Филологические науки / 8. Родной язык и литература

К.ф.н. Новикова А.А.

Дальневосточный федеральный университет (филиал в г. Уссурийске), Россия

Военные рассказы И.Л. Леонтьева (Щеглова)

Иван Леонтьевич Леонтьев (1856-1911, псевдоним – Щеглов) – один из наиболее талантливых литераторов «чеховской артели», современник и близкий друг А.П. Чехова конца Х1Х- начала ХХ вв. Леонтьев (Щеглов) – участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг., служил в чине капитана-от-артиллерии, автор военных рассказов, очерков, пьес. Впервые в печати он выступил в 1881 году, и с тех пор, на протяжении трех десятков лет, его произведения не сходили со страниц периодических изданий. Однако после смерти известного в свое время литератора творчество его было забыто читателями, как были забыты имена И.Н. Потапенко, К.С. Баранцевича, А.С. Лазарева (Грузинского), В.А. Тихонова, Н.М. Ежова и других молодых беллетристов из чеховского окружения.

Найденная нами автобиография этого «загадочного» писателя, составленная и подписанная им 13 октября 1902 года – Иван Щеглов, приоткрыла завесу некоторых тайн становления его как писателя, дополнила биографию Леонтьева важными сведениями.

В частности Леонтьев отмечает, что родился в Санкт-Петербурге 6 января 1856 года (он ровесник Потапенко). Родители были бедными людьми, и его взял на воспитание в возрасте 3-х лет дед, барон Владимир Карлович Клодт фон-Юргенсбург (артиллерийский генерал, родной брат знаменитого скульптора Петра Клодта). Лучшими днями своей жизни Иван Леонтьевич обязан материальной и моральной поддержке своего деда.

В 1866 году Иван был отдан во вторую Санкт-Петербургскую Военную Гимназию – ныне Второй Корпус. Оттуда был переведён, по окончанию курса, в Первое Военное Павловское Училище. В 1874 году произведён в офицеры, и началась его военная жизнь, - как он писал, - «озарённая незабвенными беспечными годами, проведёнными в Крыму, в 13-й артиллерийской бригаде, и завершённая службой в мрачной Бендерской Крепости, в Бессарабии».

1877-й год увлёк Леонтьева на Кавказ, в действующую армию, где ему пришлось участвовать в двух сражениях. За время пребывания в действующем отряде он «поплатился жестоким нездоровьем», заставившим его, после двукратной поездки на кавказские воды, выйти в 1883 году в отставку (капитаном), и уже «исключительно отдаться литературной работе». Именно с этого момента, с весны 1881 года, начинается его творческий путь, когда вышел рассказ «Первое сражение», встретивший, по словам Леонтьева, «единодушное одобрение».

В биографии Леонтьева раскрывается и причина его обращения к литературе, о чём он писал так: «Интересующиеся почему-либо моей биографией, нередко ставят вопрос: что именно послужило первым внешним толчком, побудившим меня к писательству? Толчок, признаться, был очень внушительный: землетрясение! – Как ни странно, но это действительно так: 13 июля 1875 года, в г. Севастополе, где я жил и служил, произошло землетрясение, произведшее немалый переполох в городе… и вот, отправленная мною по сему необыкновенному случаю корреспонденция в «С.-Петербургские Ведомости» и появившаяся 20 июля, доставила мне случай видеть себя первый раз в печати и получить первый гонорар. Первой же моей «беллетристической вещью» была одноактная шутка «Влюблённый майор», набросанная осенью 1877 года в походной палатке, в лагере под Кюрюк-Дара (место стоянки действующего отряда) – шутка, послужившая началом не совсем шуточной литературной деятельности и, вместе с тем, предвестницей сценического успеха» [1].

Библиографический указатель первых «критических статей и заметок на сочинения Ивана Щеглова» был составлен самим писателем. Это рецензия В.П. Горленко на военные очерки, появившаяся в разделе «Литературная Летопись» («Голос» за 9 и 19 апреля 1881 г.), критические заметки Арсения Введенского («Порядок», 25 сентября 1881 г.), подтверждающие, что беллетристическая деятельность Леонтьева началась именно в это время. Многие оценки произведений писателя имеются в письмах Чехова, в них содержатся и критические замечания, и советы начинающему литератору.

