Ломова Елена Александровна

Ученая степень, звание: Кандидат филологических наук

Место работы, должность: Доцент кафедры Русской и мировой литературы Казахского государственного национального педагогического университета имени Абая (КазНПУ им. Абая), Казахстан, г. Алматы

Домашний адрес: Казахстан, 050021, г. Алматы, ул. Калдаякова, д. 103, кв. 23

Телефон 3-29-23-74, 8-701-722-89-53

Эл. адрес: elena_lomova_@mail.ru

Аннотация

В данной статье рассматривается рецепция «семейной темы» у Ф.М. Достоевского в произведениях американских писателей.

Ключевые слова: «южная литература», стилистика, литературное влияние, восприятие, «случайное семейство», структура, индивидуальная манера автора, модель семьи, цивилизация, традиция, уклад жизни, литературные связи, преемственность.

Annotation

This article includes the problem of perception of “Family theme” in the Dostoevsky’s works from point of view of American writers.

Keywords: “Southern Literature”, Stylistiocs, literature influence, perception, “Accidental Family”, structure, individual manner of author, family model, civilization, tradition, Style of life, literature ties, succession.

Рецепция «семейной темы» у Ф. Достоевского в произведениях американских писателей

В американском южном обществе периода окончания Гражданской войны, Реконструкции и Великой Депрессии наблюдается сходный с русским пореформенный интерес к институту семьи, как традиционной, охраняющей нравственные ценности и приоритеты.

Разрыв не вообще человеческих, а именно родственных связей воспринимается на американском Юге крайне болезненно. Известно, что ценностной единицей на Юге является не индивидуум сам по себе, а семья или «южная община» (community) (М. Лернер, А. Блейкастен) [2].

Как в XIX веке, так и в ХХ столетии семья в ее традиционном понимании провозглашается непреходящей ценностью южного общества, «наследием» прошлого, которое поможет выстоять в трудные для южан периоды за счет присущего ей качества стабильности и укорененности в прошлом.

Писательница-южанка Ю. Уэлти, анализируя особенности южной литературы, отмечает, что «семейная жизнь, традиции, взгляд на мир вряд ли изменились на Юге первой половины XX века по сравнению с веком девятнадцатым».

На американском Юге репутация и влияние Ф.М. Достоевского носили стойкий, интенсивный характер, и большинство писателей этой части Америки, включая У. Фолкнера, Г. Вулфа, Р.П. Уоррена, признавали важность Ф.М. Достоевского для их собственного творчества.

Ш. Андерсон называет «Карамазовых» Библией, считая, что «во всей литературе нет ничего подобного» [9, 49].

X. Крейн, прочитав «Бесов» и «Карамазовых», признается, что последняя книга произвела на него «новое большое впечатление» [8].

Фицджеральд говорит о влиянии стилистики «Братьев Карамазовых», сказавшейся в процессе создания им «Великого Гэтсби» [6, 57].

Т. Вулф считал Ф.М. Достоевского великим писателем, наряду с Сервантесом и Шекспиром, который останется в веках [18].

Влияние последнего романа, по мнению критики, прослеживается в структуре персонажей романа Т. Вулфа «Оглянись на дом свой, ангел» (1929), героев которого, членов семей Грантов, объединенных противоречивыми чувствами и выделяющим их из общей массы особым «грантовским безудержием» называли «американскими Карамазовыми» [10].

Фолкнер неизменно называет «Братьев Карамазовых» в числе любимейших своих книг из тех, что он перечитывает регулярно. У него даже возникают идеи «улучшения» структуры романа, настолько он его захватил: «Достоевский мог бы написать «Братьев» сократив объем втрое, если бы позволил персонажам самим рассказывать свои истории и не заполнял бы страницу за страницей описаниями» [7, 54].

На вопрос, почему американские и южные, в частности, авторы так активно восприняли Ф.М. Достоевского и в особенности, «Братьев Карамазовых», отвечали по-разному [14].

Обращение к Достоевскому активизируется в сходные переломные этапы истории, в периоды «разброда и шатания» [12].

Поиски способов художественного осмысления этих новых, непонятных, пугающих событий приводят к творчеству Ф.М. Достоевского, который изобразил «русский хаос». Отсюда восхищение страстностью изображения действительности у русского автора, сложнейшей психологической трактовкой поведения персонажей, философской насыщенностью и гротеском [13].

Влияние Ф.М. Достоевского на западную литературу, по признанию Т. Фелпса, шло по семейному вектору, при котором различные члены семьи становятся «символами конфликтующих идеалов, аппетитов и желаний» [15].

Ф. Рав видит типологическое сходство романов У. Фолкнера «Авессалом, Авессалом!» и «Братьев Карамазовых» Ф.М. Достоевского [16].

