Афанасьев Александр Иванович, Василенко Ирина Леонидовна

Одесский национальный политехнический университет,

Украинская национальная академия связи им. А. С. Попова

Объектная и субъектная рациональность

Анализ рациональных оснований гуманитарной сферы духовной деятельности может быть сведен к двум основным тенденциям. Первая тенденция акцентирует внимание на специфических особенностях гуманитарной сферы деятельности, применяемых здесь средств и специфики гуманитарного знания, а, следовательно, особой гуманитарной сфере духа, выглядевшей нередко как нечто иррациональное, по сравнению с естественнонаучной сферой. Действительно, если особенности последней представлялись как общенаучные, и соответственно с ними связывались идеалы рациональности, тогда с этих позиций гуманитарное знание и способы его получения автоматически казались иррациональными.

Вторая тенденция выявляет общерациональные характеристики, сближающие гуманитарную и естественнонаучную сферы или даже устраняющие их различия. Здесь наиболее полно реализовывалась позиция единой рациональности для всех наук. Однако в последнее время идея единой рациональности была поставлена под сомнение. Но если существует особая гуманитарная рациональность, как она соотносится с другими рациональностями и с иррациональными аспектами духовной деятельности? Можно ли объединить идеи о единой рациональности, особой рациональности и иррациональности гуманитаристики? Это представляется возможным на основе различения объектной и субъектной рациональности гуманитарной сферы.

Рациональность реализует два способа отношения к миру, водораздел между которыми следует провести по линии «теплого», субъективного, заинтересованного, личностного, интенционального отношения к миру, в отличие от «холодного», объективного, незаинтересованного, безличностного, неинтенционального отношения. Различение указанных двух отношений к миру, позволит выделить в гуманитаристике две сферы научных знаний. С одной стороны выделяется сфера строгой, традиционной науки с жесткими критериями научной рациональности, типичными научными теориями и парадигмами, объяснительными функциями, «холодной» картиной мира, общенаучными идеалами и нормами, что обеспечивается объектным подходом, позволяющим там, где можно и нужно исключить влияние субъекта-исследователя и исследуемого объекта-субъекта. Последнее отнюдь не отменяет объективный учет ответных реакций исследуемых объектов-субъектов, например, в психологии или социологии, возможной диалогичности, текстуальности, нарративности и т.д., но приоритет отдается истинности, а не понятности, отражательности, а не конструктивности, монологичности, а не диалогичности.

С другой стороны выделяется вторая сфера гуманитаристики со слабыми критериями рациональности, нестрогими теориями, гибкими многослойными парадигмами, интерпретативными и описательно-конструктивными функциями, качественными оценками, «теплой» картиной мира, специфическими гуманитарными идеалами и нормами, что обеспечивается учетом заинтересованной позиции субъекта-исследователя, его конструктивными возможностями, полным учетом «возмущающего» влияния исследуемых объектов-субъектов, с акцентом на диалогичность, текстуальность, нарративность исследуемого материала. Приоритет отдается понятности, в частности взаимопониманию исследователей и исследуемых, а не истинности, а также конструктивности, а не отражательности, диалогичности, а не монологичности. Поскольку вторая сфера акцентирует внимание на субъекте, личности, она может быть названа субъектоведением, где «-ведение», а не «-логия» подчеркивает отход от чрезмерно жестких общенаучных стандартав, но полное соответствие рациональным нормам. В этой второй сфере гуманитаристики особенно отчетливо проявляются черты гуманитарного знания.

Указанным двум подходам соответствуют объектная и субъектная рациональности.

Границу между объектной и субъектной рациональностью провести, с одной стороны легко, а с другой – сложно. Дело в том, что одни сферы гуманитаристики определились как научные, например, социология, структурная лингвистика и однозначно попадают в разряд объектной рациональности, в отличие от теологии. А другие не поддается однозначной квалификации ни в качестве "науки", ни в качестве "не-науки", как, скажем, этика или эстетика, поскольку познавательные и ценностные компоненты рассуждения там тесно переплелись, хотя всегда сохраняется принципиальная возможность аналитически их различить. Сфера гуманитарной деятельности лишь частично перекрыта гуманитарными науками, гуманитарным познанием вообще и соответственно объектной рациональностью. Другая часть этой территории принадлежит, например, ценностным учениям, которые, сколь бы концептуальными и наукообразными ни были, принципиально отличаются от наук уже тем, что содержат в себе некоторую прагматичную интенцию - призывают, побуждают, рекомендуют, "выражают отношение" и т.п. Более того, в составе отдельной гуманитарной дисциплины можно обнаружить, с одной стороны, объяснительные теории, независимые от ценностных позиций, с другой – жизнеучения, которые лишь специальными усилиями могут быть представлены как знание. Подобном образом внутри ценностно-познавательного синкретизма, характерного для многих вербализованных форм гуманитарного сознания, можно развести и отдельные проблемы, и даже отдельные высказывания и термины. Ценностная окраска терминов неявно присутствует, к примеру, в оппозиции «наука–иррациональное», когда рациональность связывается лишь с наукой, а нерациональное осуждается как ненаучное.