История/2 Общая история

К.и.н. Иванов В.В., Россия

Амурский Гуманитарно-Педагогический Государственный университет.

Англо-французская интервенция на Камчатке летом 1854 г.

Крымская война 1853–1856 гг. стала противоречивой страницей в истории России. Поражение в этом вооруженном конфликте со всей очевидностью продемонстрировало военно-техническую и экономическую отсталость империи от развитых стран Европы, высокий уровень коррумпированности русской бюрократии. С другой стороны, в ходе противоборства России, Турции, Англии, Франции и Сардинии были продемонстрированы массовый героизм русских солдат, матросов, офицеров и добровольцев из гражданского населения. Одним из примеров высокой стойкости и самопожертвования стала оборона г. Петропавловска от вторжения англо-французской военной эскадры летом 1854 г.

«Камчатка накануне англо-французского вторжения».

17 июня 1854 г. военному губернатору Петропавловска генерал-майору флота В.С. Завойко поступило официальное уведомление русского генконсула в США об объявлении Англией и Францией России. 20 июня 1854 г. в Петропавловск из устья Амура прибыл корвет «Оливуца», экипаж которого подтвердил объявление войны. Губернатор Завойко также получил предупреждение о подготовке неприятелем вторжения на Камчатку. Примечательно, что об этом в Петропавловске узнали еще раньше. О подготовке нападения сообщил король Гавайских островов Камегамеха III. В воспоминаниях участника обороны Камчатки, заверенных личной подписью В.С. Завойко, сообщалось, что правитель Гавайев прислал письмо в Петропавловск, «изложив в нем подробности о числе неприятельских судов, поименовав их, и сообщил даже сведения о числе орудий на каждом судне».[5, c.59] Город стал готовиться к отражению нападения.

Лейтенант К.П. Пилкин из экипажа фрегата «Аврора» в письме матери характеризовал Петропавловск, как «деревеньку, имеющей всего, не считая фрегатских, 15 орудий, 450 или много 500 человек команды».[4, c.101] В реальности, положение было еще хуже. Гарнизон Камчатки насчитывал 291 чел. В это число входили 20 строевых гребцов 47-го флотского экипажа, 80 чел. адмиралтейской команды (Охотская нестроевая и Петропавловская роты).[4, с.58] Многие из них завершали 25-летний срок действительной службы, не имея никакого боевого опыта. Остальную часть гарнизона составляли команды приписанных к порту шхун, мастеровые, инвалиды, а также кантонисты – солдатские дети, мальчики-подростки, только готовившиеся к военной службе.

19 июня 1854 г. в Петропавловск прибыл фрегат «Аврора». Его конечной целью была не Камчатка, а устье Амура. Плавание было очень тяжелым. Фрегат совершил 9000-мильный переход, в ходе которого сделал всего три коротких стоянки в Портсмуте, Рио-де-Жанейро и Кальяо. На «Авроре» ощущался недостаток провизии и пресной воды. Почти весь экипаж болел цингой и дизентерией, 13 моряков умерли.[2, c.102] Корабль был серьезно потрепан штормами и требовал ремонта. Командир «Авроры» капитан-лейтенант И.Н. Изыльметьев принял решение идти в ближайший русский порт – в Петропавловск.

Прибытие фрегата имело важное военное значение для Камчатки. Однако тяжелое состояние команды «Авроры» требовало принятия экстренных мер. По приказу Завойко для лечения на Паратунские горячие источники было отправлено 142 моряка – почти весь экипаж. 35 были в тяжелом состоянии.[2, c.102] Местное население (ительмены) приняло активное участие в реабилитации больных, ухаживая за моряками, снабжая их продовольствием. Спасти удалось не всех, 19 матросов скончались.[4, с.65]

24 июня 1854 г. на Камчатку пришел военный транспорт «Двина», на котором были доставлены 350 солдат сибирских линейных батальонов под командованием капитана 1 ранга А. Арбузова. По свидетельству одного из участников событий, прибывшие на «Двине» были молодыми рекрутами и «походили больше на мужиков, нежели на солдат».[2, c.102] Кроме того, все новобранцы страдали от истощения, т.к. во время сплава по Амуру и перехода в Петропавловск получали по 400 гр. недоброкачественных сухарей в сутки.[4, c.68] Таким образом, первыми военными приготовлениями петропавловцев стали не только строительство укреплений, а лечение, реабилитация солдат и матросов.

Положение с артиллерийским вооружением Петропавловска было критическим. Для защиты порта имелось шесть 36-фунтовых и две бомбических пушки с весьма ограниченным боезапасом – только 15 зарядов на орудие.[3, c.58] Артиллерийские позиции как таковые отсутствовали, учения не проводились. Техническое состояние орудий красноречиво описал один из членов экипажа фрегата «Аврора». По его оценке, «в городе ни одной батареи не было, а их требовалось для защиты по малой мере семь штук построить. Пушки хотя и отыскались, да все негодные: у которой дуло оторвано, у иной казенника не было, все как есть перержавели, да и опять калибр малый, много-много что осьмифунтовый, одним словом, как есть все хлам да брак».[4, c.67]

На вооружении «Авроры» было тридцать 24-фунтовых пушек и двадцать четыре 24-фунтовых карронады. «Двина» вместе с пополнением доставил два бомбических орудия 2-пудового калибра, четырнадцать – 36-фунтовых.[4, c.68] Таким образом, прибытие военных кораблей существенно усилило боевой потенциал Камчатки и стало важным фактором в отражении интервенции.