А. Блейкастен также сближает романы русского и американского авторов о линии семьи в структурном и тематическом аспектах.

Характер семейной трактовки в творчестве Фолкнера вообще, по мнению американской критики, апеллирует к русской школе, в частности, к Ф.М. Достоевскому. История американского автора повествует о распаде семьи, и в его изображении нетрудно обнаружить отголоски «культа Ф.М. Достоевского» [4].

В рецепции наследия Ф.М. Достоевского У. Фолкнером и Маккаллерс отчетливо выделяется семейный аспект. У У. Фолкнера это проявилось в особом тяготении к роману «Братья Карамазовы» и в индивидуально-авторском восприятии старшего Карамазова как современного Авраама, хитрого и беспринципного родоначальника [11].

Фолкнер воссоздает структуру семьи Карамазова («отца и погубивших его сыновей») в собственном романе о падении южной семьи «Авессалом, Авессалом!».

Импульсы, идущие от Ф.М. Достоевского, пронизывают текст романа У. Фолкнера, реализуясь в художественном решении образа родоначальника полковника Сатпена как неблагочестивого, утратившего свое высокое предназначение отца, на которого возлагается основная вина за разрушение семьи, обнаруживая в такой авторской трактовке явные следы рецепции Федора Павловича Карамазова [17].

К образам детей, жертв «недостаточного» отцовства, применима категория «случайности» Ф.М. Достоевского.

В решении проблемы наследования отцовского греха обнаруживаются следы рецепции идей Ф.М. Достоевского о теории социальной среды.

Сын Сатпена Бон, подобно Мите Карамазову, преодолевает в себе «сатпеновщину» [18].

Типологически близкими оказываются критерии оценки окружающего мира: для У. Фолкнера, как и для Ф.М. Достоевского. Критерием в этом случае становится отношение к ребенку - мир, в котором страдают дети, «неправеден», и «страдающие дети Фолкнера сливаются с прообразом Христа и Ивановыми детками» [15, 97].

Следы рецепции романа Ф.М. Достоевского заметны на сюжетнофабульном уровне: центральной фабульной и сюжетной линией у Ф.М Достоевского и У. Фолкнера являются отцеубийство и отношение к нему братьев, что актуализируется также в названии обоих романов и в отсылке к библейскому сюжету о Каине и Авеле.

В результате сложного сочетания различных факторов рецепции темы «случайного семейства» Ф.М. Достоевского У. Фолкнером создается образ «разрушенной южной семьи».

Существенная разница в исследовании проблемы «случайного семейства» Фолкнером и Достоевским заключается в возможности или невозможности преодоления этой «случайности». Для Ф.М. Достоевского преодоление осуществляется в воплощающем связующую идею Бога братстве и является неизбежным этапом, следующим за этапом обособления и отчуждения [1, 54].

У У. Фолкнера эта идея не получает устойчивой реализации в романе, и в его художественном мире преодоления «разрушенной семьи» не происходит.

В рецепции наследия Ф.М. Достоевского Маккаллерс также выделяет семейный аспект, считая, что близкий в своей основе жизненный уклад американского Юга и старой России формирует сходный тип личности и сходный тип семейных отношений.

Маккаллерс сопрягает духовно родной дом и семью с Россией, используя образы «случайности» у Ф.М. Достоевского. На рецептивной основе из творчества Ф.М. Достоевского, из опыта личной жизни и анализа состояния окружающего общества, «Маккаллерс создает в публицистическом и автобиографическом творчестве образ разбитой и разрушенной семьи» [l, 93].

Образ разбитой семьи сближается со «случайным семейством» Ф.М. Достоевского и анализируется как следствие процессов обособления и утраты веры в Бога, приведших к разложению общества, хаосу, что вскрывает не только рецептивное освоение образов Ф.М. Достоевского, но и психолого-типологическую общность мировосприятия Ф.М. Достоевского и Маккаллерс.

В романе Маккаллерс «Сердце - одинокий охотник» трактовка семейной темы обнаруживает следы рецепции романов Ф.М. Достоевского «Идиот» и «Братья Карамазовы». Она проявляется в идее духовного отчуждения между людьми и в типологии героев, включающих «слабых отцов» и «заброшенных детей», а также в «изображении кризисных отношений поколений и в характеристике современного мира, утратившего Бога, что ведет к появлению разрушенных семей» [3, 107].

Современное состояние семьи и общества не удовлетворяет Маккаллерс. Она предлагает различные варианты преодоления ситуации обособления, которые ей видятся в актуализации начал любви и ответственного отношения людей друг к другу.

Но Маккаллерс, тем не менее, сближается с У. Фолкнером, противопоставляя братству Ф.М. Достоевского «идею разумного стоицизма, преодоления онтологического страха в рамках экзистенциальной философии» [1, 93].

