спускающейся к реке и мосту. [Держитесь, дети], -
говорит Федор Иванович, торжественно нахмуриваясь, перехватывает вожжи, и вот
мы спускаемся, спускаемся, но в последний момент, шагов тридцать, Федор
Иванович пускает лошадь, и мы летим, как нам кажется, с ужасной быстротой. Мы
ждем этого момента, и вперед уже замирает сердце. Переезжаем мост, едем вдоль
реки, опять мост, поднимаемся на гору, на деревню, и въезжаем в ворота, в сад и
к домику. Лошадей привязывают. Они топчут траву и пахнут потом так, как никогда
уже после не пахли лошади. Кучера стоят в тени дерев. Свет и тени бегают по их
лицам, добрым, веселым, счастливым лицам. Прибегает Матрена-скотница, в
затрапезном платье, говорит, что давно ждала нас, и радуется тому, что мы
приехали. И я не только верю, но не могу не верить, что все на свете только и
делают, что радуются.
Радуется
Матрена, тетенька, расспрашивая ее с участием об ее дочерях, радуются собаки,
окружившие Федора Ивановича Берфу (лягавая шарло), прибежавшую за нами,
радуются куры, петухи, крестьянские дети, радуются лошади, телята, рыбы в
пруду, птицы в лесу. Матрена и ее дочь приносят большой посоленный кусок
черного хлеба, раскрывают удивительный, необыкновенный стол и ставят мягкий
сочный творог с отпечатками салфетки, сливки, как сметана, и крынки с свежим
цельным молоком. Мы пьем, едим, бегаем
к ключу, пьем там воду, бегаем вокруг пруда, где Федор Иванович пускает удочки,
и, побыв полчаса, час на Груманте, возвращаемся таким же путем, такие же
счастливые» [Толстой, Т.14:
429].
Анализ данного фрагмента из «Воспоминаний» подтверждает
степень влияния семьи на формирование
гармоничной языковой личности Л.Н. Толстого. Здесь прослеживается
«метатекстовая лента» [Вежбицка: 402-421], способствующая определению
метапоэтики, то есть авторской интерпретации «счастливого детства» русского
писателя и его гармоничного развития. Представим метаэлементы данного
фрагмента:
радуется
Матрена
радуются собаки
радуются
куры, петухи, крестьянские дети
радуются
лошади, телята, рыбы в пруду, птицы в лесу
все на свете
только и делают, что радуются.
Перед нами гармонизированный вертикальный ряд,
представленный выделенными ключевыми лексемами. Если сравнить значения
выделенных слов со словарной дефиницией из «Толкового словаря живого
великорусского языка» В.И. Даля, то станет понятно, что совокупность значений
метаэлементов из фрагмента «Воспоминаний» полностью соответствует определению
термина «гармония»: – ГАРМОНИЯ –
соответствие, созвучие, соразмерность, равновесие, равномерность, равнозвучие,
взаимность соотношение, согласие, согласность, стройность, благостройность;
соразмерное отношение частей целого; правильное отношение одновременных или
современных звуков, аккорд; самая наука с созвучиях. Гармонический, стройный,
созвучный соразмерный, добростройный, согласный. Гармонировать, отвечать,
соответствовать, согласоваться созвучить; быть под одно, подстать, подмасть,
под лад. [ТСЖВЯ].
Элементы гармонии прослеживаются во всем фрагменте
«Воспоминания» – это и взаимоотношения в семье Толстых, и окружающая среда, и
обычай, и привычки, природа и сама Ясная Поляна.
Метапоэтические высказывания Л.Н. Толстого,
представленные в виде дневниковых записей, помогают установить степень влияния
дневника на формирование языковой личности. «Матепоэтика – это поэтика по
данным метаязыка (языка, в котором описывается язык-объект) и метатекста,
поэтика самоинтерпретации автором своего или другого текста. Таким образом, это
те тексты, в которых сам художник-творец выступает как исследователь или интерпретатор,
вступая в диалог с собственными текстами или текстами собратьев по перу –
других мастеров» [Штайн: 21].
Л.Н. Толстой с
огромным удовольствием описывает место, «называемое садом» где дедом «изящно» построен летний домик, дорога до деревушки по Заказу, «Заказ - одно
наслажденье» и завершается тоже на
мажорной ноте – «…все на свете только и делают, что радуются…» [Толстой, Т.14:
429].
Приведем словарные дефиниции лексем: «сад», «изящный»,
«наслажденье». По данным «Словаря русского языка»: ИЗЯЩНЫЙ – ’То, что
соответствует представлению об утонченной красоте, что воплощает красоту’.
