К.и.н. Григорьева А.А.

Восточно-Сибирская государственная академия образования, Россия

Национальный вопрос в Венгрии (40-е годы XIX века)

В 30-40-е гг. XIX в. в правящих кругах Венгрии активно развивалась идея всеобщего блага мадьяризации. В связи с этим одной из главных политических проблем Транслейтании стало придание венгерскому языку статуса официального. Особенно выделилась ультранационалистическая группировка, возглавляемая Лайошем Кошутом. Л. Кошут и его сторонники выдвинули программу либеральных реформ, касавшихся свободы печати, вероисповедания, учреждения суда присяжных, национальных административных органов и т.д. Требования, предъявляемые мадьярами, вызвали крайнее недовольство среди других народов империи.

В конце 1847 г. Вена вынужденно признала мадьярский язык государственным наряду с немецким, ошибочно полагая, что подобные жесты «великодушия» позволят ей сдержать рост сепаратизма в Венгерском королевстве и избежать революционных преобразований. Однако уже в марте 1848 г. австро-венгерские противоречия достигли своего апогея. Данную ситуацию во многом предопределила проводимая Веной политика экономической автаркии, т. е. опоры на собственные силы. Последнее обстоятельство привело к резкому углублению региональных хозяйственных различий, главным образом, за счет разрыва между промышленным северо-западом страны (альпийскими и богемскими землями) и аграрными восточными и юго-восточными областями (Венгрией, Галицией, Трансильванией). Снизилась конкурентоспособность австрийских товаров на европейских рынках, что сделало невозможным увеличение налоговых поступлений в казну. Стремительно росли бюджетные расходы, в частности, на строительство железных дорог, так как привлечение частного капитала отсутствовало.

Экономическая неустойчивость в дунайской империи отразилась, соответственно, на социальном положении населения и спровоцировала обострение межнациональных противоречий. Стремление венгров установить национально-политические приоритеты в стране привело к притеснению славянских народов. Многие славянские общественные деятели вынуждены были покинуть Венгрию, а те, кто остался – сначала подверглись аресту, а затем смертной казни. Венгрия сумела добиться учреждения собственного правительства во главе с умеренным лидером оппозиции Л. Баттяни, а Л. Кошут, в руках которого фактически сосредоточилась вся исполнительная власть, был назначен на пост министра финансов.

Успехи венгерских националистов еще раз подтвердили неэффективность внутренней политики Габсбургов. Этнически и конфессионально неоднородная дунайская монархия остро нуждалась в кардинальных переменах, но консервативные убеждения не позволяли правящей династии отказаться от привычной формы государственного устройства. Веру в «непогрешимость» принципов централизма, абсолютизма и политики германизации до определенного времени укрепляла лояльность, проявляемая к венскому кабинету славянскими подданными, в том числе, Трансильвании и Хорватии, где стремления мадьяр реализовать великовенгерскую программу наталкивались на особенно решительное сопротивление. Примечательным в этом отношении является заявление хорватского бана Иосипа Елачича, обращенное к председателю правительства графу Л. Баттяни: «Нас разделяет не конфликт партикуляризмов – в этом случае нам удалось бы договориться. Вы хотите свободной и независимой Венгрии, я же обязался защищать политическое единство Австрийской империи. Если вы с этим не согласны, разрешить спор между нами может лишь меч» [1, с.258]. Не менее четко свое отношение к мадьярам определили и сербы. В их манифесте 1848 г. говорилось: «Мы сражаемся против тех, кто нарушает конституцию, кто требует свободы только для себя, кто стремится использовать для мадьярского меньшинства сокровище, добытое трудами славян, румын и немцев» [2, с.20]. Габсбурги, получившие мощную поддержку со стороны своих славянских подданных, потребовали восстановления экономического и военно-политического контроля над венгерскими землями, на что Будапешт ответил категорическим отказом. В сентябре 1848 г. И. Елачич, подкрепляя свои слова делом, по распоряжению императора Фердинанда вступил в Венгрию. Однако уже в октябре этого же года в Пеште развернулось народное восстание, в подавлении которого немалую роль сыграло русское оружие. Итоги революции 1848 г. венгры оценили лаконично: «То, что досталось нам как наказание, другие народы получили в качестве вознаграждения» [3, р.31].

Подъем славянского национально-освободительного движения, а также вмешательство России во внутренние австро-венгерские дела, вызвали новый шквал газетных и журнальных статей, писавших о надвигающейся «опасности» панславизма, и необходимости искоренения славянских языков в Транслейтании. Мадьярский язык насаждался практически во всех общественных и правительственных заведениях Венгерского королевства, тогда как, в частности, словаки имели возможность обучения в немногочисленных церковных школах, находившихся на обеспечении местных общин. Но и в них постепенно проникал мадьярский язык.

Пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, еще в мае 1848 г. словаки организовали съезд в Липтовском комитате, где была выработана петиция, обращенная к императору, сейму и министерству. Она содержала требования организовать «всеобщий сейм братских народов, живущих под венгерской короной», позволить словакам иметь свои национальные гвардию, школы и другие учреждения [2, с.269]. Уже на следующий день на тайном собрании петиция была провозглашена национальной программой. Но воплотить ее в жизнь так и не удалось. Липтовское собрание венгерские чиновники объявили бунтом. Началась новая волна репрессий. Многие участники съезда, среди которых были известные панслависты – Штур, Гурбан и Годжа – бежали в Вену и Прагу.

Почти одновременно с Липтовским съездом состоялось заседание хорватского сабора, выразившего твердое намерение переустроить габсбургскую государственность на федеративных началах. Одновременно был выдвинут проект создания в пределах Австрийской империи Иллирийского королевства, которое включало бы земли Хорватии, Славонии, Далмации и Военной границы, то есть, собственно, южнославянские территории. В качестве одного из первых шагов на пути к федерации сабор рассматривал основание сербохорватского государственного союза. При этом оставались неясными формы данного объединения. Одни склонялись к признанию супрематии Хорватского королевства и призывали сербское население, как Б. Шулек, встать «под знамена нашего славного бана». Другие, подобно Л. Гаю, соглашались на главенство сербов, но лишь в том случае, если будет образовано самостоятельное южнославянское государство.

К этому времени в Хорватии уже достаточно широко распространились слухи о мерах, применяемых венграми для подавления словацкого движения. Поэтому, помимо введения национального языка в школах, церквях и администрации, хорватский сабор выдвинул предварительные требования о прекращении преследований славян и освобождении из тюрем «славянских патриотов». Впрочем, он не смог полностью решить поставленные задачи из-за усиления сербохорватских противоречий, возникавших и в сфере религиозно-культурных отношений, тесно связанных с проблемой национальной самоидентификации, и особенно при решении территориально-политических вопросов.

Таким образом, революция 1848 года в Венгрии обнаружила целый комплекс национальных противоречий, суть которых сводилась, по большому счету, к противостоянию мадьяр, стремившихся установить централизованное управление (в частности, посредством введения мадьярского языка на всех административных уровнях) и славянского населения, выразившего поддержку правящей династии Габсбургов в целях сохранения собственной национально-культурной идентичности.

Литература

1. Шимов Я. Австро-Венгерская империя. М: Изд-во «Эксмо», 2003

2. Погодин А.Л. Славянский мир. Политическое и экономическое положение славянских народов перед войной 1914 года. М.,1915.

3. Seton-Watson R.W. German, Slav, and Magyar. London, 1916