Д.ф.н. Вохрышева Е.В.

(Самарская государственная академия культуры и искусств, Россия)

Инвектива как способ реализации речевой агрессии

Однозначного определения понятия агрессии в психологической литературе до и пор не существует, но во многом мнения социальных психологов сходятся: должно быть сформировано мнение, в котором будет различаться поведение самоуверенное, энергичное, направленное на достижение поставленной цели, и поведение, единственная цель которого — причинить боль, навредить или разрушить. В рамках теории дифференциальных эмоций агрессия определяется как враждебное действие или поведение [2]. Агрессия — это физический акт, который совершается для того, чтобы причинить ущерб другому человеку (или себе), оскорбить его. Понятие «физический акт» включает в себя как физические, так и вербальные действия. Причиняемый ущерб может быть и психологическим, и физическим (удар по телу или удар по самолюбию). Речевые реакции (например, брань), направленные на другое лицо, занимают промежуточное положение между выражением эмоции и физическим действием. Они представляют собой разновидность моторного акта, но причиняемый ими ущерб является чисто психологическим (как при враждебности). Вербальные атаки — это больше, чем выражение эмоции (если исходить из того, что экспрессия является компонентом эмоции), это скорее следствие эмоции, нежели ее компонент [2]. Следовательно, враждебную вербальную активность правильнее рассматривать как форму агрессии.

В конфликтной ситуации отнюдь не редки провокационные нападения: прямая провокация, вербальная или физическая, часто вызывает агрессивную реакцию. Формальные подтверждения сильного влияния провокации на актуализацию агрессии были получены в ряде лабораторных экспериментов. Например, в серии исследований, проведенных С.Тейлором и его коллегами [5], было выявлено, что большинство людей реагируют на физическую провокацию решительной контратакой. Вербальная провокация тоже способна актуализировать агрессивные действия, словами пользуются гораздо чаще, чем кулаками, ногами или оружием. То, что такие действия часто вызывают мощную контратаку, было продемонстрировано во многих лабораторных экспериментах [7,8], в которых испытуемые, оскорбленные другим человеком, готовы были наказать его электрическим разрядом высокой мощности или каким-то другим образом. Эти результаты объясняют, почему инциденты, начавшиеся с насмешек или обмена оскорблениями, могут быстро перерастать в свирепые драки.

Будучи одним из фундаментальных свойств человеческого поведения, агрессия находит разнообразное выражение в языке. Речевая агрессия в различных сферах жизнедеятельности человека обладает большим количеством функций. Основные из них: 1) средство воздействия на адресата; 2) желание причинить боль; 3) средство выражения власти, собственного превосходства и языкового насилия.

Речевая агрессия может варьироваться по степени интенсивности и формам ее проявления: от высказывания неприязни и недоброжелательности до словесных оскорблений. Речевая агрессия, которая является «первым шагом на пути к агрессии физической»[1], не всегда видна стороннему наблюдателю, но зачастую болезненнее и оскорбительнее, чем физическая. А. Басс [6] определяет вербальную агрессию как «выражение негативных чувств как через форму (ссора, крик, визг), так и через содержание словесных ответов (угроза, проклятия, инвектива)».

Вопрос о лингвистическом статусе ругательств возник в последние десятилетия в связи с появлением множества языковедческих работ, посвященных табуированной лексике. Если в западноевропейской лингвистике это направление активно развивалось с середины прошлого века и даже выделилось там в отдельную отрасль языкознания - маледиктологию, науку о вербальной агрессии, то в отечественной лингвистике табуированная сфера языка долгое время игнорировалась языковедами. В отечественной лингвистике данное направление только начинает оформляться. В этой связи хотелось бы отметить исследования В.И. Жельвиса, всесторонне изучившего ругательства на материале более чем 50 языков и выявившего их функциональные, культурологические и языковые особенности [1]. Несмотря на то, что количество исследований, посвященных инвективам, увеличивается, обращает на себя внимание тот факт, что соответствующий терминологический аппарат недостаточно разработан, в частности, не определен лингвистический статус ругательств.

Нередко в филологических работах в качестве синонима к слову «ругательство» употребляется ставший в последнее время модным термин «инвектива». Существует, по меньшей мере, три различных подхода в дефиниции этого лингвистического феномена. В качестве языкового знака инвектива определяется как грубое, вульгарное слово, как средство вербальной агрессии [2,4]. С этой точки зрения инвектива ничем не отличается от ругательства. Последнее понимается исследователями как закрепленный в языковом узусе знак, который, с одной стороны, имеет табуированный характер, т.е. не употребляется в официальной сфере общения, лежит за пределами нормативного языка и носит преимущественно устный характер, а с другой - имеет постоянные стилистические маркеры вульгарности, грубости и нелитературности.