ИЗЯЩЕСТВО – ’Тонкое и строгое соответствие, соразмерность во всем, отвечающие
требованиям художественного вкуса’. САД – ’Участок земли, засаженный деревьями,
кустами, цветами, обычно с проложенными дорожками’. НАСЛАЖДЕНИЕ – ’Высшая
степень удовольствия’ [МАС].
Мы видим согласованность и соответствие во всем, то есть
всё связано друг с другом гармонично.
Лексемы «сад», «изящно», «наслажденье» выражают общую сему – сему миролюбия,
слаженности.
Анализируя фрагменты
из воспоминаний самого Толстого, можно с уверенностью сказать, что
писатель очень расширенно понимал значение «семьи». Самые нежные и счастливые
воспоминания – это воспоминания раннего
детства, а также всего того, что связано было с семьей и, вообще, с Ясной
Поляной. Подтверждение этому мы находим, выявляя ключевые метаэлементы.
Определяя значение Ясной Поляны для Толстого, К.Н.
Ломунов отмечает, что воспоминание о
детстве как о «счастливой, невозвратимой поре» родилось у Толстого потому, что
«все окружавшие его в детстве люди представлялись «исключительно хорошими
людьми», и потому, что вместе с ними его окружала и лелеяла дивная, радующая сердце
природа» [Ломунов: 9].
Действительно, жизнь в Ясной Поляне настолько сблизила
Толстого с природой, что он говорил о себе: «Я сам природа». С Ясной Поляной
связаны семейные предания, рассказы родных и близких об Отечественной войне
1812 года и событиях 1825 года. Жизнь в родовой усадьбе оказала на Толстого
огромное влияние и оставила заметный след в его творчестве. «Без своей Ясной
Поляны,— писал Толстой в молодости, – я трудно могу себе представить Россию и
свое отношение к ней». Он любил ее «как свою маленькую родину» [Гусев: 633].
О степени важности Ясной Поляны для Л.Н. Толстого позже
написал его сын Сергей Львович Толстой:
«Ясная Поляна не только то место, где родился Толстой, где он провел
большую часть своей жизни, где написана большая часть его произведений,
где покоится его прах, – это то место,
откуда он черпал обильный материал для своего творчества, материал,
выливавшийся под его пером в художественные описания и образы» [Ясная Поляна в
творчестве Л.Н. Толстого: 106].
Таким образом, такие категории как красота и гармония
оказали влияние на формирование эстетических и нравственных взглядов русского
писателя, которые, с свою очередь, способствовали развитию речевого мышления.
По определению К.Э. Штайн: «Гармония и красота
являются важнейшими эвристическими
понятиями как в сфере науки, так и в сфере искусства… <…>
Гармония как метакатегория в исследовании поэтических текстов
рассматривается на основе общенаучных
принципов (симметрии, дополнительности, относительности и т.д.), в системе тех принципов, которые составляют
ее специфику» [Штайн: 36].
Следовательно, любое общение (письменное или
устное) целенаправленно ведет к развитию речевой деятельности. Речевая деятельность,
согласно утверждению А.А. Леонтьева, «есть специализированное употребление речи
для общения, частный случай деятельности общения» [Леонтьев: 51].
Следовательно, речевое общение и речевое творчество Толстого мы рассматриваем
как форму действия посредством языка. Метапоэтические высказывания писателя
передают его чувства и мысли, отношение к окружающей действительности, оценки и
выводы.
Как известно, «речевая коммуникация предстает как научное
направление и самостоятельная учебная дисциплина, имеющая свой понятийный
аппарат, и без понимания этого
невозможно освоение ее содержания» [Джаубаева: 20].
Таким
образом, анализируя «Воспоминания» Л.Н. Толстого, мы видим, что внимание его
сосредоточено не только на сообщение каких-либо фактов, но и сопровождается
рассуждениями и оценками. Лексический анализ ключевых слов, выбранных из текста
«Воспоминаний» русского писателя, показывает разнообразие использованных языковых средств для полного и точного
изображения мира ребенка.
Литература
1.
Бирюков
П.И. Биография Льва Николаевича Толстого. В 4-х т.Т.1. – М. – Петроград:
Государственное издательство, 1923. – 243 с.
2.
Брюсов В.Я. Дневники. Автобиографическая
проза. Письма. – М.: ОЛМА-ПРЕСС Звездный мир, 2002. – 415 с.
