К.с.н. Ватолина Ю.В.

Cанкт-Петербургский институт управления и права, Россия

Социокультурное пространство города: практики конструирования

По мнению П. Бурдье, предметом социальной науки являются все виды борьбы, которая ведется за сохранение/ изменение реальности; более всего, - символической борьбы за сохранение/ подрыв господствующего способа восприятия мира. C одной стороны, оно (восприятие) объективно, социально обусловлено: “… так же, как у животного, имеющего перья, больше шансов обладать крыльями, чем у животного, имеющего мех, так и у владельцев большого культурного капитала больше шансов стать посетителями музеев, чем у тех, кто этого капитала лишен” [1, c. 63-64]. С другой, - взгляд на вещи структурирован субъективно. Явления природного мира предоставляют возможность переопределения, в определенном смысле это - “тексты-палимпсесты”: все, что представлено в них, “есть продукт предшествующей символической борьбы и выражает в более или менее видоизмененной форме состояние расстановки символических сил” [1, c. 64]. Таким образом, научная работа имеет целью и анализ позиций в социальном пространстве с присущими им точками зрения, участвующими в становлении этого пространства. “Прежде всего, социология представляет собой социальную топологию” [1, c. 55]. Анализ позиций агентов в социальном поле, в том числе, предполагает осуществление исследователем рефлексии по поводу собственного места в нем, связанных с ним перспективы видения и границ познания, - научный дискурс утрачивает статус метадискурса. Тем самым, горизонт восприятия “наблюдателя” расширяется до другой, пусть прямо противоположной, точки зрения. Применение теории социального пространства П. Бурдье как инструмента анализа позволяет по-новому - более дифференцированно и объемно – представить современный город.

Образ Санкт-Петербурга, навязываемый средствами массовой коммуникации, - это “культурная столица”, “город-музей”. Город эстетизируется. Реализация подобного типа восприятия города представлена в эссе немецкого философа и социолога Г. Зиммеля “Флоренция”. “… когда мы смотрим на Флоренцию с высоты Сан Миньято и наблюдаем, как ее обрамляют горы и как сквозь нее, подобно артерии жизни, катит свои воды ее Арно; когда мы, с душой, наполненной атмосферой искусства ее галерей, дворцов и церквей, в послеполуденной время бродим по ее холмам … у нас возникает такое чувство, что здесь противоположность между природой и духом превратилась в ничто” (Курсив мой. – Ю. В.) [4, c. 87], - пишет мыслитель, фактически (и символически) означивая свою позицию по отношению к рассматриваемому объекту. “Город-музей”, предлагаемый, в основном, внешнему потребителю, и конструируется с дистанции.

Город – это также пространство принуждения. Он “просеивает, сортирует и передислоцирует людей по местам проживания и родам занятий” [2, c. 129], - пишет о Чикаго американский социолог Э. У. Берджесс; в не меньшей мере это относится к Санкт-Петербургу, если учесть политику, осуществляемую в жилищной сфере и ситуацию на рынке труда. С этой точки зрения Санкт-Петербург не структурирован в общественном сознании: процессы, происходящие в экономической сфере, воспринимаются как объективные (не поддающиеся коррекции), а образ “города-музея” становится ширмой, которая отчуждает человека от его собственного опыта существования в городской среде.

Уже М. Вебером город трактовался как пространство борьбы, основанной на политических и экономических интересах социальных групп и классов [3]. Как в историческом прошлом, так и сегодня город остается местом максимальной концентрации энергии сопротивления. Сопротивление осуществляется против навязываемого поло-ролевого распределения, навязывания ценностей потребления, отчуждения от собственного тела и т. д. Зачастую оно облечено в художественные формы, такие как граффити, перформансы, инсталляции. Эти художественные образы, созданные с позиции инсайдера, нечасто пересекаются с образами “города-музея” или “криминальной столицы”, весьма далеко отстоящими от “практического” (П. Бурдье) опыта освоения городской среды: с одной стороны, город предстает как целостное явление; в другом измерении существования – как рефракции отдельных воздействующих на человека стимулов.

Создание конструкции, альтернативной образу города, развиваемому средствами массовой информации, представленному в путеводителях, возможно со сходной – культурно, “теоретически” (Бурдье) дистанцированной позиции: для противостояния взглядов необходима их общность, единая плоскость рассмотрения объекта. Яркий пример тому – Ленинград французского писателя Л.- Ф. Селина (“Безделицы для погрома”). Вместо признанных культурных ценностей Селин описывает венерологическую клинику в Ленинграде и мясные магазины. Вместо того, чтобы увидеть в Спасе-на-Крови великий памятник архитектуры, переструктурирует, по-новому иерархизует признаки объекта, выводя на первый план форму: “… Спас-на-Крови”… витые узоры… мозаика… грибы… кабошоны… вся в прыщах… вобравшая в себя все цвета радуги тысячи оттенков. Фантастическая, сдохшая на своем канале жаба, снизу совсем черная, неподвижно застыла и тихонько готовится к прыжку” [5, с. 98-99].

Анализ художественных продуктов, традиционно не имеющих статуса достоверных свидетельств в социологии, в том числе, артефактов, выражающих опыт практического освоения городского пространства, представляется значимым для понимания сущности современного города.

Литература:

1. Бурдье П. Социология политики. - М., 1993.

2. Берджесс Э. У. Рост города: введение в исследовательский проект // Социальные и гуманитарные науки: Реферативный журнал. Серия 11. Социология. - 2000. - № 4.

3. Вебер М. Город // История хозяйства. Город. – М., 2001.

4. Зиммель Г. Флоренция // Логос. – 2002. - № 3-4 (34).

5. Селин Л. – Ф. Безделицы для погрома: Ленинград 1936 года глазами Луи- Фердинанда Селина // Невский архив: Историко- краеведческий сборник. Ч. II. – М.; СПб., 1995.