В июле форсированными темпами были развернуты работы по строительству укреплений в районе входа в гавань Петропавловска, а также для отражения возможных вражеских десантов к северу и югу от города. При этом особое значение придавалось строительству береговых батарей. По свидетельству очевидца: «Куда ни заглянешь, везде кипит работа. Кто режет хворост для фашинника, кто фашины вяжет, кто мешки с землей набивает, и все это несется на батареи. А на батареях землю копают, брустверы наваливают и устанавливают амбразуры для орудий…Одним словом, с самой ранней зорюшки и до позднего вечера, куда ни обернешься, – всюду кипит работа, повсюду народ, как в муравейнике мураши возятся. Бабы, ребятишки, – и те работали, понимается, что их никто не нудил, а так, по своей охоте шли да нам помогали».[4, c.67]

В Петропавловске было сформировано два стрелковых отряда численностью по 99 чел. каждый, которыми командовали мичман Д. Михайлов и подпоручик М. Губарев; отряд из 18 добровольцев из числа гражданского населения и специальная пожарная команда численностью 69 чел. под командованием поручика И. Кошелева.[4, c.72-73] Активно проводились занятия по огневой подготовке, штыковому бою. Население готовилось к эвакуации в окрестные села.

К середине августа вокруг Петропавловска было построено шесть батарейных позиций. Их дислокация выглядела следующим образом. Батарея № 1 (три 36-фунтовых пушки, две – бомбических 2-пудовых) располагалась на Сигнальном мысе и прикрывала вход в бухту с юго-запада. Личный состав из 64 чел. возглавлял лейтенант П. Гаврилов. Самая мощная батарея № 2 (десять 36-фунтовых, одна 24-фунтовая пушки) находилась на песчаной косе Кошка, отделявшей Петропавловскую гавань от Авачинского залива. Орудийной прислугой, насчитывавшей 127 чел., командовал капитан-лейтенант Д. Максутов.[4, c.69] Батарея № 3 (пять длинноствольных 24-фунтовых пушек) стояла на перешейке, соединяющем Сигнальную и Никольскую горы. Личный состав (51 чел.) возглавил лейтенант А. Максутов. Батарея № 4 (три 24-фунтовых пушки) располагалась на Красном яре, в районе входа в Авачинскую губу. В ее задачи входил перекрестный обстрел судов противника при попытке прорыва в гавань, а также защита города на случай высадки вражеского десанта с юга. Расчетами из 28 чел. командовал мичман В. Попов. Батарея № 5 (пять 24-фунтовых карронад) была установлена северо-западной подошвы Никольской горы. Ее личный состав насчитывал 49 чел., командир – капитан-лейтенант С. Кораллов.[4, c.71] Батарея № 6 (четыре 18-фунтовых пушки) располагалась к северу от города. Ее основной задачей было прикрытие дороги, идущей в Петропавловск между Никольской горой и оз. Култышным. Орудийная прислуга насчитывала только 31 чел., командир – поручик К. Гезехус.[4, c.71-72]

Несмотря на огромный объем работ, наскоро оборудованные артиллерийские позиции обладали серьезными недостатками. На ряде батарей отсутствовали насыпи-брустверы, часть орудий была открыта. Артиллеристы третьей батареи, самой важной огневой позиции, говорили, что у них «были закрыты только пятки».[4, 72] Имели место и технические недоработки. Например, на пятой батарее часть орудий была установлена без платформ, что негативно отражалось на эффективности стрельбы.

Для укрепления береговых батарей было принято решение снять часть орудий с «Авроры» и «Двины». В результате, оба корабля имели пушки только на одном борту. Фрегат и транспорт были поставлены на якорь в глубине бухты. Фактически, «Аврора» и «Двина» были превращены в плавучие батареи, прикрывавшие вход в гавань. Маневрировать они не имели возможности.

18 июля 1854 г. Завойко в своем докладе генерал-губернатору Восточной Сибири Н. Муравьеву и генерал-адмиралу великому князю Константину сообщал, что «приведен Петропавловский порт в оборонительное положение, сколько позволяли средства…при воодушевлении храбраго войска и всех защитников Петропавловского порта отражая неприятеля, пребывая, впрочем, в твердой решимости как бы ни многочисленен он был, сделать для защиты порта и чести русского оружия все, что в силах человеческих возможно и драться до последней капли крови».[1, c.246-247]

«Вторжение. Соотношение противоборствующих сил».

17 августа 1854 г. в Авачинскую бухту вошла эскадра Англии и Франции. В ее составе были британские корабли: пароход «Вираго» (6 бомбических пушек), адмиральский фрегат «Президент» (52 пушки), фрегат «Пик» (44 пушки). Французскую сторону представляли адмиральский фрегат «Форт» (60 пушек), корвет «Евридика» (32 пушки), бриг «Облигадо» (18 пушек).[1, c.247-248] На эскадре также находились формирования морской пехоты. Французским отрядом командовал контр-адмирал Прайс, английским – контр-адмирал Д’Пуант.

