Ухов А.С.
Восточноукраинский
национальный университет имени В. Даля (г. Луганск)
К эстетике
тринитарного богословия "Троицы" Андрея Рублева
Об иконе "Троицы" Андрея Рублева
написано довольно много. Сегодня, любой интересующийся, может без труда
обратиться к многочисленным исследованиям, которые посвящены изучению различных
проблемных аспектов этого шедевра русской иконописи. На сегодняшний день мы
имеем обширную литературу, в которой проводится культурологический,
эстетический, искусствоведческий, религиоведческий анализы данного
произведения. Однако для большинства исследователей второстепенным остается тот
факт, что икона "Троицы" создавалась, прежде всего, как предмет
почитания, а, стало быть, приоритетным в качестве исследования данной иконы,
является богословский (догматический и литургический) аргумент. Напомним, что
преподобный Андрей Рублев был, прежде всего, православным монахом, практикующим
исихазм и, только во вторую очередь – художником-иконописцем. Такие укорененные
в православии философы, как П. Флоренский, Е. Трубецкой,
В. Лосский в своих работах, несомненно, учитывают этот важный момент,
элиминируя, однако, проблематику каноничности самой иконографии
"Троицы" и некоторые ее литургические аспекты. Также наиболее известными
авторами, писавшими о "Троице", являются Б. Раушенбах,
Н. Демина, Л. Успенский, Н. Кондаков, И. Грабарь,
В. Лазарев, Д. Айналов, Г. Померанц и другие. Все они условно
делятся на сторонников иконографического и богословского подходов. Однако
наибольший интерес вызывает смешанный анализ, где в равной степени сочетаются
два подхода.
Несмотря на то, что икона
"Троицы" уже достаточно серьезно исследована, не решенными остаются
два важных вопроса: 1)насколько каноничным является изображение Троицы;
2)насколько адекватной является богословская аргументация в определении
соответствия трех фигур ангелов ипостасям Троицы (Отец, Сын, Дух) и какую роль
в этом играет тринитарный догмат.
Такой современный исследователь, как Игорь
Скерцо, в своей статье: "Явление Господа Аврааму и икона Троицы",
приводит серьезные аргументы в пользу того, что "...тринитарное толкование
явления Аврааму не соответствуют критериям православной истины"[1]. Автор
подчеркивает, что древние богословы, комментируя явление Господа Аврааму,
расходились во мнениях, что это могли быть: три ангела; Христос в сопровождении
двух ангелов; Бог-Троица, ведь 18-я глава книги Бытия оставляет этому сюжету
обширное поле для толкования. В силу этой данности икона Троицы Рублева имеет
дело лишь с одной из интерпретаций и при этом – не самой лучшей, где
изображение ангелов соответствует трем Лицам Святой Троицы. Это замечание
следует из того факта, что на VII-м Вселенском
соборе отцы церкви признали недопустимым изображать Бога Отца, поскольку Бог
Отец никогда не был в видимом образе. На иконе же Рублева мы созерцаем не
только Отца, но и Духа.
Таким образом, церковь противоречит себе, если,
запрещая иконографию первого и третьего Лиц Троицы, допускает, тем не менее,
изображение Отца и Духа Рублевым.
Нам кажется, что данная критика правомочна,
но только в том случае, если бы преподобный Андрей указал нам на явное
соответствие той или иной фигуры ангела конкретному Лицу Троицы. Дело в том,
что иконописец сознательно отнял у нас всякую возможность четкой дифференциации
Лиц Троицы. Например, любой ангел может оказаться Сыном. А если учесть и
немаловажный литургический аспект иконы, то центральной фигурой может оказаться
третье Лицо Троицы (Дух). Именно Дух сходит на Святые Дары во время эпиклезы на
литургии. Не исключено, что Рублев имел ввиду тайну преложения хлеба и вина в
Тело и Кровь Христову, изображая среднего ангела как бы парящим над малой
чашей, (важно, что чаша стоит на престоле) и, в тоже время, находящимся внутри
большой. Этот главнейший аспект всей литургической жизни, к сожалению, не учли
в своем анализе лучшие исследователи "Троицы" Рублева. Если развивать
логику исследования в этом направлении, то окажется, что Сын вовсе не
центральная и, даже, не левая фигура, а правая. Именно Сын "…и седяща
одесную Отца" в Символе веры. Таким образом, как верно заметил академик
Б.В. Раушенбах: "показанная на иконе Триада одновременно является и
монадой. Известная неопределенность в конкретизации Лиц лишь усиливает
ощущение, что на иконе видна Монада"[2, С. 68].
Что же касается символов на втором плане
иконы (палаты, дерево, гора), то их можно рассматривать, как внелогические
свойства Троицы (домостроительство, живоначальность, святость), а вовсе не как
символы, характеризующие отдельно каждую Ипостась. Такое прочтение иконы
указывает нам, как минимум, на некорректность дискурса о Лицах внутри
"Троицы" Рублева и внутри самого Божества. Если иконописец не именует
ангелов, то он, тем более, не обязан приписывать соответствующие им символы. В
тоже время, икона дает нам ясно ощутить сложность в простоте Бога, что,
несомненно, актуально для современного христианства: "Христиане, несмотря
на то, что все они исповедуют ортодоксальную веру в Троицу, в своем религиозном
опыте по существу остаются настоящими "монотеистами". Можно даже
смело сказать, что если бы учение о Троице было отвергнуто как ложное,
подавляющая часть религиозной литературы была бы сохранена почти в неизменном
виде"[3, С. 4].
Исходя из выше сказанного, следует
заметить, что "Троица" Рублева несомненно канонична и поразительно
актуальна, хотя в свое время (1425 – 1427 гг.) явилась новшеством в
иконографии. Преподобный Андрей в известной степени вторит Григорию Богослову:
"Не успею помыслить об Едином, как озаряюсь Тремя. Не успею разделить
Трех, как возношусь к Единому"[4].
Литература.
2.
Раушенбах Б.В.
Логика троичности / Б.В. Раушенбах // Вопросы философии. – 1993. – №3. –
С. 63–70
3. Rahner K.
Theological Investigations. London, 1966. 4:79
4.
Григорий Богослов. Слово
40 на Святое Крещение.