Другие исследователи называют инвективой любое слово, употребленное с целью оскорбления адресата. В языковой системе это слово зафиксировано как потенциальная инвектива, т.е. оно содержит в своем значении критические характеристики человека. С этой точки зрения, в разряд инвектив попадают все слева, которые в виду своей пейоративной семантики могут потенциально оскорбить адресата. Фактически инвектива признается единицей речи, а не языка. Так, О.П. Королева не относит к инвективам ругательства, употребленные как междометия, т.е. для заполнения пауз речи, и ругательства в роли вокативов [3]. С этой точки зрения, инвективой можно назвать любое даже самое безобидное слово, которое может оскорбить достоинство того или иного человека.

Компромисс между двумя упомянутыми подходами содержит точка зрения, согласно которой ругательством считается оскорбительное слово в наиболее резкой форме [4]. Иначе говоря, инвективой называют вульгарные слова в функции оскорбления. Данная точка зрения также не лишена недостатков. Следует заметить, что вульгаризмы далеко не всегда употребляются как «вербальное оружие».

Словарь иностранных слов определяет инвективу как «резкое выступление против кого-либо, чего-либо, обличение; оскорбительная речь; выпад»[2]. Представляется, однако, что в качестве лингвистического термина инвективную лексику можно определить более жестко, как тот раздел общенационального словаря, который, с одной стороны, некодифицирован (не разрешен к использованию в лингвокультурной ситуации), а в крайней своей части даже табуирован; с другой стороны, он должен быть известен всем носителям языка в данной семиотической группе или подгруппе.

Важно, что в цивилизованных культурах европейского типа часть инвективной лексики, оставаясь некодифицированной, никогда не табуировалась, оставаясь относительно приемлемой — по крайней мере, в большинстве ситуаций и семиотических подгрупп; разумеется, приемлемой в той мере, в какой позволительно говорить о «приемлемости» агрессии вообще и вербальной агрессии — в частности. Таким образом, существует некий инвективный континуум, с одного конца которого находятся слова общеизвестные, но осуждаемые в большинстве субкультур данной национальной культуры, а с другого конца — слова, относительно приемлемые в некоторых речевых ситуациях (рус. «Глупец!»).

Инвектива, как правило, носит культурно-обусловленный характер. Поэтому соотношение кодифицированный — некодифицированный всегда национально-специфично. То, что в одной культуре можно определить как «слабо кодифицированное», в другой культуре является некодифицированным и т. д.

Таким образом, инвективу в узком смысле слова можно определить как способ существования вербальной агрессии, воспринимаемой в данной семиотической (под)группе как резкий или табуированный. В несколько ином ракурсе инвективой можно назвать вербальное нарушение этического табу, осуществленное некодифицированными средствами.

Заслуживает внимания вопрос о насыщенности речи инвективами. Что касается языка, то список наиболее популярных вульгарных инвективных идиом в каждой национальной культуре относительно беден — при теоретически безграничной возможности образования от этих идиом их производных. Отметим также, что в изощренности инвективы нет практической необходимости еще по одной причине. Катарсис наступает в результате взламывания табу, причем для того, чтобы произвести желаемый шокирующий эффект, необходимо и обычно достаточно просто обнаружить намерение нарушить то или иное табу.

Литература

1. Жельвис В.И. Поле брани. Сквернословие как социальная проблема в языках и культурах мира. /В.И. Жельвис. – М.: Ладомир, 1997.- 330 с.

2. Изард К.Э. Психология эмоций: Перев. с англ. / К.Э. Изард – СПб.: Издательство “Питер”, 2000. - 464 с.

3. Королева О.П. Прагматика инвективного общения в англоязычном социуме./ О.П. Королева. - Нижний Новгород, 2002.

4. Aman R. Menomini Maledicta. A Glossary of Terms of Deprecations, Sexuality, Body Parts and Functions, and Related Matter./ R. Aman. – Maledicta. - Vol. V,1981.

5. Borden R.J. Shock setting behavior as a function of physical attack and extrinsic reward. / R.J. Borden, R. Bowen, S.P. Taylor// Perceptual and Motor Skills. – 1971. - № 33. - P. 354 – 361.

6. Buss A. H. Aggression Pays/ A. H. Buss //The Control of Aggression and Violence. Cognitive and Physiological Factors. - L.: Academic Press, 1977. - P.7-18.

7. Geen R.G. Effects of frustration, attack, and prior training in aggressiveness upon aggressive behavior. /R.G. Geen. // Journal of Personality and Social Psychology. – 1968. - № 9. – P. 316 – 321.

8. Richardson D. Male violence toward females: Victim and aggressor variables./ D. Richardson, K. Leonard, S. Taylor, G. Hammock // Journal of Psychology. - 1985. - № 119. – P. 129 – 135.