Эскадра противника располагала 212 нарезными орудиями. По оценке очевидца событий «атаковать Петропавловск пришли два адмирала с 216 пушками, …с командою 2250 человек по крайней мере».[2, c.102] Преимущество англичан и французов в технике и численности были очевидны.

Русский артиллерийский потенциал серьезно уступал противнику. На батареях стояло 33 пушки и конное орудие. На «Авроре» и «Двине» оставалось 27 орудий. Еще одна пушка находилась на Дальнем маяке. Следует учесть, что больше половины орудий были отлиты еще в XVIII в. Дальнобойность русских 36-фунтовых орудий составляла 650 м., для 24-, 18-фунтовых – 600 м.[2, c.58] Скорострельность – один выстрел в течение трех минут.[2, c.67]

В отличие от батарей Петропавловска, которые вели огонь только в указанных секторах, интервенты могли в ходе маневрирования на широком плесе вести сосредоточенный огонь в любой точке побережья. Даже в штиль парусные суда, буксируемые пароходом, могли менять позиции. «Аврора» и «Двина», не говоря уже о береговых батареях, были лишены всякого маневра. Защитники Петропавловска не всегда имели возможность поддерживать друг друга огнем, т.к. артпозиции располагались на большом удалении. Учитывая, что почти все русские орудия были морскими, транспортировка их на новое место исключалась. Кроме того, как показали последующие события, в случае выхода вражеского десанта в тыл батареям, русские оказывались совершенно беззащитны, т.к. развернуть пушки во время боя было практически невозможно.

Серьезным недостатком русских стал нехватка опытных артиллеристов и некомплект орудийной прислуги. По уставу, расчет 36 –фунтового орудия должен был состоять из 14 чел., 24-фунтового – 14 чел., 18-фунтового –10 чел.[2, c.58] Опытными пушкарями были только моряки «Авроры», но их не хватало. Сказывались потери от цинги. Поэтому к орудиям становились вчерашние рекруты, писари, кашевары, плотники, мальчики-кантонисты. Командиром единственного 3-фунтового полевого орудия был титулярный советник Зарудный.

Положение русских артиллеристов осложнял острый недостаток боеприпасов – 37 зарядов на орудие.[4, c.81] Это не позволяло произвести необходимые пристрелочные стрельбы и вынуждало экономить каждое ядро и бомбу. Уже в ходе боев за Петропавловск, в случае отступления с позиций, русские пушкари не уничтожали остававшийся порох, что было проще и безопаснее, а эвакуировали его или прятали, чтобы воспользоваться в дальнейшем.

Интервенты превосходили русских и в подготовке личного состава. Как правило, морские эскадры для дальнего похода, подобно той, что была направлена для захвата Петропавловска, формировались достаточно тщательно. Экипажи комплектовались из опытных моряков, десантные партии – из солдат, прошедших специальную подготовку. На борту кораблей были специальные отряды английской морской пехоты численностью 500 чел. [4, c.82]. В том числе подразделения Гибралтарского полка морской пехоты – отборного формирование британского флота.[3, c.105] Высокую подготовку интервентов подтверждал офицер «Авроры», посещавший английские и французские корабли во время кратковременной стоянки русского фрегата в Кальяо в апреле 1854 г.: «При посещении их судов не могли не заметить совершенно боевого и исправного вида обеих эскадр. Ученья артиллерийские, свозы десантов, примерные высадки производились каждый день по нескольку раз».[5, c.51]

Что касается вопросов снабжения, то следует учесть, что ни Англия, ни Франция не имели собственных военных баз на Дальнем Востоке. Находясь в долгом плавании, их эскадры не могли пополнять запасы боепитания. Тем не менее, бои за Петропавловск продемонстрировали, что интервенты не испытывали недостатка в боеприпасах. В артиллерийских дуэлях они вели шквальный огонь, не экономя ядра и бомбы. Например, во время боя 24 августа только фрегат «Форт» сделал 869 выстрелов по третьей батарее русских.[5, c.102]

Как уже упоминалось, военнослужащие Петропавловского гарнизона не имели боевого опыта, а солдаты, прибывшие на «Двине», были новобранцами. Не лучше обстояло дело и с вооружением. Камчатка – самый удаленный и стабильный, в военном отношении, форпост России снабжался по остаточному принципу и был оснащен устаревшими видами стрелкового оружия. Военный инженер поручик Н. Мровинский признавал: «Штуцеров у нас не было вовсе. Вооружение состояло из кремневых ружей, и только часть гарнизона имела ружья пистонные».[5, c.82] Максимальная дальнобойность русских кремневых и пистонных (капсюльных) ружей составляла 300 м. Десантные отряды были оснащены нарезными английскими пехотными ружьями системы Причетта-Энфильда (дальность стрельбы 1300 м.) и французскими системы Тувенена (дальность стрельбы 1100 м.).[4, c.78]

Появление англо-французской эскадры немедленно привело защитников Петропавловска в боевую готовность. На батареях и в городе объявили тревогу. 60 матросов с «Авроры», находившихся в излечении, вернулись на корабль.