Во второй половине 1880-х годов Леонтьев (Щеглов) заявил о себе как автор военных рассказов, чем и определяется второй период его творчества. В 1887 году выходит сборник рассказов о войне, очевидцем которой был капитан Леонтьев. Тема войны крупным планом входит в содержание рассказов «Первое сражение», «Неудачный герой», «Поручик Поспелов», «Жареный гвоздь», «Идиллия» и пьесу «В горах Кавказа», получивших заслуженный успех у читателей и критики [2].

Герои – от молодых поручиков до генерала («Первое сражение») – реалистически изображены автором в толстовской манере «Севастопольских рассказов»: описание внешности и характера (поручик Алёшин – «молодой новоиспечённый офицерик», романтик, пожелавший увидеть войну своими глазами; майор Бубнов – «небольшой, толстенький, на коротких ножках человек, с маленькими добродушными глазками, чрезвычайно низким лбом и гладкими китайскими усиками под толстым и коротким носом, высоко приподнятые брови» - «придавало всей его физиономии не то вопросительное, не то полусердитое выражение»).

Генерал - «он сам» - имя появляется только на 32 странице рассказа: «нечто, совершенно несообразное с понятием о человеческом образе: огромная кабанья голова, с седыми, щетинистыми усами и в синих очках», грубый, невежественный, занимался рукоприкладством, бил солдат и денщиков.

Пожалуй, симпатии вызывает капитан Александр Михайлович Литвинов, бригадир второй батареи, «самый любимый командир в бригаде», обладающий «безукоризненной честностью, добротой, ровной неторопливой речью». У него - «умное открытое лицо», «светлая улыбка», к солдатам он относился «ласково и внимательно», при случае был «строг и требователен». Все видели в нём «отца»; с офицерами – «ровный, старший и лучший товарищ». Других офицеров – поручика Авалова, штабс-капитана Зайцева, прапорщика Зоммера (величал себя «фон Зоммер») – автор также наделил характерными чертами и внешности, и поведения.

В рассказе на фоне достаточно подробного описания быта офицеров (занятия, пища) Леонтьев (Щеглов) рисует картины великолепной природы Кавказа, снеговых вершин Алагеза и Арарата, горы Кизил-Таны, в недрах которой скрываются турки, вскоре предпринявшие атаку на авангардный лагерь. На фоне этой красоты контрастно даны страшные сцены войны, возникшие перед взором молодого Алёшина. Сердце его «болезненно сжалось»: раненые солдаты, большие потери в бригаде, убиты генерал, капитан Литвинов, - и романтический покров спал с глаз Алёшина. Он увидел, как ведут раненых, первых жертв внезапного нападения турков: вот «седой солдат ранен в шею», «рослый и красивый новобранец ранен в грудь», на носилках – «белокурый, молодой юнкер без левой руки», майор Бубнов завёрнут в окровавленную шинель. Его глаза, «прежде добродушные и маленькие, а теперь большие и неподвижные, смотрели таким грозным упрёком, как будто говорили Алёшину: «А, тебе хотелось видеть войну – что ж, на – любуйся!» «О, он никогда не забудет этого убийственного взгляда!.. «Нна – любуйся…» дико и насмешливо звучало в его ушах (с. 46-47).

«И всё это увиденное и услышанное возбуждает в Алёшине чувство, весьма похожее на чувство мести, внезапно раскаляет его до жестокости его онемевшее сердце, и в его юной груди мгновенно проснулся и закопошился маленький зверёк истребителя» (с. 48).

Действие других рассказов построено по похожему сценарию, но Леонтьев (Щеглов) использует некоторые художественные приёмы, усложняющие и совершенствующие его мастерство. Так, автор вводит дневник Кунаева, в который занесены дни военной жизни офицера, убитого на войне в 1877 году под Владикавказом («Неудачный герой»); записную книжку молодого офицера, ехавшего в действующую армию («из огня да в полымя»), рукопись которой цитирует рассказчик-повествователь после смерти героя («Поручик Поспелов).