3.
Бурсов
Б.И. Лев Толстой и русский роман. – М. – Л., Изд-во АН СССР, 1963. – 152 с.
4.
Вежбицка
А. Язык. Культура. Познание. – М.: Прогресс, 1996. – 416 с.
5.
Гусев Н.Н. Летопись жизни и творчества Льва
Николаевича Толстого. (1828-1890гг.). – М.: Гослитиздат, 1963.
– 692 с.
6.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского
языка: В 4 т. – Репр. Воспр. Изд. 1903-1909гг. / Под ред. И.А. Бодуэна де
Куртене. – М.: Терра – Книжный клуб, 1998,
2002. [ТСЖВЯ]
7.
Джаубаева
Ф.И. Истоки речевой коммуникации в полиэтническом регионе // Материали за 8-а
международна научна практична конференция, «Найновите научни постижения», –
2012. Том 20. Филологични науки. Музика и живот. – София. «Бял ГРАД-БГ» ООД -88
стр. С.19-22
8.
Караулов
Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Изд.5-е стереотипное. – М.: КомКнига,
2006. – 264 с.
9.
Кочеткова
Т.В. Языковая личность в лекционном тексте. – Саратов: Изд-во Саратовского
ун-та, 1998. – 216 с.
10.
Кулешов
Ф.И. Л.Н. Толстой: (Из лекций по рус. литературе XIX в.). – Мн.: Изд-во БГУ,
1978. – 288 с.
11.
Леонтьев А.А. Слово в речевой деятельности:
Некоторые проблемы общей теории речевой деятельности. Изд. 2-е, стереотипное. –
М.: Едиториал УРСС, 2003. – 248 с.
12.
Ломунов
К.Н. Лев Толстой: Очерк жизни и творчества. – М.: Детская литература, 1984. –
272 с.
13.
Маймин
Е.А. Лев Толстой. – М.: Наука, 1978. – 192 с.
14.
Нагибин Ю.М. Дневник. – М.: «Издательство
АСТ», 2001. – 624 с.
15. Ожегов
С.И. Словарь русского языка / Под ред. чл.-корр. АН СССР Н.Ю. Шведовой. – 18 изд., стер. – М.: Русский язык, 1987. – 797с. [ТСОШ]
16.
Пигров К.С. Дневник: общение с самим собой в
пространстве тотальной коммуникации // Проблемы общения в простиранстве тотальной коммуникации. –
СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 1998 – С. 200 – 219.
17.
Словарь
русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. -
М.: Русский язык, 1981-1984. [МАС]
18.
Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В. Методологические проблемы
исследования речевого мышления // Исследование речевого мышления в психолингвистике.
– М.: Наука, 1985. – С. 21 – 31.
19.
Толстой
Л.Н. в воспоминаниях современников. В 2-х т. Серия литературных мемуаров. / Под
общ.ред. С.Н. Голубова, В.В. Григоренко, Н.К. Гудзия, С.А. Макашина, Ю.Г.
Оксмана. Издание второе, исправленное и дополненное.
Т.1. – 1955; Т. 2. – 1960, – М.:
Гослитиздат.
20.
Толстой Л.Н. Собрание сочинений: В 22-х т. – М.: Художественное литература,
1978.
21.
Человеческий
фактор в языке: Язык и порождение речи. – М.: Наука, 1991. – 240 с.
22.
Чубаков С.Н. «Всё дело жизни…» (Лев Толстой и поиски
мира). – Минск, Изд-во БГУ им. В.И. Ленина, 1978. – 174 с.
23.
Шкловский
В.Б. Собрание сочинений. В 3-х томах. Т.2. Лев Толстой. Примечания Л.
Опульской. – М.: Художественная литература, 1974. – 752 с.
24.
Штайн
К.Э. Метапоэтика: «размытая» парадигма // Штайн К.Э., Петренко Д.И. Русская
метапоэтика: Учебный словарь. – Ставрополь: Изд-во СГУ, 2006.
25.
Щедровицкий Г.П. Лингвистика, психолингвистика, теория
деятельности // Избранные труды.
– М.: Школа культурной политики,
1995. – С. 360 – 366.
26.
Эйхенбаум
Б.М. Лев Толстой. Книга первая. Пятидесятые годы. – Л.: Прибой, 1928. – 445 с.
27.
Ясная
Поляна в творчестве Л.Н. Толстого // В кн.: Ясная Поляна. Статьи, документы. –
М.: Госполитиздат, 1942. – С. 106 – 108.