17 августа 1854 г. пароходофрегат «Вираго» совершил рекогносцировочный заход в Авачинскую бухту под флагом США. Ему навстречу был выслан портовый бот, как этого требовали международные правила. Англичане немедленно развернулись и ушли в открытое море. 18 августа эскадра в полном составе подошла к Сигнальному мысу и с дистанции 7-8 кабельтовых (1300 м.) обстреляла порт и батареи. Первая, третья и четвертая батареи русских ответили огнем. Дуэль продолжалась недолго, интервенты отошли к Тарьинской губе. Нерешительность эскадры объяснялась отсутствием сведений о противнике, незнанием фарватера и штилем. Задержка штурма объяснялась еще и самоубийством контр-адмирала Прайса, которое произошло 19 августа. Командование, как старший в чине, принял контр-адмирал Д’Пуант.

«Бой 20 августа».

20 августа «Вираго», взяв на буксир фрегаты «Президент», «Форт» и «Пик», вывел их на позицию в районе Сигнального мыса. Интервенты начали обстрел первой и четвертой батареи. Французский бриг «Облигадо» и корвет «Эвридика» маневрировали по заливу, стремясь вынудить петропавловский гарнизон рассредоточить свои силы. Вторая батарея не могла вести огонь, т.к. корабли противника находились вне зоны поражения. Третья батарея, «Аврора» и «Двина» также не участвовала в перестрелке вследствие того, что суда интервентов были укрыты Сигнальной горой от их орудий.

В ходе полуторачасовой ожесточенной дуэли орудия первой батареи были выведены из строя. Дальнейшее сопротивление было невозможно и Завойко приказал лейтенанту Гаврилову заклепать пушки, забрать порох и отступить на четвертую батарею, которая продолжала вести огонь. Однако и здесь положение серьезно ухудшилось. Крупный англо-французский десант (около 600 чел.), высадившийся на мысе Кислая яма, южнее четвертой батареи, был вне зоны поражения русских пушек. В этой обстановке мичман Попов принял решение заклепать пушки и покинуть позицию.

В этих обстоятельствах Завойко решил сконцентрировать в районе второй батареи (коса Чушка) все резервы и атаковать десант. К этой позиции выдвигались отряды мичмана Михайлова и подпоручика Губарева. Сюда же отступили артиллеристы с первой и четвертой батарей. Завойко приказал командирам третьей, пятой и шестой батарей в случае высадки десанта в городе или в районе второй батареи оставить у орудий по два человека, а всему остальному личному составу прибыть для отражения врага. Кроме того, по распоряжению губернатора командир «Авроры» Изыльметьев выделил партию матросов (32 чел.) во главе с мичманом Н. Фесуном, которая вместе с отрядом мичмана Попова также направилась на косу Чушка.[1, c.250]

В то время как русские готовились к контратаке, французы заняли четвертую батарею и подняли над позицией свой флаг. Однако успех интервентов был недолгим. Неожиданно прямо в расположении торжествовавших французов разорвалась бомба, выпущенная с «Вираго». Причиной стал банальный промах английских комендоров, целившихся в русских, уже начавших атаку на Красный яр. Сразу же после этого по неприятельскому десанту открыли точный огонь «Аврора» и «Двина». В это же время на Красный яр ворвались отряды Губарева, Фесуна, Попова, Михайлова, расчеты четвертой и первой батарей. Внезапный артобстрел, вид русских, шедших в штыковую атаку, привели французов в замешательстве и обратили в беспорядочное бегство. Мичман Фесун вспоминал: «Неприятель начал отступление бегом и с такою быстротою, что, прежде чем мы подоспели к занятой им батарее, он уже был на шлюпках и вне выстрела, так что, несмотря на самое пламенное желание, в тот раз не удалось его попотчевать даже ружейными выстрелами».[6, c.218]

Лейтенант К. Пилкин, командовавший артиллерией верхней палубы (дек) «Авроры» докладывал: «Прислуга орудий порученного мне дека палила по неприятелю меткими выстрелами, которыми принудили оставить занятую ими батарею № 4. А потому я долгом своим считаю донести…об особенно метких выстрелах сделанных кондуктором 3 класса Петром Мининым и комендором Василием Егоровым».[5, c.89]

Провал десанта не отрезвил интервентов. Англичане и французы не возобновляли попытки овладеть Красным яром. «Вираго», фрегаты «Форт», «Пик», «Президент», укрываясь за Сигнальной горой от обстрела «Авроры» и «Двины», бомбардировали вторую батарею. На 11 русских орудий приходилось 80 вражеских. Петропавловцы, экономя порох, отвечали огнем только в том случае, когда корабли противника приближались к входу в гавань. В этом случае батарею поддерживали комендоры «Авроры и «Двины». Дважды «Вираго» и корвет «Эвридика», считая, что русские орудия уничтожены, под прикрытием дымовой завесы пытались высадить десант, но немедленно получали отпор.

Жестокий обстрел косы Кошка продолжался в течение 9 часов. Личный состав второй батареи нес потери, но убыль немедленно восполнялась добровольцами из стрелковых отрядов, матросами, писарями. В разгар боя, когда у русских артиллеристов стали истощаться боеприпасы, на помощь пришел экипаж «Авроры». Гребной катер во главе с мичманом Фесуном на виду у вражеских кораблей, под жестоким обстрелом доставил порох на косу Кошка.