В рассказе «Жареный гвоздь» в бытовую гарнизонную жизнь он включает организацию солдатского театра, как солдаты, играя двухактную шутку А.О. Погосского «Жареный гвоздь», наполнили её здоровым юмором и «счастливой несложностью действующих лиц». Комедия «дышит» настоящей деревенской правдой, поисками режиссёра персонажей пьесы из простых солдат, репетициями, подготовкой костюмов и т.п. Драматург поистине наполнил пьесу юмором (как ефрейтор Пройди-Свет из жареного гвоздя сварил яичницу, балагуря и с хитростью обманул Олёну Митрофановну, жену богатого, скупого и старого мужика Вавило Пахомова), неподдельной искренностью и смехом.

«Идиллия» раскрывает совершенно другую сторону жизни военного гарнизона, в связи с этим автором введён приём воспоминаний полковника Гавришева, «завзятого служаки, придирчивого мучителя самого себя и своих подчинённых», узнавшего из газеты «Инвалид» о смерти командира подвижного парка Якова Агишева, товарища по училищу. В воспоминаниях раскрывается история дружбы и размолвки двух молодых офицеров, переплетающаяся с картиной нравов провинциального захолустья.

Рассказы Леонтьева (Щеглова), особенно «Первое сражение» и «Поручик Поспелов», можно сравнить с военной прозой В.М. Гаршина. Они изображают войну такой, какая она есть на самом деле, без прикрас, без идеализации героев. Проза войны выступает на первый план, на поле битвы - раненые и искалеченные люди, забытые, больные, умирающие «безвестно и бесславно».

Военная ситуация на Балканском полуострове – одно из крупнейших событий эпохи, невесёлое для России время после отмены крепостного права, после воодушевления результатами освободительной войны 1877-1878 годов. Русская интеллигенция не принимала насилие как средство достижения политических целей, и в борьбе за освобождение болгарского народа видела свой гражданский долг. Не остался в стороне от этих событий и Гаршин, записавшись добровольцем в действующую армию сразу же после объявления войны. В Кишинёве он был зачислен рядовым в один из пехотных полков, проделал тяжёлый переход по Дунаю, в бою при Аясларе получил ранение в ногу и отправлен в госпиталь. После войны вышел в отставку и занялся литературным творчеством.

Гаршин, например, считал своим гражданским долгом разделить страдания русского солдата, помочь победить навязанное правительством зло. Горячая вера в освободительную идею русско-турецкой кампании не помешала ему заклеймить войну как «зло и несчастье человечества» создающие как для турецких, так и для русских семей одинаковые слёзы и страдания. Его рассказы из задуманного, но не осуществлённого цикла «Люди и война», современники восприняли как протест против войны. В письме к матери от 13 мая 1877 года Гаршин запишет: «Русский солдат – нечто совершенно необыкновенное. Совершенные дети». А 26 мая продолжит свою мысль: «… солдаты вообще мне очень нравятся. Офицерство (не отдельные офицеры, а офицерство) – чёрт знает, что такое. Мордобитие до сих пор процветает. Даже наш бригадный генерал бьёт солдат в лицо и ругается скверными словами. Вообще уважения к себе в солдатах эта публика не внушает никакого» [3]. Этот эпизод впоследствии найдёт место в рассказе «Из воспоминаний рядового Иванова» (1882). А неординарный случай, заставивший Гаршина взяться за перо и написать историю о четырёх днях, проведённых раненым русским солдатом рядом с убитым им турком, позволяет заключить, что не столько физические, сколько нравственные муки составляют «душу и нерв» рассказа «Четыре дня» (1877).

Описанные Гаршиным картины войны в “Четырёх днях» позволяют ощутить страдания, выпавшие на долю простых солдат. Война как нечто ужасное и нелепое представляется в виде «скелета в мундире со светлыми пуговицами», а душевное напряжение рядового Иванова достигает своей кульминации и переходит в отчаяние: «О проклятие! Я в изнеможении падаю лицом к земле и начинаю рыдать… Дикие, безумные хриплые вопли вырываются из моей груди, и не на них ответа. Громко разносятся они в ночном воздухе. Всё остальное молчит. Только сверчки трещат по-прежнему неугомонно. Луна жалобно смотрит на меня круглым лицом» [4].