В результате сопоставительного анализа очевидны близкие черты художественных исканий русского и американского авторов, выразившиеся в тяготении к теме «случайного семейства». Существенная разница в трактовке темы «случайного семейства» состоит в том, что Достоевский решает ее на основе православной аксиологии и исходит из отрицания обособления как антипода Божьей любви, ведущей к духовному единению и бессмертию [5].

Писатели американского Юга, выходя в своем творчестве к изображению опасности обособленного существования человека, решают проблему распада современной семьи в рамках экзистенциальной системы ценностей, полагая, что опора личности на внешние силы в лице Бога не состоятельна и призывают проявить индивидуальное мужество и стоицизм в условиях распадающейся реальности [4].

Таким образом, усилившееся в I половине XX века трагедийное начало, выразившееся в утрате человеком ощущения единства с миром и другими людьми, опоры в себе и своем окружении, актуализировало в литературе американского Юга тему «случайного семейства» Ф.М. Достоевского, предвидевшего и описавшего в XIX веке тенденцию к обособленному существованию, духовному одиночеству человека, что способствовало созданию сходных типологических моделей семьи в художественных системах произведений американских авторов.

Но лучшие традиции старого Юга и по сей день проявляют себя в жизни современных американских южных штатов. Гостеприимство, милосердие, постоянное присутствие хороших манер, этические и моральные традиции, которые лежат в основе глубинной схемы поведения и самого образа жизни.

Основополагающая основа этого поведения состоит в том человеке - южанин должен действовать, чтобы выжить, но действовать при этом он обязан, проявляя так сильно благородство и достоинство, как только это возможно.

Литература

1. Банах-Маникина А.В. Тема «случайного семейства» в творчестве Ф.М. Достоевского и ее рецепция в США. / Дисс. канд. филол. наук. Томск, 2006. - 253 с.

2. Лернер М. Развитие цивилизации в Америке. Образ жизни и мыслей в Соединенных Штатах сегодня / Пер. с англ. В 2-х т. М.: Радуга, 1992. Т. 1. - С. 51-55.

3. Лурье М.М. Достоевский в Англии (Достоевский и английский роман 1920-х гг.). / Дисс. канд. филол. наук. Л., 1972. - 403 с.

4. Переяшкин В.В. Ф.М. Достоевский и «южная школа» в литературе США: на материале произведений У. Фолкнера и У. Стайрона. // Преемственность в развитии литературы. Пятигорск, 1993. - С. 98-108.

5. Томпсон Д.Э. «Братья Карамазовы» и поэтика памяти / Пер. с англ. СПб.: Академический проект, 2000. - 203 с.

6. Фицджеральд Ф.С. Портрет в документах. М.: Прогресс, 1984. - С. 119.

7. Шаулов С.С. «Случайное семейство» как система взаимоотражений (по роману «Братья Карамазовы»). // Достоевский и мировая культура: Альманах. СПб.: Серебряный век, 2003. № 18. - С. 104-113.

8. Яценко В.И. Писатели Юга США в русской критике и переводах (1847- 1977). // Литературные связи и проблема взаимовлияния: Сб. науч. тр. Горький: ГГУ, 1982. - С. 62-71.

9. Anderson N.K. The Perverted Ideal in Dostoevsky's. The Devils N.Y.: Peter Lang Publishing, Inc., 1997. - 197 p.

10. Breger, Louis. Dostoevsky. The Author as Psychoanalyst. N.Y., 1989. - 49 p.

11. Grane H. The Letters, 1916-1932. / Ed. by Weber B. N. Y.: Hermitage House, 1952. - P. 49-50.

12. Holquist, M. Dostoevsky and the Novel. Northwestern U.Pr., 1986. - 151 p.

13. Jones, J. Dostoevsky. Oxford: Clarendon Press, 1983. - 163 p.

14. Knapp L. Mothers and Sons in The Brothers Karamazov: Our Ladies of Skotoprigonevsk. // A New Word on the Brothers Karamazov / Ed. by Jackson R. L. Evanston; Illinois: Northwestern University Press, 2004. - P. 34.

15. Phelps G. The Russian Novel in English Fiction London: Houtchinson's University Library, 1956. - P. 184.

16. Rahv Ph. The Itinerary of an Ideological Dream. // Critical Essays on William Faulkner: The Sutpen Family. / Ed. by Kinney A. N. Y.: G. K. Hall & Co, 1996. - P. 117.

17. Terras, V. Reading Dostoevsky. / Victor Terras. Madison, University of Wisconsin Press, 1998. - 197 p.

18. Wolfe Th. The Letters / Ed. by Nowell E. N. Y.: Scribner's Sons, 1956. - P. 643.