Местные жители, несмотря на обстрел, также оказывали помощь батарейцам. После окончания боя жена губернатора Юлия Завойко записала воспоминания крестьянки Харитины, доставлявшей горячую пищу на вторую батарею: «Иду с узлом, а над головой вдруг свистит, страшно свистит, так я присяду, либо под забором прилягу; да и думаю себе, когда же приду-то коли все так будет? Двум смертям не бывать, одной не миновать. Нечего им кланяться, пусть себе свистят. Ну, встала и, перекрестившись, пошла дальше. Ко всем снесла…Никого не забыла, ведь проголодались сердечные…».[5, c.91]

Большое мужество продемонстрировали подростки-кантонисты, подносившие заряды (картузы) к орудиям. В бою 20 августа один мальчик погиб, некоторые получили ранения. Фесун вспоминал об этом эпизоде: «Командир батареи князь Дмитрий Максутов до того приучил своих людей к хладнокровию, что когда неприятель действовал только бомбами и нашим из 36-фунтовых нельзя было отвечать, кантонисты-мальчики, от 12 до 14 лет, служившие картузниками, чтобы убить время спускали кораблики. И это делалось под бомбами, осколками которых было засыпано все прибрежье. Одному из этих мальчиков-воинов оторвало руку; когда его принесли на перевязочное место и начали обрезать обрывки мяса, он немного сморщился, но на вопрос доктора – «Что, очень больно?» – ответил сквозь слезы: «Нет, это за царя».[6, c.219]

О подвиге маленького героя Завойко сообщал в своем рапорте генерал-губернатору Восточной Сибири Муравьеву: «У одного, и именно Матвея Храмовского, имеющего 10 лет, – одну руку оторвало, а другую ранило, и других некоторых легко ранило. Кантонист Храмовский с удивительной твердостью духа перенес сделанную ему операцию, заключавшуюся в отнятии правой руки у плеча и мизинца у левой».[5, c.90]

Контр-адмирал Д’Пуант, рассчитывая, что все силы русских сконцентрированы на косе Чушка, приказал корвету «Эвридика» и бригу «Облигадо» высадить десант на перешейке, соединявшем Сигнальную и Никольскую горы. По мнению поручика Мровинского этот участок «можно было считать ключом позиции».[5, c.92] Ее захват создавал угрозу захвата порта. Корвет и бриг обстреляли третью батарею. «Вираго» отбуксировал сюда шлюпки с десантом. Русские ответным огнем потопили гребной бот с солдатами, было отмечено попадание в «Эвридику». Несмотря на выход из строя нескольких орудий, группа матросов с прапорщиком артиллерии Н. Можайским исправила повреждения и восстановила боеспособность батареи. Благодаря этому была отбита вторая попытка высадить десант. Интервенты прекратили штурм и отвели свои корабли.

Таким образом, 20 августа интервентам не удалось захватить позиции русских. Первая, вторая и четвертая батареи были серьезно разрушены. В соответствии с рапортом Завойко управляющему Морским Министерством № 2453 от 7 сентября 1854 г., в боях 20 августа 6 защитников Петропавловска погибли, 13 были ранены.[5, c.208] У интервентов некоторый ущерб был нанесен пароходу «Вираго». Потери неприятеля в личном составе неизвестны.

«Сражение 24 августа».

21-23 августа стало перерывом в боевых действиях. Противники готовились к новым боям. Уже ночью 20 августа русские приступили к восстановлению первой и четвертой батарей. Укреплялась шестая батарея. Мровинский отмечал: «Баррикады устраивались из мешков с мукою (по неимению холста и времени приготовить земляные мешки)…Баррикады обносились рвами». [5, c.94-95] Артиллеристам удалось отремонтировать часть поврежденных орудий.

Утром 24 августа 1854 г. англо-французская эскадра приступила к новому штурму Петропавловска. Завойко в своем рапорте доносил: «По первому удару тревоги вся команда была на фрегате, больные оставили госпиталь и дух людей был вообще таков, что на ободрение мое, сказанное 24 августа, я получил единодушный ответ: «умрем, но не сдадимся».[5, c.213]

«Вираго» на буксире привел фрегаты «Форт» и «Президент», десантные боты в район расположения третьей батареи. Корвет «Эвридика», бриг «Облигадо» и фрегат «Пик» осуществляли отвлекающие маневры. Развернулась жестокая артиллерийская дуэль. Третья батарея оказалась под ураганным обстрелом. По свидетельству Мровинского «Уже после первых выстрелов неприятеля действие батареи заметно замедлилось; земля от ударявших в бруствер ядер поднималась, засыпала платформы и ослепляла людей. От этого и от убыли людей нельзя было орудия ни быстро накатывать, ни наводить; к концу дела батареи платформы почти сплошь были засыпаны землею».[5, c.102]

Несмотря на массированную бомбардировку, третья батарея повредила такелаж «Президента». Английский капитан Никольсон в своем рапорте Адмиралтейству докладывал, что русские «причинили нам значительные повреждения в рангоуте. При этом сильно пострадал «Форт».[5, c.102]