Выражает неприятие войны и Леонтьев (Щеглов), своеобразно преломляя через восприятие Алёшина всю правду о ней. Нравственные страдания захватывают и его в «Последнем сражении»: «Так вот она, война!» - думает он, с жгучей болью оглядывая развернувшуюся перед ним картину (залпы, разрывы земли, раненые, карабкающиеся безумцы по грозным утёсам гор, беспощадное истребление людей и т.п.). Оставшиеся в живых Алёшин, Зайцев и солдатики – каждый молится в своём небольшом сердце: «Господи, да когда же это всё кончится!» (с. 66).

Герои рассказов Гаршина и молодого беллетриста, совершая подвиг, или готовясь к нему, переживали трагедию узнавания мира заново, сближаясь по своему нравственно-психологическому складу с личностью самих авторов. Многие отзывы о военных рассказах, появившиеся в критике, позволяют заключить, что с этого времени о Леонтьеве (Щеглове) и Гаршине заговорили как о талантливых писателях.

В статье «Молодые русские беллетристы» (первоначальное название «Беллетристы последнего времени»,1887) К.К. Арсеньев писал: «7 лет тому назад в «Вестнике Европы» и в другом журнале, теперь уже не существующем («Новое Обозрение») появились почти одновременно два рассказа молодого, неизвестного перед тем писателя, подписавшегося псевдонимом: «Щеглов». Мы не забыли до сих пор впечатления, которое они на нас произвели – и – и пережили его еще раз, встретившись с ним в сборнике, недавно изданным его автором. Военными картинами, рассказами из военного быта русский читатель избалован больше, чем всякий другой; в виду таких образцов, как «Набег», «Рубка леса», «Севастополь», как множество страниц в «Войне и мире», он невольно становится требовательным и строгим – и начинающему автору нелегко выдержать сравнение, напрашивающееся само собою. «Первое сражение», «Поручик Поспелов», «Неудачный герой» вышли и выходят невредимыми из этого искуса».

Тем не менее, как не велико расстояние, отделяющее рассказы Леонтьева (Щеглова) от произведений Л. Толстого, критик считает, что «они сохраняют и рядом с ними свою самостоятельную силу. Влияние великого писателя только вдохновило г. Щеглова, но не взяло его в свои тиски, не сделало его подражателем, вольным или невольным. Вместе с «Воспоминаниями рядового Иванова», «Четырьмя днями» и «Трусом» г. Гаршина, названные нами рассказы г. Щеглова образуют в нашей литературе нечто вроде комментария к известным военным картинам Верещагина». При этом Арсеньев добавляет, что говорить приходится «не о силе таланта, обнаруженного писателями и живописцем – сравнивать столь разнородные величины было бы трудно, да и бесполезно, - а только в отношении их к сюжету» [5].

А.П. Чехов в письме от 22 февраля 1888 года высоко отозвался о военных рассказах Леонтьева (Щеглова), называя лучшие из них – «В горах Кавказа», «Поручик Поспелов», а их автора «талантливым», у которого «есть будущность» [6].

Таким образом, военные рассказы Леонтьева (Щеглова) – протест против насилия зла, слёз и страдания, несущих несчастье не только русскому, турецкому, болгарскому народу, но и всему человечеству. Написанные «по горячим следам» русско-турецкой кампании, они выражают гражданскую позицию писателя, его гражданский долг, самобытное видение трагедии войны и её неприятие.

Литература:

1. Иван Щеглов. «Наивные вопросы». С прилож. автобиографической заметки и библиогр-го указателя (РГБ). Спб.: Изд. А.Г. Алексеева, 1903. С. 181-182.

2. Леонтьев (Щеглов) И.Л. Гордиев узел. Роман. Военные рассказы. СП.: Типография М.М. Стасюлевича. В.О., 1887. Далее страницы текста даны по этому изданию.

3. РГАЛИ. Архив фонда редакции ж. «Октябрь». Статьи и письма о В.М. Гаршине с 1888 по 1913 гг. Оп. 1. Ед. хр. 6.

4. Гаршин В.М. Сочинения. М.: Худож. лит-ра, 1955. С. 6.

5. Арсеньев К.К. Молодые русские беллетристы. Глава 1У. И. Щеглов //К.К. Арсеньев. Критические этюды по русской литературе: В 2 тт. Т.2. СПб.: Типография М.М. Стасюлевича, 1888. С. 222

6. Чехов А.П. ПСС в 30-ти тт. Письма: В 12 тт. М.: Наука, 1975. Т.2. С. 205.