История/Отечественная история
К.и.н. Воронкова И.Е.
Орловский государственный институт экономики и
торговли, Россия
Европейская политика
России после Боснийского кризиса в оценке конституционных демократов.
Документированное завершение Боснийского
кризиса 1908-1909 гг. не означало автоматической ликвидации его последствий.
Российской дипломатии предстояла важная работа по нормализации отношений с
Германией, которая в силу союзного с Австро-Венгрией статуса могла сдерживающим
образом влиять на политику последней в балканском регионе и активизации усилий
по выработке единообразной политики Антанты в целях предотвращения возможных в
ближайшем будущем осложнений восточного вопроса.
Встреча русского и германского императоров
в финских шхерах в июне 1909 г. каких-либо значительных результатов не дала,
однако внесла некоторое беспокойство в умы либералов за внешнеполитический курс
России. Последующие визиты и встречи российского императора и главы МИД России
в Шербуре и Каузе с подтверждением общих интересов России и Франции в деле
сохранения всеобщего мира, констатацией «увеличивающихся добрых отношений двух
народов» - английского и русского, стали отрадными фактами. На взгляд кадетов,
они служили некоторой гарантией от новых политических комбинаций в Киле – месте
очередной встречи Николая II и Вильгельма,
состоявшейся сразу после визитов русского императора во Францию и Англию [1].
Много поводов для разговоров, учитывая
сложившуюся в Европе систему межгосударственных блоков, дала октябрьская 1909
г. встреча Николая II с итальянским королем Виктором-Эммануилом III в
Раккониджи. «Особенно» приветствуя это свидание, кадеты выражали надежду, что
этот акт международной вежливости будет иметь более глубокое значение как
«возможность превращения, хотя бы в самом отдаленном будущем «тройственного
согласия» в «четверное» [2].
В оценке данного дипломатического события
как способствующего «отрыву» Италии от Тройственного союза и отвечающего
взаимным интересам России и Италии кадеты были весьма прозорливы, хотя
альтернативный вариант сближения с Италией во многом был вызван неудачными
попытками достичь русско-турецкого согласия. Заинтересованная в
благожелательной позиции России к интересам Италии в Триполи и Киренаике,
итальянская сторона пошла на соглашение, обещав А.П. Извольскому поддержку
русских интересов в Проливах.
Встреча в Раккониджи не осталась без
внимания Германии и Австрии, не исключавших возможность заключения Италией
сделки с державами Тройственного согласия. «Таксируя» свою союзницу очень
низко, теперь Германия, отмечала кадетская газета «Речь», по настоящему
задумалась над ролью и положением Италии в Тройственном союзе и над тем, как
могло бы быть это положение исправлено и в исправленном виде упрочено [2].
Впрочем, успокаивая союзников, Италия дала им торжественное заверение, что обе
стороны ни о чем в Раккониджи не договаривалась, кроме как «о похвальном
желании Италии и России сохранять статус кво на Балканах и предоставить
балканские государства их нормальному и мирному развитию»[3, С. 285].
Неустойчивая ситуация в балканском регионе
способствовала передвижению Австро-Венгрии и России навстречу друг другу. «Две
державы, принявшие на себя в Мюрцштеге ближайшее попечительство о Балканском
статус кво, а после Бухлау повернувшись друг к другу спиной, Россия и Австрия,
чувствуют потребность бросить эту неудобную позу и поговорить друг с другом
прямо о предстоящих затруднениях и о способах предупредить их» [4]. Желание
сторон наладить межгосударственные отношения вызвало серьезную тревогу в ряде
заинтересованных стран.
Германия увидела в этом факте стремление
Австро-Венгрии освободиться от германской зависимости, а встречные шаги России
воспринимала с «холодной сдержанностью». «Причину этому, - замечал поверенный в
делах в Берлине действительный статский советник Шебеко, - надо искать в той
подозрительности, с которой относятся с некоторых пор руководящие германские
круги ко всякому нашему шагу в области внешней политики, усматривая в каждом
стремление со стороны ее врагов изолировать Германию» [5, Ф. 151, Оп. 482, Д.
3134, Л. 57].
Тревогу вызвали переговоры в Сербии и
Турции. Первая жила в убеждении о том, что «всякое соглашение между Россией и
Австро-Венгрией должно пагубно отразиться на интересах славян, что в основу
такового неминуемо будет принято деление Балканского полуострова на две сферы
влияния, причем к австрийской сфере очевидно отойдет Сербия…». Вторая негативно
смотрела на русско-австрийское сближение в опасении, что Австро-Венгрия
«отступит» «от обязательства вознаграждения Турции за аннексию путем
нравственной и военной поддержки в виду общности интересов обоих Государств в
возможной борьбе с руководимыми Россиею славянскими соседями с одной стороны и
Грецией и Румынией – с другой» [5, Л. 19]. По распоряжению А.П. Извольского
правительствам государств было разъяснено, что «речь идет отнюдь не о разделе
сфер влияния или о возвращении к той или другой форме и прежнему двойственному
соглашению, а лишь о восстановлении нормальных дипломатических отношений между
обоими Кабинетами» [5, Л. 10].
Перипетии вокруг переговоров тревожили
либеральную печать. Выказывая благожелательное отношение к процессу улаживания
давних споров, кадеты внимательно наблюдали за действиями Австро-Венгрии. С
учетом предмета обсуждения, как-то «опасность вооруженных конфликтов на
Балканах;…тезис локализации этих конфликтов; содружество Австро-Венгрии и
России в сохранении статус кво» [6], весьма подозрительно выглядело желание австрийской
стороны поставить данные вопросы по почву декларации только двух правительств.
Пытаясь просчитать планы
Франца-Фердинанда, кадеты делали предположение о том, что «в такое время, когда
цинизм международных отношений достиг своего рода виртуозности», данные только
одной России обязательства не могут стать серьезным препятствием к активным
действиям Австро-Венгрии на полуострове. Вспоминая Мюрцштег и Бухлау, кадеты
настаивали на международном характере соглашения, которое одно только и могло
«способствовать свободному сближению балканских государств» [7].
В конечном итоге, австро-русский обмен
мнениями так и остался двусторонним, но его результаты были сообщены Франции,
Англии, Германии, Италии, Турции. Опубликование в русской прессе официального
сообщения и семи документов по итогам переговоров особого впечатления на
общественность не произвело, хотя чисто внешне острые углы в отношениях
показались сглаженными, правда, как покажет история, на непродолжительное
время.
Литература:
1.
Речь, 19.VII, 22.VII, 25.VII. 1909 г.
2.
Речь, 11.XI. 1909 г.
3.
Цит. по: Фэй С.
Происхождение Первой мировой войны. Т. 1. М-Л., 1934.
4.
Речь, 30.I. 1910 г.
5.
Архив внешней политики
Российской империи.
6.
Речь, 12.II. 1910 г.
7.
Речь, 7.III. 1910 г.