Через полтора часа боя половина орудийной прислуги погибла или получила ранения. Некоторые артиллеристы, молодые рекруты дрогнули. Положение спас командир батареи лейтенант князь А.П. Максутов Его подвиг описал Н. Фесун: «Батарея была земляная открытая, имела всего 5 орудий и вот уже более получаса выдерживала огонь 30 пушек калибра ее превосходящего. Станки перебиты, платформы засыпаны землей, обломками; одно орудие с оторваным дулом, три других не могут действовать; более половины прислуги ранены и убиты; остается одно – одна пушка, слабый остаток всей батареи; ее наводит сам князь, стреляет, и большой катер с неприятельским десантом идет ко дну; крики отчаяния несутся с судов. Французский фрегат, мстя за своих, палит целым бортом; ураган ядер и бомб носится над батареей, она вся в дыму и обломках, но ее геройский защитник не теряет присутствия духа».[6, c.221]

Максутов вел огонь, пока не упал смертельно раненый. Вражеским ядром ему оторвало руку. Воодушевленные примером командира, артиллеристы встали к последнему орудию, чтобы продолжать бой, но оно было разбито. Мичман Фесун, заменивший погибшего командира, принял решение, эвакуировать убитых и раненых, забрав с собой неизрасходованный порох, оставить батарею.

Два часа отбивалась от кораблей противника пятая батарея. «Вираго», «Форт», «Президент» подошли к этой русской позиции на 300 саженей и накрыли ее шквальным огнем. По свидетельству Мровинского: «Тут действовало 34 орудия неприятельских, – 7 бомбовых и 27 пушек 32-фунтовых, против трех наших коротких 24-фунтовых: ибо он [противник] стал влево от батареи, куда могли стрелять только 3 из наших орудий».[5, c.106]

Исчерпав все возможности к сопротивлению, русские оставили перешеек. Завойко подчеркивал в своем рапорте, что пятая батарея «вредила сколько могла фрегату и пароходу. Командир капитан-лейтенант Кораллов оставался на батарее даже после того, когда орудия были сбиты и завалены землею и фашинником, пока не был уведен с батареи, ушибленный дресвою в голову».[5, c.106]

Убедившись в отступлении русских, контр-адмирал Д’Пуант приказал начать высадку десанта. Два отряда морской пехоты, усиленных моряками из экипажей, общей численностью 950 чел. заняли перешеек и выдвинулись для захвата шестой батареи – последнего рубежа, прикрывавшего подступы к Петропавловску.[5, c.213] Русские артиллеристы отбили две атаки противника. Тогда основные силы интервентов, предприняли обходный маневр через Никольскую гору – господствующую высоту над городом и портом.

Русские не рассчитывали на такой шаг неприятеля, предполагая из опыта прошлых боев, что англичане и французы будут стремиться овладеть шестой батареей. Здесь и были сосредоточены основные силы гарнизона. Завойко даже снял отряд стрелков-добровольцев, занимавший позицию на Никольской горе.

По свидетельству лейтенанта Д’Айи: «Главная английская колонна, увлеченная воинственным жаром, не дав времени офицерам построить ее, бросилась вперед; авангард был впереди, а г. Ла-Грандьер со своей колонной взбирался на гору в таком порядке, какой только позволяла пресеченная местность…Отряд с «Облигадо» и «Вираго» шел по берегу со стороны перешейка, чтобы взобраться по возможности на гору».[5, c.112-113]

Заняв гребень горы, силы десанта объединились с французским отрядом, который высадился на перешеек с «Форта». Над Петропавловском возникла реальная угроза захвата. Батареи, прикрывавшие город, кроме шестой, были уничтожены; высадившиеся на побережье англо-французские войска имели трехкратное превосходство над русскими подразделениями. «Аврора» и «Двина» не могли изменить положение, т.к. были весьма ограничены в маневре и подвергались ружейному обстрелу врага. Кроме того, на кораблях оставалось ничтожное количество моряков, весь основной состав сражался на суше. В этой ситуации развернуть посредством верпования «Аврору» и «Двину», чтобы действовать артиллерией было невозможно. Оба корабля готовились к взрыву.

По свидетельству мичмана Фесуна: «Момент был действительно критический. Красные мундиры английских морских солдат появляются под перешеечной батареей, и штуцерные пули уже сыпятся на «Аврору» градом. Потеряй мы секунду времени, успей союзники опомниться, собраться с силами – и все было бы кончено».[5, c.114]

Навстречу интервентам были брошены последние резервы: стрелковые отряды лейтенанта Анкудинова, мичмана Михайлова, капитана 1 ранга Арбузова, гардемаринов Кайсарова и Давыдова, пожарный отряд поручика Кошелева, группы и добровольцев и артиллеристов. На помощь к ним прибыли группы моряков «Авроры» под командованием лейтенанта Скандракова, мичмана Фесуна, лейтенанта Пилкина, прапорщика Жилкина. Общая численность русских, двинувшихся на Никольскую гору, составляла только 290 чел.[1, c.252]

Русские оперировали мелкими отрядами, не имевшими общего плана действий, связи. Однако это стало их преимуществом. Ничего не подозревавшие колонны интервентов были вынуждены принять встречный бой на склоне сопки. Группа матросов боцмана Спилихина (17 чел.) первой дала ружейный залп с близкого расстояния и сразу же ударила в штыки. Вслед за ней в атаку пошли и другие отряды петропавловцев. На Никольской горе развернулось сражение, решившее исход англо-французской экспедиции на Камчатке 1854 г.

Уже в начале боя интервенты оказались в тяжелом положении. Первый же залп русских вывел из строя офицеры Кулум, Робинсон, Клеменц, Баммлер, Гикель, Лефебр, находившиеся во главе колонн. Были убиты командир английских морских пехотинцев капитан Паркер и даже личный адъютант Д’Пуанта. Их гибель лишила десант управления. Интервенты не смогли построиться в боевой порядок и оказать эффективное сопротивление. На Никольской горе развернулись десятки отдельных схваток. Русские, действуя рассыпным строем, малыми группами умело маневрировали и, действуя из-за естественных укрытий (складки местности, кусты) внезапно и дерзко атаковали противника.

Англичане и французы, подготовленные сражаться в рамках уставов своих армий, столкнулись с невидимым врагом, воевавшем смело и решительно в рамках одного правила «найти-уничтожить-скрыться». Интервенты ничего не знали о реальной численности русских, не могли прогнозировать их планы. Даже захват пленных не дал бы необходимой информации т.к. каждый защитник Петропавловска действовал не по плану, а по собственной инициативе. Кроме того, захватчики не могли рассчитывать на поддержку артиллерии.

Важное значение имел и моральный фактор. Можно было понять разочарование интервентов, уже занявших Никольскую гору и рассчитывавших ворваться в город. Русские же стремились не удержать очередной рубеж обороны, а уничтожить врага. По свидетельству мичмана Фесуна: «энтузиазму, одушевлению всех вообще не было пределов, один кидался на четырех, и все держали себя так, что поведение их превосходит похвалы».[6, c.223] Матрос Халитов в штыковой схватке уничтожил четырех англичан; боцман Тимофеев и матрос Абубекеров – семерых. Раненые матросы В. Попов и А. Данилов продолжали сражаться. В бою отличился писарь «Авроры» А. Кувшинников.[5, c.119]

Великолепно проявили себя в бою гражданские добровольцы, среди которых были люди разных сословий и профессий. В схватках с захватчиками отличились крестьянин М. Пермяков; служащие – Зарудный, М. Васильев, Ф. Салтыков, Д. Краснояров, П. Хомяков, Н. Чудбин, Н. Черный, А. Иевлев, М. Зарудный, В. Филиппов, У. Несходовский, И. Смирнов; медики – А Ленчевский, Н. Клунген, М. Давыдов, Ф. Лыткин, С. Петрашевский.[5, c.120] Героически сражаясь с интервентами, погиб старый охотник камчадал Дурынин.

Интервенты, понеся ощутимые потери, не выдержали штыкового боя и обратились в бегство. Фесун свидетельствовал: «Бегство врагов – самое беспорядочное, и гонимые каким-то особенным паническим страхом, преследуемые штыками наших лихих матросов, они бросались с обрывов сажень 60 или 70, бросались целыми толпами, так что изуродованные трупы их едва успели сносить в шлюпки».[6, c.222] Русские, преследуя противника, заняли склоны Никольской горы и поражали бегущих врагов ружейным огнем.

Чтобы организованно произвести эвакуацию в районе пятой батареи был высажен еще один англо-французский отряд, но это не спасло положения. Лейтенант Бурассе, отправленный с 5 шлюпками для десанта, погиб. Бриг «Эвридика» подошел к берегу и попытался прикрыть своих огнем, но русские, рассыпавшись на склонах Никольской горы, были вне досягаемости его орудий.

Завойко сообщал в рапорте: «Отступление неприятеля с северной оконечности горы и около перешейка совершалось в беспорядке, но не с таким уроном, ибо покатость горы в этих местах давала возможность скоро добраться до берега; спустившись с горы неприятель с обеих сторон бежал к шлюпкам, унося трупы товарищей. Отступление на гребных судах было еще бедственнее для врага: отряды наши, заняв высоты, стреляли по сплоченной массе людей, убитые и раненые падали в воду или в шлюпки, оттуда раздавались стоны, один фрегатский баркас ушел только под восьми веслами, на другом люди подымали руки, как бы прося пощады; несколько человек брели по горло в воде, стараясь догнать удаляющиеся гребные суда, и спускались вплавь; немногие находили спасение».[1, c.253]

Несмотря на радость победы, мичман Фесун признал мужество и самопожертвование противника, проявленное даже при отступлении: «Страшное зрелище было перед глазами: по грудь, по подбородок в воде французы и англичане спешили к своим катерам и баркасам, таща на плечах раненых и убитых; пули свистали градом, означая свои следы новыми жертвами, так что мы видели английский баркас сначала битком набитый народом, а отваливший с 8 гребцами; все остальное переранено, перебито и лежало грудами, издавая страшные, раздирающие душу стоны. Французский 14-весельный катер был еще несчастнее и погреб назад всего при 5 гребцах. Но при всем том и при всей беспорядочности отступления удивительно упрямство, с каким эти люди старались уносить убитых. Убьют одного – двое являлись взять; их убьют – являются четверо; просто непостижимо».[6, 223-224]

Поражение интервентов 24 августа было очевидным. Потери защитников Петропавловска – 31 убитый и 65 раненых. Всего при отражении вражеского вторжения погибло 37 чел., 77 ранено. [3, c.106] Потери англичан и французов только в бою 24 августа составили 350 чел. убитыми и ранеными. Французский офицер Э. Д’Айи признавал: «У нас было слишком много жертв: третья часть наших людей пострадала, а цифра убитых уж больше 50».[6, с.225]

Определить точную цифру потерь интервентов в офицерском и рядовом составе сложно. По свидетельствам русских участников боя, многие вражеские командиры погибли в штыковой схватке. Однако это преувеличение. В соответствии с рапортом Завойко: «В Петропавловском порте найдено 38 неприятельских трупов в том числе 4 офицера; в плен взято 4, из них трое тяжело раненых; принимая же в расчет, что утоплен неприятельский катер, в котором было от 40 до 50 человек, и что один барказ, наполненный мертвыми и ранеными, шел только на 8 веслах и потерял не менее как человек 80, что с других гребных судов многие убиты и ранены, и что, наконец, на неприятельских судах также не обошлось без потери в людях, можно заключить без преувеличения, что, что потеря неприятеля в сражении 24 числа не менее 300 человек, а всего во время нападения на Петропавловский порт до 350 человек».[5, c.215]

Лейтенант Д’Айи признавал: «Судя по цифрам, офицеры дорого заплатили за свою честь; из офицеров «Эвридики», участвовавших в деле, только один не находится в этом списке. То же самое и на «Облигадо», который потерпел более других».[5, c.123] Потери англичан также были ощутимыми.

27 августа англо-французская эскадра, не предпринимая никаких враждебных действий против Петропавловска, покинула Авачинскую бухту.

«Победители и побежденные».

Сообщение о провале интервенции на Камчатку пришло в Санкт-Петербург глубокой осенью 1855 г. Генерал-майор Д. Милютин, состоявший в Свите императора Николая I, отмечал: «Известие, полученное в Гатчине 30-го ноября, об успешном отражении неприятеля на самой отдаленной окраине империи, на пункте, считавшемся на почти беззащитным, было как бы мгновенным слабым проблеском на тогдашнем мрачном горизонте».[6, c.225]

В Англии и Франции болезненно восприняли известие о провале камчатской экспедиции. На фоне общего тяжелого положения России в Крыму победа малочисленного, плохо обученного гарнизона дальневосточного форпоста, не имевшего укреплений, над сильной эскадрой выглядела позорным пятном для Парижа и Лондона. Одна из европейских газет опубликовала высказывание контр-адмирала Д’Пуанта, признавшего: «Генерал Завойко защищался храбро и со знанием дела; сожалею, что не мог пожать ему руки; я не ожидал встретить такого сильного сопротивления в ничтожном месте».[1, c.258]

Император Николай I высоко оценил подвиг защитников Петропавловска. В.С. Завойко был произведен в чин контр-адмирала. Ему также были пожалованы ордена Св. Георгия 3 степени и Св. Станислава 1 степени. Все офицеры гарнизона, а также «Авроры» и «Двины» были награждены орденом Св. Владимира 4 степени с бантом. Этим же орденом был удостоен священник фрегата иеромонах Иона. Командиры русских кораблей получили ордена Св. Владимира 3 степени. Большинство офицеров были произведены в следующий чин. Георгиевскими крестами были награждены все юнкера, гардемарины.

К сожалению, не обошлось и без традиционной российской несправедливости при награждении. Следует признать, что ничтожное количество рядовых участников сражения были отмечены Георгиевскими крестами. В рапорте о награждении солдат, матросов, казаков и волонтеров Завойко подчеркивал: «Я же со своей стороны считаю заслуживающих сего ордена не менее семидесяти пяти человек». [5, c.124] В реальности, награду за проявленный героизм на поле боя получили только восемнадцать нижних чинов.[3, c.106]

Победа защитников Петропавловска над англо-французской эскадрой была не благодаря обстоятельствам, а вопреки им. Превосходству интервентов в численности, подготовке, технике русские смогли противопоставить только собственное самопожертвование, мужество и изобретательность.

Литература:

1. Алексеев А.И. Сыны отважные России. – Маг.: Кн. изд-во., 1970.

2. Доценко В.Д. История военно-морского искусства. Т.I. Вооружение и теория. – М.: ЭКСМО, Terra Fantastica, 2005.

3. Новиков В.С. Героическая эпопея.//Проблемы Дальнего Востока. 1994. № 1. С.101-107.

4. Плотников С.Е. Сначала был порох: Рассказы о стрелковом оружии – М.: Просвещение, 1992.

5. Степанов А.А. Петропавловская оборона. – Хаб.: Хаб. Кн. Изд-во, 1954.

6. Тарле Е.В. Крымская война. Т.II. – М.: Изографус, ЭКСМО, 2003.